Братство волков - Сергей Соболев

– А-а… А что там происходит?

– Пока еще не знаю. Сейчас буду пытаться прояснить эту вот ситуацию… Вы еще на связи? – торопливо спросил он. – Алло!

– Да, Алексей?

– От вас видно крыши гаражей?

– Минутку… Знаете… Да… большей частью как на ладони.

– Видите двухэтажное строение из светлого кирпича?

– Эм-м… Верхние окна замурованы?

– Да, это оно. Мы находимся в аккурат в соседнем боксе…

– Поняла.

– Посмотрите, нет ли на крышах чего-нибудь подозрительного.

– В смысле… думаете, что там есть наблюдатель?

– Именно!

– Минутку… Нет, никого не вижу.

– Добро. Звоните в дежурную часть! Сейчас же!

– Вы там поберегите себя. Хотя вы и порядочный жулик… я все же переживаю…

Не дослушав Анохину, Волков нажал кнопку отбоя.

– Степаныч, а вот это строение двухэтажное, – Алексей кивнул в сторону боковой двери, – оно тоже ваше?

– Да… там мой офис. Ну, типа. И маленький склад еще.

– А почему верхний этаж заколочен? Вернее, замурован?

– Ну так… – Мужчина насупился. – Бабаи заставили. Вот когда стеной огораживались, ко мне от них представитель пришел. И сказал, что они не хотят, чтобы кто-то подглядывал за ними.

– Так и сказал – «подглядывал»?

– Может, не дословно, но смысл таков. Мол, частная собственность священна и все такое.

– И вы согласились?

– А что было делать? – угрюмо проговорил Степаныч. – Он сказал, что если не заложу проемы в три дня, то будут «большие проблемы».

Волков, уже полностью экипированный, прислушался к звукам высокого мужского голоса. Похоже, утренняя молитва записана на магнитофон или на дискету, такое практикуется… Однако же, накладываясь на эту запись, слышны и доносящиеся иногда из-за стены мужские голоса.

Как вот только что прозвучало:

– Субхаана раббияль азыим… Хвала моему Великому Господу.

«Странно, – подумал Волков. – По исламским канонам время совершения утренней молитвы – от момента появления истинного рассвета до начала восхода солнца. Время утренней молитвы уже прошло, ибо солнце взошло часа полтора, а то и два тому назад… Для полуденного намаза тем более время еще не настало… С чего это вдруг те, кто находятся за стеной, стали нарушать каноны, стали творить молитву в неурочное для этого время?..

– Степаныч, лестница найдется? – спросил он у владельца мастерской.

– Стремянка подойдет?

– Вполне…

По настоянию двух гэбистов (чей приезд в мастерские его очень напугал) Степаныч удалился в свой офис на первом этаже строения. Мобильный телефон хозяина гаража вежливо попросили отдать «на время»….

Комната и складик, оборудованные там, находились на максимальном расстоянии от «стены». Дверь запиралась как снаружи, так и изнутри. Конечно, было бы правильней отправить этого Степаныча вовсе из гаражей, да хотя бы к патрульному «Форду». Но тогда придется кому-то сопровождать его до выхода из гаражных блоков и затем передать на попечение полицейского. Учитывая, что здесь их всего двое, такой возможности у них нет. Так что пусть пока посидит в своем «офисе», там более или менее безопасно.

Волков установил стремянку. Из-за стены доносились слова молитвы, выводимые, как сложный узор, высоким мужским голосом на арабском. Если влезать на крышу, то сейчас для этого самое подходящее время.

– Игнатьич, встанете вот там, – сказал «альфовец» шепотом, указав затянутой в перчатку с вырезанными пальцами ветерану позицию. – Будете страховать. Гляньте сами, ладно ли будет? Видно ли всю стену и хотя бы частично крышу?

Фомин надел все же «разгрузку». В этом прикиде с «АК-74М» в руке он смотрелся весьма органично. Не задавая лишних вопросов, Александр Игнатьевич отошел к угловому боксу. Оценив позицию, он переложил «калаш» в левую руку и показал большой палец.

Волков, решив, что автомат, даже укороченный, будет в задуманном им деле обузой, положил его на кусок брезента у ворот рядом с лестницей. Проверил амуницию – привычным способом, подпрыгнув несколько раз. Убедившись, что ничто из надетого на нем не звякает, не брякает, под звуки молитвы стал подниматься по стремянке.

Все шло пока так, как он задумал. Перемещаясь где-то на четвереньках, а где-то и ползком по плоской сухой крыше, покрытой, к счастью, не оцинкованными листами, не жестью, не шифером, а положенными на стропила толстыми плитами ДСП, обработанными для водонепроницаемости гудроном или чем-то вроде него, Волков добрался до того места, где начиналась граница чужих владений.

Теперь стена находилась слева от него. Позади, метрах в пятнадцати, торчала пристройка с замурованными окнами. Ну а впереди и чуть наискосок по левую руку открывался двор тех, кого Степаныч называет бабаями…

Волков осторожно приподнял голову; он буквально впился взглядом в открывшуюся ему картину. Эта картина, надо сказать, заставила его вздрогнуть и облиться ледяным потом. А увидел он следующее. В пространстве между гаражами, в этом замкнутом со всех четырех сторон колодце, на постеленных поверх асфальта кусках брезента, молились по меньшей мере, два десятка мужчин. Они располагались в коленопреклонных позах, лицом к находящимся за многие километры отсюда святыням своей веры. И спинами, затылками к тайно наблюдающим за ними с крыши «альфовцу» – в четыре ряда по пять человек.

Возле гаражей с открытыми воротами, по обе стороны этого замкнутого пространства, была составлена их обувь. Но не это привлекло внимание Волкова, а другое.

Там же, вдоль стен, на принесенных из бокса попонах или кусках брезента, были разложены автоматы, пистолеты в кобурах и такие же разгрузки, как и надетая сейчас на нем самом.

Как он и предполагал, молитва была записана – звук доносился из магнитофона, стоящего на вынесенной из гаражей табуретке. У большинства молящихся головы повязаны зелеными повязками с арабской вязью. Надписи разобрать не получалось, но Волков не раз сталкивался с подобными вещами. Можно гадать об одном – к какой именно группировке радикального бандподполья относятся те, кого он видит. А то, что они воины джихада, моджахеды, сомнений у него не вызывало.

«Гоблины, – пронеслось у него в мозгу. – По меньшей мере два десятка натуральных гоблинов…»

Волков, глядя сверху на их слаженные поклоны, вслушиваясь в звуки, всматриваясь в спины и головы этих существ, ощутил на какое-то мгновение… нет, не страх, а растерянность. Два десятка гоблинов. И вооружены они, похоже, до зубов. А их всего двое, он да Фомин. Можно рассчитывать также на какую-то помощь патрульного, вооруженного автоматом. Что касается Светланы Анохиной, то вряд ли она сможет в этой ситуации хоть чем-то помочь двум находящимся в гаражах членам опергруппы «Уран» – у нее нет ни подходящего оружия и снаряжения, ни опыта участия в подобного рода операциях.

Волков, припав к плоской крыше, находясь у самого ее края, продолжал жадно наблюдать за теми, кто молился во дворе гаражей. Эти два десятка «духов» объединены какой-то общей целью. По ходу молитвы они кажутся единым целым; они, каждый из них, похоже, готовы подчиняться одной руке, одной воле, ведущей их к какой-то цели… Что можно противопоставить в данной ситуации той организации, той единой руководящей воле, которая движет, которая управляет этими существами? Что именно он, Волков, может сделать, чтобы остановить их? А если они сразу после молитвы откроют ворота? И потянутся дружно на выход? В гаражах у них по меньшей мере четыре машины… Плюс «Опель», который стоит за воротами… И что ты будешь в таком разе делать, Волков? Выпустишь их из этого «колодца»? Позволишь им разъехаться, позволишь им просочиться в город?.. А если начнешь первым, то долго ли сам продержишься против всей этой своры? И не спровоцируешь ли сам, начав именно первым, пользуясь элементом внезапности, пользуясь тем, что они все находятся сейчас в тесном колодце внутреннего пространства гаражей, какие-то тяжелые события, которыми потом уже не сможешь управлять?

Вопросы, вопросы… Ни на один из них у «альфовца», замершего на крыше одного из гаражных боксов, пока не было ответа.

Волков пытался разглядеть того мужчину, который молился в первом ряду, – он крайний справа. Рядом с ним находился некто, тоже привлекший к себе внимание наблюдателя. Фигура явно мужская; голова, плечи, лицо – кроме глаз – этого моджахеда укрыты белоснежным платком или покрывалом, перехваченным темно-зеленой лентой на уровне лба…

«Шахид? Очень похоже на то, что этот, в своем символическом одеянии, молится последний раз в своей жизни… Охо-хо… Вот только этого недоставало!..»

Мужчина, первый в правом ряду, тот, чье лицо пытался высмотреть Волков, – похоже, это сам Мурат Нухаев – словно почувствовав чужой взгляд, вдруг переменил позу. И резко обернулся. Так резко, что Волков едва успел убрать голову.

«Альфовец», передвигаясь по-крабьи, сдал назад. Во рту у него все пересохло; спина же, наоборот, была мокрой.