Журнал «Приключения, Фантастика» 1 95 - И. Волознев

— Велика честь, — усмешка тронула губы полковника. — Картежник и пьяница. Взял себе в наложницы вдову вятского миллионера. Бедная женщина после смерти мужа оказалась без средств. Sous le soleil et les etoiles, imagincz vous quil a intoente[9]: она должна была ему при гостях голая играть на рояле. Голая молодая женщина, ее степенство, играла для пьяных сборищ. Только за еду и кров.

— К чему вы все это рассказываете мне? — мрачно спросил старший лейтенант.

— Вам? Нет. Больше — себе. Думаю, что придется мне, кадровому офицеру, делать за кусок хлеба, когда нас вышибут за границу.

— Мы выиграем, — тихо, с упрямством в голосе сказал Взоров. — Пусть отступим даже до Красноярска, но выиграем.

— Оставьте. Некому выигрывать. Сахаров сдал Омск. Назначат другого командующего, тоже будет сдавать. Пока есть что. Красные теперь лавина. А от лавины можно лишь увернуться. И то не всем. Кому повезет.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что мы дрались и разбиты. Il est teninps de penser a soi meme[10].

— Comment done?[11]

— Fuir[12].

— Deserter?[13] — Взоров разомкнул руки, резко вскинул голову.

— Угодно считать нежелание под занавес сделаться фаршем в этой мясорубке — называйте так. Ge parle — il faut partir[14].

— За границу, разумеется?

— Да. Но не с пустыми руками.

— А у вас капитал?

— Капитал в пятом и третьем вагонах, — не сразу, пристально глядя на собеседника, ответил Ковшаров.

— Что, что? — Старший лейтенант уперся ладонями в край столика. Отставленный, чуть дрожащий мизинец правой руки касался корешка Евангелия. — Да это же измена!

Взоров огляделся, ища, кто бы мог его поддержать и подтвердить правоту. Кажется, он тут лишь обнаружил, что в рабочем купе они вдвоем: понял, что отнюдь не спроста.

— Термины не имеют значения, — сказал Ковшаров. — Я говорю — уйти, и предлагаю вам присоединиться.

— Мне?!

— Вам.

— Да вы в рассудке? Немедленно прикажу вас арестовать.

Взоров порывисто встал, намереваясь идти к двери, ведущей в ту часть вагона, где размещалось около полувзвода солдат.

— Сядьте! — тихо, повелевающим тоном сказал полковник.

— Никому вы ничего не прикажете.

— Прикажу. И сделаю это немедленно.

— Сядьте, — повторил полковник. — Или я застрелю вас. — В руках у него появился наган. Сквозь доносившийся перестук колес явственно послышался щелчок курка.

— Вы… Вы не посмеете. — Голос у старшего лейтенанта при виде нацеленного на него оружия дрогнул. — Вас за это…

— Наградят, — перебивая, закончил фразу Ковшаров. — Да, да. Предложение могло исходить от вас, а ответ на него — выстрел. Все объяснения. Поверят, не сомневайтесь. Все-таки я — начальник спецкоманды.

— Vous etes un bomme terribe, votre noblesse,[15] — Взоров подчинился приказу, сел.

— Il ne faut par faire un diable dema,[16] — Ковшаров не убрал револьвер, лишь опустил дулом вниз. — Le suis si maleureux comme vous[17]. В отличие от вас, разве в меньшей мере эгоист.

— То есть?

— У вас матушка с недавних пор в Марселе?

— Откуда вам известно?

— Знаю… Почти без денег, без привычных привилегий, полагающихся потомственной дворянке. Это в сорок шесть лет. Вы — единственная надежда. Есть разница для нее: явится ли сын после борьбы за великие идеалы свободы нищим или же со звонким наличием?

Старший лейтенант молчал. Ответа от него и не ждали.

— Поверьте, господин Взоров, — продолжал полковник, — я пять лет воюю. Такого сокрушительного поражения не было на моей памяти. Армия совершенно развалилась. Месяц от силы — и все будет кончено. Собственно, уже кончено. Нас несет, как снег за окном.

Возникла пауза. Первым нарушил молчание Взоров:

— Предположим, вы правы, все кончено. Где ручательство, что позднее, в более подходящем месте я не получу пулю в лоб?

— Торгуетесь или принимаете предложение?

— Принимаю.

— А где гарантии?

— Слово дворянина.

— Рад, что нашли общий язык. Но учтите, впредь никаких колебаний. А мое ручательство — мне без вас просто не обойтись. Мы еще, надеюсь, долго будем нужны друг другу. Как знать, может, и через десять лет.

— Что я должен делать?

— Через три четверти часа, — Ковшаров опять взглянул на часы, — будем в Пихтовой. Вы с поручиком Хмелевским подойдете к пятому вагону. Подкатят подводы. Перегрузите на них из вагона ящики. Солдаты, разумеется, перегрузят. Поручик знает, какие брать. Увезете в одно местечко. Потом вернетесь к эшелону. Все займет часа три.

— Да, но в Пихтовой стоянка по графику четверть часа.

Эшелон не сможет тронуться. В нескольких верстах от Пихтовой пути будут разобраны. Не меньше четырех часов уйдет на ремонт. Я отсутствовать не могу, слишком заметно. Есть вопросы?

— Васильев тоже ваш человек?

— Нет. Он ни в коем случае не должен ни о чем догадываться. Это моя забота.

— Кто подъедет?

— Надежные люди. Пихтовский лавочник, маслодел и арендатор земель Кабинета Его Величества с сыном. Сын в пятнадцатом-шестнадцатом служил у меня вестовым.

— А солдаты охраны?

Они будут убеждены, что сгружают патроны для нужд местного гарнизона.

— На виду у всех?

— Тайное надежнее делать явно. Впрочем, не так и на виду. Посмотрим. — Полковник, наконец, спрятал наган, неторопливо закурил сигарету.

— А что произойдет после возращения к эшелону? — спросил Взоров.

— Если удастся все, как задумано…

Полковник не договорил. В дверях, соединяющих рабочее купе с солдатской половиной вагона, появился коренастый немолодой унтер-офицер в гимнастерке из английского сукна и в погонах с броской бело-сине-красной окантовкой.

— Виноват, господин полковник. Просили доложить. Через полчаса Пихтовая.

Ковшаров кивнул, сделал знак унтер-офицеру, дескать, свободен; встал.

— Пора будить поручика.

Сделав три-четыре шага в направлении спального купе, обернулся. Взоров глядел вслед. Он не изменил позы, в которой сидел секунду назад, но правая рука его тянулась к висевшей на стене шинели, шарила в ее складках. Замерла, быстро опустилась, когда взгляды встретились.

— В моем саквояже бутылка «Ласточки». Не грех выпить по рюмке за удачу. Достаньте, пожалуйста, Григорий Николаевич, — с невозмутимостью, делая вид, будто все в порядке, сказал полковник. Сказал первое, что пришло на ум. Выждал, пока старший лейтенант поднимется, чтобы выполнить просьбу…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});