Сердце дикарки - Кэрол Финч

– Одинокий Зимний Волк скоро будет здесь. Позови к себе Кентавра и укройся с головой. Не шевелись, что бы ни случилось. Обратись в камень. Когда я приступлю к беседе с Одиноким Зимним Волком, я хочу, чтобы ты начала свистеть.

– Свистеть? – пискнула Алекса. Она была совершенно потрясена этим требованием.

– Да, что-нибудь тихое и жуткое.

Алекса бросила на него уничтожающий взгляд.

– Я клянусь, ты совершенно спятил, – пробормотала она.

– Клинт сказал мне то же самое, когда я признался, что намереваюсь отправиться за тобой, – подумал он вслух.

Но Алекса не расслышала его. Она слишком беспокоилась о себе, но когда Кентавр тихонько заржал, ее напряжение чуть ослабло. Она нежно улыбнулась громадному жеребцу, что стоял рядом с ней и подталкивал ее носом. Подняла руку, погладила морду и повернула голову, чтобы увидеть силуэт Кина на фоне пылающего костра. Он смотрел куда-то вдаль. Алекса отдала бы что угодно, лишь бы узнать, о чем он сейчас думает. Горькая смешка искривила ее рот. Ей оставалось только надеяться, что она проживет достаточно долго и узнает, что Кин будет делать с глиняной совой, прикрученной к ветке; чучелом, раскачивающимся на полуспрятанной веревке; костром, пылающим так ярко, что мог бы привлечь каждого индейца Северной Америки.

Глава 11

Послышался звук стремительно приближающихся лошадей. Алекса затаила дыхание, боясь, что, когда придет пора, не сможет свистнуть. Сердце так яростно колотилось в груди, что Алекса опасалась за свою жизнь.

Одинокий Зимний Волк спрыгнул на землю и тут же замер на месте, когда в свете пламени костра увидел чучело совы: Уа-Хопех бросал перед собой длинную тень. Краска сбежала с его лица, и суровые обвинения, готовые уже сорваться с языка, умерли на ветру. Его взгляд обежал лагерь, подметил тело у костра и Коня-Призрака рядом с ним. Кентавр заржал и заложил уши назад, разглядывая индейских воинов, собравшихся вокруг Кина.

– Хин-ша… – выдохнул Одинокий Зимний Волк, озабоченно нахмурившись. – Что случилось?

Кин торжественно-серьезно посмотрел на двоюродного брата.

– Когда я заходил проверить прошлой ночью, Алекса была больна. Должно быть, заболела после той грозы.

Ком встал в горле Одинокого Зимнего Волка, и он, прищурившись, посмотрел на прикрытую одеялом фигуру у костра.

– Она?

Кин мрачно кивнул и подавил улыбку, когда в тишине раздался слабый свист Алексы. Осейджи задохнулись и попятились, а странный, жуткий звук продолжался. Кентавр нервно гарцевал вокруг Апексы, вскидывал голову, вставал на дыбы, колотя по воздуху копытами. Небольшой огонь, который Кин развел под кустом, начал тлеть, бросая свет па подвешенное на дереве чучело. Когда дым заклубился вокруг безголового призрака, индейцы попятились, тихо перешептываясь.

– Алекса обладает великим могуществом, даже когда покидает свою человеческую оболочку. – Одинокий Зимний Волк застыл в благоговении, не сводя глаз со свистящего тела.

– Я забрал ее из лагеря, пока она не заразила твоих людей своей болезнью. Она скончалась днем. – Кин оторвал глаза от Алексы и перевел их на своего двоюродного брата. – Скажи своему отцу, что я похороню ее, прежде чем уйду, и что снова вернусь осенью.

Одинокий Зимний Волк опустил голову, разглядывая мокасины.

– Я скажу ему. – Его пристальный взгляд поднялся и встретился с непостижимыми глазами Кина. – Я очень любил эту женщину, – тихо признался он. – Она много для меня значила. Я буду вспоминать ее, как запретную красоту, которую мне не дозволено было познать, как мужчина знает женщину. Я разделяю твою утрату, Острый Ястребиный Глаз. Я был пленен ее серебристыми глазами и вольным духом. Возможно, мы с ней встретимся в другом мире.

– Нет, если только ты не зарезервировал место в аду, – пробормотал себе под нос Кин, глядя, как Одинокий Зимний Волк повернулся и вскочил на коня.

– Ты спас наш народ от болезни Ни-Ках – белых людей. По Хью Ска будет благодарен тебе, – заверил Одинокий Зимний Волк своего кузена, повернул коня на запад и исчез в темноте.

Когда удаляющийся звук копыт окончательно замер вдалеке, Кин неторопливо подошел к Алексе, присел рядом с ней и отодвинул с се лица одеяло.

– Можешь перестать свистеть. Они уехали и больше не вернутся.

Алекса рывком села, забыв, что не одета. Но когда Кин буквально съел ее голодным взглядом, она прижала к груди одеяло и задала терзавший ее вопрос:

– Что ты сказал Одинокому Зимнему Волку? Почему не говорил по-английски, чтобы я могла понять?

Кин глянул в сторону, вскочил па ноги и бросился к кусту, чтобы затоптать огонь, пока он не поглотил единственный наряд Алексы. Его так и подмывало позволить наряду индейской скво взлететь к небесам клубами дыма, но он сильно сомневался, что Алекса согласится тащиться дальше совершенно голой. Живо представив себе эту картину, он сладострастно улыбнулся. Уж он бы не отказался от такой компании.

Вернувшись к Апексе, Кин бесшабашно улыбнулся.

– Боюсь, тебе придется обойтись без платья еще какое-то время. Мне надо будет выстирать его – оно пропахло дымом и все в листьях.

Его обаятельная улыбка усилила красоту его резко очерченного лица и растопила сердце Алексы. Она не могла злиться на него за то, что едва не испортил ее наряд, – ведь он спас ей жизнь.

– Думаю, обойдусь до утра. – Она вопросительно изогнула тонкую бровь. – Как тебе удалось это, Кин? Почему они уехали, не удостоверившись, что я мертва?

Кин присел рядом с ней на корточки и указал на глиняную сову. Потом его взгляд вернулся к чаровнице, чье мягкое, шелковистое тело поблескивало в свете костра, мешая ему сосредоточиться. Позволив себе отвлечься лишь на краткий миг, Кин стал серьезным.

– Я говорил на языке осейджей, чтобы все смогли понять меня. Уа-Хопех – совиное чучело – давно используется многими племенами для предупреждения, что кто-то является источником заразной болезни. Ни один индеец никогда не забредет в лагерь, охраняемый Уа-Хопех. Особенно они стараются держаться в стороне от болезней белых. В основном эти болезни смертельны для краснокожих. – Его глаза обратились на какую-то отдаленную точку. – Моя мать умерла от оспы, когда я был совсем маленьким. Индейцы страшатся болезней Длинных Ножей и Густобровых – эти имена они дали французам и англичанам.

– А свист? – продолжала допытываться Алекса, сгорая от желания узнать, почему Кин заставил ее издавать звуки испорченного свиста.

Хитрая улыбка искривила его рот. Кин провел пальцем по ее щеке и ответил:

– Осейджи верят, что свистят только призраки, потому что сами так и не овладели этим нехитрым искусством. А безголовый призрак, поднявшийся из дыма, подтвердил их предположения, что ты изменила свой человеческий облик. – Кин легко засмеялся и зарылся пальцами в ее черные как смоль волосы. – Я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что ты стала магической фигурой среди индейцев. Твое пребывание у них было коротким, но впечатление ты оставила сильное.