Громов - Игорь Цыбульский

Командующий армией Тухаринов лично дал указание Громову обезопасить этот район.

Вначале продвижение колонны было спокойным. Приблизились к первому перевалу через невысокий горный хребет. Сразу за перевалом располагался кишлак, где вроде бы находились душманы.

Выслали вперед разведку.

На радийной машине, взяв небольшое прикрытие, следом за разведкой двинулся Громов. Он хотел подняться на перевал и своими глазами увидеть кишлак, который возможно придется брать с боем.

Возле самого перевала машина была обстреляна.

Такое случилось в жизни Громова в первый раз, когда стреляли не поблизости и не холостыми, а боевыми в машину, где он находился. Именно в него стреляли!

Морально Громов был готов к этому. Он понимал, что участвует в реальной боевой операции, что рано или поздно подобное обязательно случится. Ощущение, однако, оказалось ошеломляющим.

Обстрел деморализует человека. При первых жестких ударах пуль по хилой броне БТР в душе возникает паника.

Сознание, что рядом свои, что под рукой рация и нужно только сделать необходимые распоряжения, как-то мало помогает.

Это оцепенение и тяжелая тоска растягиваются на десяток секунд, которые кажутся вечностью. Время становится тяжелым и неподвижным, кажется, что из этого мертвого времени нет выхода. Когда же из оцепенения удается вырваться, оно сменяется суетой. И тут конечно же рация (кто только такую безобразную связь придумал?) отказывается работать, никто на твои призывы не откликается!

Обстрел прекратился сам собой…

Потом стало известно, что душманы отошли в горы, Обстрел вел их арьергард. Кишлак за перевалом был пуст…

Тяжело и болезненно давался опыт войны в горах.

Для того чтобы обезопасить колонны, необходимо, как уже сказано, блокировать высоты, где могли укрываться душманы.

На одном из участков, где дорога проходила на высоте двух километров, на вершину, что поднималась на километр выше, отправили шесть разведчиков. Оттуда они могли контролировать все подступы к трассе. Склоны горы предварительно обработали артиллерией. Прикрывая разведчиков, кружили вертолеты.

Подниматься по крутому склону было очень трудно. К тому же стояла страшная жара. Стараясь освободиться от лишнего груза, ребята оставили на склоне теплые вещи. Ночью ударил мороз. На вершине горы он был особенно жестоким. Утром попробовали забросить разведчикам одежду и дополнительное питание с вертолетов, но все скатывалось вниз по крутому склону.

Пришлось отправлять спасательную группу. Кое-как разведчиков спустили вниз. Двоих отправили в госпиталь с воспалением легких, у других были обморожения рук, ног и лица…

Самое неприятное, к чему привыкнуть труднее всего, это то, что опасность подстерегает повсюду.

Каждый день посты и заставы подвергались внезапным обстрелам и нападениям. Не легче приходилось тем, кто был «дома», то есть на базе.

Боевые действия, которые вела дивизия на протяжении всего лета, проходили в основном в окрестностях Кабула.

Некоторые операции были успешными, другие не очень, но постепенно люди привыкали, набирались опыта, приспосабливались к войне.

Летом наконец был получен приказ министра обороны, в котором подробно говорилось об условиях службы в составе Ограниченного контингента. Замена офицеров будет проводиться через два года. Стало понятно, что война затянется надолго.

Б. В. Громов:

Есть такая провинция Фаррах на западе страны, на границе с Ираном. Мы проводили в горном массиве операцию по очистке местности от банд моджахедов, блокирующих дороги в этом районе.

В горы мы сразу входить не стали. Имевшийся опыт подсказывал, что поспешные действия всегда оборачиваются большими неприятностями. Война в горах и ущельях — главный конек афганцев. За две тысячи лет они доказали это множеству завоевателей, начиная с Александра Македонского и Чингисхана и кончая девяностотысячным английским экспедиционным корпусом, почти поголовно истребленным в здешних ущельях.

Подойдя к горам, мы остановились на равнине и начали изучать обстановку.

Получилось так, что я поставил штаб дивизии на равнине, несколько в стороне от расположения войск. Место выбрал с учетом хорошего обзора. Отсюда очень удобно было управлять войсками. О том, что место это открытое и ничем не защищенное, я тогда не подумал, хотя воевал уже второй год.

Опыт, конечно, дело наживное, но на войне он оплачивается очень дорого. В этом мне пришлось убедиться.

На второй или третий день это случилось. Где-то ближе к вечеру, когда напряжение спадает, боевые действия затихают, я сидел с биноклем на своем командном пункте. Ну, командный пункт — понятие условное. Три или четыре бронетранспортера, два из них — радийные машины. Окопы вырыты. Две кунги и машина обычная с домиком, в котором можно жить и работать. Жара сумасшедшая. Прямо на земле стоят столы переносные, табуретки. Связь, телефон, ну, что должно быть обычно. Все это чуть заглублено. Вокруг насыпан бруствер. Это мы всегда делали, потому что вполне возможны обстрелы.

Я смотрю на горный массив, прикидываю, как нам лучше туда входить, и в этом жарком мареве мне кажется, что я вижу какие-то фигуры. Спрашиваю артиллерийского наблюдателя: «Смотри, что это там, почему доклада нет?!» Прекрасно, конечно, понимаю, что это духи. Чалмы, шаровары — спутать невозможно… Просто поверить не могу глазам своим. С какой стати, под вечер, да еще так близко… Там же перед горной грядой, откуда эти-то пришли, войска наши стоят. Как они духов пропустили?!

Точно, духи! Идут не куда-то, а именно к нам. Смотрю налево, направо, то же самое. Назад… И оттуда прут. Ну, это уж совсем непонятно. Как такое могло получиться?! А ведь они не случайно шли к нам, понимали, что это командный пункт. Догадаться, конечно, не трудно — машины радийные стоят, антенны развернуты.

Афганцы вовсе не тупые и дикие, как у нас часто любят представлять. Они сообразительные, предприимчивые, решительные солдаты, очень хорошо умеют воевать.

Командный пункт находился, как я сказал, немного в стороне от войск. После этого никакой обзор уже не мог соблазнить меня на такое расположение КП. Я всегда размещал его в окружении войск, чтобы невозможно было прямо на КП выйти. К тому же все мы уже хорошо знали, что бывает с теми, кого духи захватывают в плен. Лучше уж погибнуть.

Вот так: век живи, век учись.

Все получилось настолько внезапно, что поначалу трудно было сообразить, как из этого кошмарного положения выбираться. Под рукой практически никого. Ну хоть бы взвод какой-нибудь. Только штабные офицеры, водители и связисты. У меня даже автомата как назло не было, только пистолет. Ни каски, ничего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});