Моргемона (СИ) - Ирина Аркадьевна Орлова

— Бесполезно и поздно, — ответила диатрисса и спешно завернула в платок благовония, лунные камни и змееголовник. — Это не тот убийца, которого можно отвадить местной гвардией. В нашем аптекарском садике ветивер есть?

— Наверное…

— Беги и немедленно набери побольше! А также возьми спичек.

Отослав фрейлину, Гидра спешно кинулась в свой гардероб и оторвала несколько золотых лент от своих платьев. Лесница крутилась рядом, панически мяукая.

Холодный пот застилал глаза. «Я так много думала о смерти, но, как только мне представилось, что духи рвут меня на куски, мне сразу расхотелось прощаться с жизнью».

Она сунула под мышку свой гримуар и в сопровождении придворной охотницы выбежала в ночной двор. Аврора уже ожидала её там с сумкой и пучком травы ветивера. Но она была не одна: сэр Леммарт, уходивший с вечернего дозора, стоял рядом.

— Аврора рассказала мне, — рявкнул он, сжимая рукоять меча. — Ваше Диатринство, куда вы собрались ночью? Кто бы ни орудовал в замке, снаружи вы будете только уязвимее.

— Мне некогда с тобой спорить, — прошипела Гидра. — Дай нам уйти и отправляйся к чёрту!

— Я поклялся защищать вас!

Гидра отмахнулась, схватила Аврору за руку и вместе с ней побежала прочь из Лорнаса. Сэр Леммарт упрямо последовал за ними. Вместе — втроём и с кошкой — они за полчаса добрались до опушки с зарослями лилигрисов.

Там Гидра спешно воткнула в землю связанные золотой лентой благовония, положила лунные камни на листья ветивера и змееголовника, кинула сверху отрезанную прядь своих волос и подожгла это всё. Смотрелось это дико: Аврора и сэр Леммарт мялись рядом с ней, а она и сама не знала, что делает.

Но она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на мысли о том, что Мелиноя как-то следует задобрить. Он всенепременно явится к тем, кто отмечен смертью. Усмирят ли его скудные подношения?

Ночной ветер дыхнул ей в лицо, терпкий, сдобренный ароматом горящих листьев. И раздался испуганный шёпот Авроры:

— Смотри, Леммарт, там тени… Огромные!

— Чёрт подери, — и лязгнул меч, что он достал из ножен.

Лесница угрожающе загудела. Гидра подобралась и спешно обвела глазами залитую синевой ночи опушку. Растущая луна освещала всё вокруг ясно, как днём. Но среди прочего было заметно, что странные тени рябят на листьях деревьев.

Гидра затаила дыхание, как и её спутники. Лесница смолкла.

Хрустнули тонкие стебли лилигрисов. В трёх шагах от них, сбившихся в кучу, что-то незримое придавило хрупкие цветки. Прямо на глазах у взволнованной троицы проявилось несколько следов.

— Зажмурьтесь и не смейте задавать вопросов! — резко велела Гидра. Она закрыла лицо руками вместе с остальными, хотя Леммарт сделал это последним.

«Всякий, кто увидит Мелиноя, может умереть от страха. Если, конечно, не сгинет от его жестоких когтей».

Сердце стучало так громко, что заглушало вкрадчивый шелест лилигрисов. Шаги приближались.

Один из спутников диатриссы завозился рядом. И она сердито прошипела:

— Не двигаться! И глаза не открывать!

Однако возня не прекращалась. Гидра не успела подумать и разомкнула веки, чтобы покоситься на капитана иксиотов.

А вместо этого увидела подол длинных бело-синих одежд перед глазами.

Она застыла, таращась на босые белые ступни, что торчали из-под тончайшего лунного шёлка. Это были отвратительные конечности: с длинными пальцами и ногтями, больше похожими на когти. Они принадлежали не человеку и уж точно не тигру.

«Сама сказала всем закрыть глаза, а теперь что?» — сердце Гидры замерло. — «Мне самой конец?»

Она не дышала и смотрела лишь вниз, надеясь, что прикрытые рыжими ресницами веки не выдают её взгляда.

Ткани зашуршали и заструились. Они опустились в поросль цветов, сминаясь, и лхам сел на колени перед троицей. Гидра увидела его тонкие белые руки и не сумела удержать свой взор — подняла глаза к его лицу.

Лицо его было нечеловечески тонкое и длинное, украшенное густой белой гривой. Полосатая шкура на плечах причудливо переплеталась с шёлком без единой застёжки.

А глаза смотрели прямо ей в ответ. Сплошь тёмно-синие, будто два колодца.

Гидра испытала животный ужас. Непознанное, ужасное, молчаливое существо, что не знало жалости к людям, сидело прямо перед ней на расстоянии вытянутой руки. Между ними жалко тлели листья змееголовника и ветивера. Касаясь отрезанной пряди гидриных волос, пламя щёлкало и начинало издавать неприятный дым.

И дым этот сплетался с шёлком лхамовых одеяний.

Гидре хотелось прорасти в землю и скрыться под ней. Ей было так жутко смотреть в глаза, в которых не было ни зрачков, ни радужки — лишь чёрно-синие провалы. Но она чувствовала направление их взгляда. Лхам посмотрел на неё, потом на покорно закрывшую лицо руками Аврору.

Потом снова на неё.

Он приподнял руку, увенчанную не ногтями, а острыми когтями. Пальцы были изогнуты в обратную сторону, скорее как у котов, чем как у людей. Один их вид вызывал тошноту.

Лхам повёл носом и вновь посмотрел на подпалённые листья. Это был умилённый, изучающий взгляд. Но промедление было недолгим.

Белые губы растянулись, чуть скаля ряды острых, как у рыбы, зубов.

И тут раздался тихий стрекочущий мявк. Лесница поднялась на четыре лапы и потянулась к жуткому савайму, привлекая к себе его иномирный взгляд. Она ничуть не боялась Мелиноя.

Тот задумчиво посмотрел на неё, но вновь впился взглядом в Гидру. Он не собирался