Мои воспоминания о Восточной Африке - Пауль фон Леттов-Форбек

У Кунгулио взятые с собой гурты скота гнались прямо в реку и переплывали ее. Переправа же войск производилась на паромах, которыми заведовал начальник службы движения потерянной нами Северной железной дороги Кюльвейн, удовлетворявшийся теперь скромной ролью заведующего Кунгульской паромной переправой. Ко времени нашего прибытия был уже готов мост, длиной около 300 метров, годный также и для повозок. На южном берегу мы разбили лагерь у плантации Нджакисику, принадлежащей поступившему в армию лейтенанту резерва Влеку. Дома европейской постройки были приспособлены под лазарет и совершенно переполнены. В Логелоге мы застали Управление Этапами; там было устроено большое число обширных тростниковых бараков для размещения войск. Сама плантация имела далеко тянувшиеся поля сизаля. Здесь снабжение войск было поставлено отлично. В свободном от цеце районе держали много рогатого скота, и, кроме того, уцелевшие у нас вьючные ослы были обратно направлены сюда из области севернее Руфиджи. Семьи европейцев жили здесь еще, как в мирное время, в своих солидных домах и благодарили судьбу, что происходившие до сих пор военные действия давали им возможность в течение более чем 2 лет продолжать без помехи свою домашнюю и хозяйственную жизнь.

В Логелоге на опытной станции Мпанганджи, которой мы достигли на следующий день, собрались также и другие европейцы из окрестностей плантации. Так как они не могли поместиться в имевшихся постройках, то строили дома из деревянных жердей, камыша или травы. При этом обнаружилось также мало утешительное явление: в то время как войска на фронте были проникнуты воодушевлением и предприимчивостью, в тылу картина иногда получалась совершенно другая. Люди, которые меньше всего разбирались в положении вещей, были убеждены, что знают все лучше других, и питали известное недовольство. Подобное поведение действует заразительно и с течением времени убивает лучшие побуждения. Однако, к счастью, у многих находившихся в тылу военных солдатская гордость была достаточно сильна, чтобы при случае самым резким образом обрывать этих недовольных. В одном из местных лазаретов кто-то слишком много болтал и занимался низкой критикой; тогда один из раненых ответил ему: "Вот что я вам, все-таки, хочу сказать: командир - мозг армии, а вы - ж... армии". Это неприкрашенное выражение было так удачно, что оно немедленно привлекло всех смеющихся на сторону раненого, и опасность крупного столкновения была рассеяна.

Теперь возникал вопрос, должно ли командование сначала обратиться на север, на неприятеля у Кисанджира, или же действовать против противника у Кильвы. Последний не двигался дальше в направлении на Ливале, как писал майор фон-Бемкин,. но повернул на север, быть может вынужденный к этому передвижениями наших войск. Таким образом, противник перешел в богатый, но очень гористый и тяжелый для передвижения войсковых частей, район Кибаты. Там он в данный момент казался мне мало опасным. Я считал достаточным воспрепятствовать ему в его дальнейшем наступлении на Руфиджи. Для этой задачи было пяти довольно слабых по численности рот под командой капитана Шульца.

Майор фон-Бемкин, обеспокоенный за Ливале, ушел с двумя ротами и 10,5-см орудием в район Мпоторы. Из этого обстоятельства мы, как это выяснилось дальше, извлекли позднее много пользы. При этом я имел свободу действий для дальнейшего движения на Кисанджир. Это являлось важным, делая возможной для нас охрану богатой продовольствием области Северного и Нижнего Руфиджи и отправку оттуда богатых запасов к Среднему Руфиджи. Нельзя было предвидеть, сможем ли мы рассчитывать там на удачное столкновение; однако, я думал, что неприятель, который передвинул свои части также и от гор Улугуру на восток в район Кисанджира, будет наступать с севера. Таким образом, здесь очень легко мог представиться случай для. удачного боя. Мы переправились через Руфиджи у Утеты в лодках и через несколько дней прибыли в Макиму, в одном переходе южнее Кисанджира. Между тем, в Кисанджире был сосредоточен достаточный гарнизон, силой в две роты, которые энергично занялись укреплением местности. Немного далее на север, у Манероманго, были расположены сильные части противника, и наш европейский патруль, который был выслан еще из Кидеренгвы, подтвердил передвижение неприятельских сил с запада сюда, в район Манероманго Кисанджир.

Этот патруль, через несколько дней после своего выступления из Кидеренгвы, попал в безводный район как раз во время страшной жары. Отдельные люди потеряли друг друга в густом кустарнике. Чтобы привлечь к себе внимание, они начали стрелять и вынуждены были сдаться англичанам. Только стойкий начальник патруля ушел в туземную деревню, где население с виду встретило его дружелюбно и предложило ему яиц; когда же он нагнулся над последними, черные напали на него и передали английскому патрулю из африканцев, скрывавшемуся поблизости. Аскари, который на муле должен был сопровождать немца далее, обращался с ним довольно высокомерно. В пути немец, во время разговора, отвлек внимание аскари, указав ему на ошибку в седловке, и ему удалось получить мула в свей руки. Перед тем, как ускакать, немец вырвал винтовку у аскари и застрелил его.

Точно так же и восточнее Кисанджира наши отряды продвигались вперед все дальше на север, и дело доходило до целого ряда мелких стычек в кустарнике, которые иногда отличались большими потерями для неприятеля. Немного восточнее, на побережье, в районе Кисинджу, появилось несколько неприятельских отрядов, и там же находилось небольшое английское военное судно. Капитан фон-Либерман однажды утром произвел нападение со своей одиннадцатой ротой на этого противника, и наши аскари решительно опрокинули последнего. По военному судну было сделано несколько выстрелов из полевого орудия. Выбив противника из Кисинджу, капитан фон-Либерман немедленно отошел назад. Одновременно мы действовали и против тыловых сообщений противника, и почти ежедневно дело доходило до мелких боевых столкновений.

Можно без преувеличения сказать, что густо населенная страна была сказочно богата. Аскари и европейцы имели в своем распоряжении, кроме большого количества муки, апельсины, папэины, мустафеле, кокосовые орехи и другие тропические фрукты. Поразительным было наличие здесь рисовых полей, которые начинались непосредственно южнее Дар-эс-Салама, в то время как до войны рис ввозился из Индии. Скота здесь было мало, но роты начали высылать охотничьи команды далеко в богатую дичью степь, которая простиралась на запад от наших позиций. На наличие дичи в районе указывало уже большое количество львов. Семейство из пяти львов неоднократно ночью бродило по нашему лагерю и при этом нападало на наших животных.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});