Время олимпийских рекордов (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

Лицо девушки залило краской.

— Как ты можешь говорить мне такие ужасные вещи?! Я тебе что вещь? Ты не можешь распоряжаться моей жизнью, как тебе хочется!

— Ты сос…а ему член. Расскажи, как это было? — спокойно поинтересовался я, — и достаточно ли этого для того чтобы считалось, что твоей жизнью распорядились? Или это произошло, только после того, как он тебя вые…л?

Она широко распахнула глаза, затем съехала спиной по стенке, сев на пол.

— Ладно, мне пора, — я поднялся со стула, — пока.

Я вышел в коридор и направился к двери, как внезапно сзади послышались торопливые шаги и две руки крепко обняли меня за талию, не отпуская, а сама девушка затряслась в рыданиях, через всхлипы пытаясь что-то сказать. Я вздохнул.

— Ну что, Варь?

— Обними меня, пожалуйста? — прохлюпала она в слезах. Моё сердце вздрогнуло, как я не пытался откосить, хрен мне это удалось.

— «Да ёб…й ты в рот, как вы уже зае…и меня со своим однотипным началом квеста. Хоть бы какое разнообразие, — я понял, что опять прозвучала ключевая фраза».

Повернувшись, я обнял девушку, потом поднял её на руки и унёс в комнату. Варя видимо думала, что сейчас будет продолжение, поскольку стала стаскивать с себя халат, но я успокоил её и прижал к себе.

— Как я могу тебе помочь?

— Я не хочу больше быть зависимой, помоги мне пожалуйста, — она стала успокаиваться, вжимаясь в меня.

— Хорошо.

— Так просто? — она подняла на меня удивлённый взгляд, — и ты ничего не попросишь взамен?

— А у тебя есть что-то, что ты можешь мне предложить? — искренне удивился я.

Шея у неё начала краснеть, но она всё же показала на себя.

— Ты вот прям на полном серьёзе думаешь, что это должно заставить меня забыть всё и броситься на тебя словно шестнадцатилетний подросток?

Краска перешла с шеи, достигла ушей и нижней челюсти. Варя промолчала.

— Я тебе помогу, просто потому что я могу помочь, — я щёлкнул её легонько по носу, — ладно, ты успокоилась? Всё хорошо? А то мне правда пора.

Она покачала головой.

Я взял её лицо в руки, приблизил своё и заглянул в красные от слёз глаза.

— Точно всё хорошо? Я теперь за тебя отвечаю, раз пообещал помочь.

Она ещё раз покивала, смешно шевеля щеками, зажатыми в моих руках.

— Давай ты мне вечером тогда позвонишь, чтобы я не волновался?

— Хорошо Вань, конечно. А можно тогда мы теперь будем чаще видеться с тобой? — с надеждой спросила она.

— Да, — теперь уже настала кивать моя очередь, — позвонишь и договоримся, когда встретимся.

Встав, я взял её за руку и повёл к входной двери, она как послушная овечка на верёвочке, пошла за мной.

— Ладно всё, жду звонка, — я наклонился и легонько поцеловал мягкие губы.

— Я позвоню, — твёрдо сказала она.

Выйдя за дверь, я стал спускаться вниз, и затем вспомнил, что не выполнил ещё одно условие, которое обязательно должно было быть, судя по прошлым двум разам. Рисковать и менять правила не хотелось, а то вдруг мне это потом не зачтут, так что я помчался назад, позвонив в звонок.

— Ваня? — Варя недоумённо на меня посмотрела, — что случилось?

— Ещё один обязательный пункт, — я попой закрыл дверь, распахнул на ней халат, расстегнул блузку, увидев на девушке плотный, телесного цвета бюстгальтер. Его я просто поднял вверх и потрогал её небольшую грудь.

Варя с круглыми глазами, молча за всем этим наблюдала.

— Так, а теперь скажи вот с такой интонацией: — Ваня!

Она странно на меня посмотрела, но послушно сказала.

— Ваня!

— О, теперь точно всё, — обрадовался я, убрал руку, вернул назад бюстгальтер, сорочку и халат. Зачем ещё раз её поцеловал и под ошарашенным взглядом девушки, снова убежал в подъезд.

Глава 27

Поскольку до отъезда оставалось совсем мало времени, а данное обещание нужно было выполнять, я развёл бурную деятельность, приставая ко всем своим знакомым разом. Оказалось, как таковых клиник для наркоманов в СССР не было, были лечебно-трудовые профилактории закрытого типа, мало чем отличающиеся от тюрем. Туда девушку я конечно ни за что не стал бы отправлять. Уставший от моей активности Щитов, который сначала испугался, что я ищу его для себя, но когда мы с ним поговорили, он пообещал помочь и правда, вскоре мы уже разговаривали с доктором в небольшом профилактории, который за большие деньги выделял отдельные палаты для алко или наркозависимых людей, в основном золотой молодёжи партийной элиты или артистов, чтобы их имена нигде не светились, поскольку клеймо ребёнок-наркоман могло погубить политическую карьеру родителя. В профилактории пациенты жили изолированно всё время после помещения туда, и врачи занимались ими персонально, используя западные методики лечения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прозвучавшая сумма в пятьдесят рублей в день меня конечно шокировала, а прикинув общую сумму, нужную чтобы Варя побыла там, я совсем загрустил. На моей Сберкнижке хорошо если было двести рублей после последнего вояжа в школу-интернат.

— Если ты так переживаешь за девушку, мы можем оформить тебе кредит из фонда взаимопомощи ЦСКА, — предложил мне Николай Петрович, — но только придётся его отдавать, ты же понимаешь.

— А так можно? — удивился я.

— Конечно, если сегодня поспешим, до вечера всё оформим.

— Доктор, вы можете забронировать место? — обратился я к сидящему напротив нас врачу, — я привезу всю сумму завтра утром.

— Конечно без проблем, — согласился он, — тогда сразу небольшая информация, палаты у нас двухместные, чтобы люди не оставались в одиночестве. Поэтому она будет лечиться у нас в компании ещё одной девушки.

Его слова заставили меня задуматься.

— А если есть ещё одна больная, её знакомая, тоже наркоманка, — я могу оплатить чтобы они лечились у вас вместе?

— Эффект будет даже лучше, если они знакомы, но за неё тоже придётся платить по пятьдесят рублей.

— Это я уже понял доктор, — тяжело вздохнул я, — сколько обычно длится лечение?

— Наш курс рассчитан на месяц, но я обычно рекомендую два, — серьёзно ответил он, — и да, поскольку пациенты у нас не совсем стандартные, нужно письменное согласие на лечение от любого из родителей.

— Готовьте палату, — снова вздохнул я, понимая, что отдам за лечение двоих огромную сумму, на которую можно было купить машину, а то и не одну.

Попрощавшись с врачом, мы пошли к ожидающему нас автомобилю, а молчавший Щитов спросил у меня.

— Ваня я конечно привык к твоим чудачествам, но у них что нет родителей? Зачем тебе тащить всю сумму целиком? Это ведь огромные деньги. Если у тебя ничего не получится на Олимпиаде, ты на десятки лет в долговую кабалу себя загонишь.

— У первой обеспеченные родители, но они не знают о проблеме дочери, и судя по словам Вари, лучше им не знать, а у Жени, сестры Димы, родители обычного среднего достатка, они о таких деньгах не слышали никогда.

— Ну смотри, дело твоё конечно, но это и правда странно, — пожал он плечами.

Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, по возвращении на базу ЦСКА мы оформили все нужные документы, и мне выдали из кассы пачки денег, запечатанные красной банковской лентой. Чтобы не держать их у себя, я вызвал такси и отвёз всю сумму в профилакторий, заключив там договор на двух девушек и только после этого, взяв Диму, отправился к его родителям.

— Ваня! — постаревший будто на двадцать лет, весь сгорбленный и усталый профессор Татищев с большими синяками под глазами, был тем не менее рад меня видеть.

— Ты так давно не заходил! — суетился он, показывая мне дорогу на кухню, — уже наверно всё забыл, чему вы с Анной учились у меня?

— Не всё Игорь Иванович, но в отсутствии практики многое, — повинился я.

— А Аня я слышал теперь за границей работает?

— Не знаю Игорь Иванович, я давно не слежу за её жизнью.

— Дима! Что стоишь как столб, сделай Ване чай! — прикрикнул тот на сына и парень бросился открывать шкафы и холодильник.

— Ты в гости или по делам? — печально спросил он, — думаю Дима тебе рассказал, что у нас в семье происходит.