Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Мне, честно признаться, не надо было вообще ни о чем. И меньше всего на свете я хотел сейчас обсуждать проблемы Мусатова, который не может или не хочет больше пользоваться услугами Юлиного отца. Я хотел только одного: остаться с этой девушкой наедине на много-много часов, задать ей массу вопросов и услышать на них ответы. Я не особенно силен в психологии, есть всего три вещи, в которых я разбираюсь более или менее прилично: это музыка, кошки и работа участкового. И мне ни разу в жизни так и не удалось даже для самого себя внятно сформулировать то, что сказала про меня эта девчонка на третьей минуте знакомства. У меня появилось ощущение, что мои мозги просветили рентгеном и мгновенно расшифровали результат. И мне теперь никому и ничего не нужно объяснять, потому что все и так всё знают и понимают про меня. И мне от этого почему-то не страшно, не стыдно и не противно, а наоборот, радостно и спокойно.

Но я отогнал от себя опасные мысли. Юля – девушка Мусатова, и я имею право только на то, чтобы оценить ее интеллект и воздать ему должное, но без каких бы то ни было эмоций.

– Давай о деле, – согласился я, изобразив энтузиазм. – Что тебе удалось?

– Я получил список людей, которые работали с Личко в одном отделе, но где они сейчас и как их найти – пока не знаю.

– А что с делом о самоубийстве свидетельницы? Фамилию забыл…

– Шляхтина, – подсказал Андрей. – Елена Шляхтина. Пока ничего не удалось. Виктор Альбертович, Юлин отец, сказал, что достанет материалы дела, а когда я спросил, сколько это будет стоить, ответил, что нисколько. Вот, собственно, с этого момента все и застопорилось. Я же не ребенок, я понимаю, что бесплатно никто ему дело из архива доставать не станет, за это нужно платить. Я же платил за дело Личко, так почему же здесь бесплатно? Мне стало ясно, что Виктор Альбертович… как бы это сказать… покровительствует мне, что ли, потому что мы с Юлей… В общем, это связывает мне руки. Я так не хочу. Он будет платить за мои проблемы из собственного кармана…

– Ага, а капризная Юля вдруг заявит, что молодой человек ей не нравится, – встряла девушка. – Понимаешь, Игорь, папа очень озабочен моим замужеством, он боится, что я или выскочу замуж за проходимца, или вообще останусь в девках.

– Да? – удивился я. Представить себе «в девках» такую девушку я не мог. – У него есть основания так думать?

– Есть. У меня отвратительный характер, как у всех молодых психологов.

– Так ты психолог?

– Ну да. Извини, если не угодила.

– А что, у молодых психологов характер не такой, как у старых? – поинтересовался я.

– Конечно, не такой. Старые психологи умные, потому что давно на свете живут, а молодые психологи глупые, потому что молодые. Они уже много всего знают и много чего умеют, и им обязательно нужно демонстрировать это на каждом шагу. Человек им в дружеской непринужденной беседе что-то о себе скажет, а они ему: «Это у вас фрустрация», он им о своей душе, о проблемах, а они ему: «Это у вас когнитивный диссонанс.» Ну кто это выдержит? Человек же не на прием к психологу пришел, зачем ему эти диагнозы? Короче, меня мало кто выдерживает. Шарахаются, как от чумной. А Андрюша, во-первых, от меня не шарахается, и во-вторых, он папе очень нравится, вот папа и решил, что надо всеми силами укреплять наше содружество. Папа видит в Андрюше будущего зятя и пытается ему помочь. А Андрюша не хочет быть обязанным. Мы пока еще мало времени вместе, может, у нас ничего и не сложится, тогда получится, что он обманул папино доверие и вверг его в напрасные расходы.

– Понятно, – кивнул я, удивляясь полному отсутствию комплексов у этой девушки. Объяснять такие деликатные вещи постороннему, в сущности, человеку и ни капли не смущаться – это надо уметь. – И какие дальнейшие шаги?

– Не знаю, – ответил Мусатов. – Хотел с тобой посоветоваться. Может, ты возьмешься мне помочь? Небезвозмездно, само собой. Я буду платить и тебе, и тем, кто дает тебе информацию.

Платить он мне будет! Умереть можно от смеха. Да я за два часа, проведенных у рояля, заработаю больше, чем за два месяца беспрерывных частных расследований. Тоже мне, нашел детектива-любителя.

– Андрей, ты не обижайся, но я вряд ли смогу быть тебе полезен.

– Тебе не нужны деньги? – удивился Мусатов.

– Деньги всем нужны, – философски заметил я. – Но у меня нет свободного времени, чтобы активно зарабатывать их частными расследованиями. Ты пойми, дело делу рознь. Такое дело, как у тебя, требует работы в основном в рабочее время, по будням с девяти до шести, понимаешь? Возьми, к примеру, архив: это же госучереждение, и находить людей, которые мне помогут, дадут команду выдать дело, уговаривать их, объяснять, платить им, потом ехать в архив, ждать, пока будут искать материалы, читать их, делать выписки – это все днем, когда я сам работаю. Побеседовать с теми, кто работал вместе с Личко, – это можно и вечером, но для этого я тебе не нужен, тут ты и сам справишься.

– И что мне делать? Искать другого частного детектива?

И тут меня осенило. Валька Семенов, старший участковый, мой давнишний дружбан. У него семья, дети, музыкальных талантов бог не дал, а деньги-то надо зарабатывать. Почему бы нет? И связей разных-разнообразных у него уйма, мне в этом плане с ним не тягаться.

– Знаешь, Игорь, мне все-таки хотелось бы, чтобы ты сам… – пробормотал Мусатов.

– Да почему?! Какая тебе разница, я или кто другой?

– Потому что я не могу больше… Я устал объяснять с самого начала всю эту гнусную историю. Сначала доктор в психушке, потом Виктор Альбертович, Истомина… Не могу больше. А ты все-таки в теме, ты все знаешь.

Он еще долго уговаривал меня, а я сопротивлялся, не очень, впрочем, активно, потому что был сердит и расстроен. Сердит на самого себя за свои мысли о сидящей рядом Юле, и расстроен по этой же причине. Мы уже выехали за Кольцевую и мчались прямо к родительскому дому, когда я сдался. С некоторыми, правда, оговорками.

– Ну хорошо, ладно. Я избавлю тебя от объяснений. Но денег я с тебя все равно не возьму, ты мне уже почти как родной. Платить будешь моему коллеге, который сделает всю организационную работу, не задавая лишних вопросов. Договорились?

– Договорились, – облегченно произнес Андрей. – А он согласится?

– Да куда он денется с подводной лодки, когда надо семью кормить.

Мама встретила нас на крыльце в накинутом на плечи норковом жакете, из-под которого виднелось нарядное длинное платье. Все окна в доме ярко светились, а метрах в десяти от крыльца переливалась подсвеченная специальным прожектором наряженная елка. Мамуля всегда умела устраивать настоящие праздники.

И началось! Оказывается, все уже собрались, и для полного веселья ждали только нас. Жаль, конечно, что большинство приглашенных гостей не смогли приехать, но уж зато те, кто приехал, не утратили с годами способности радоваться жизни, петь и танцевать. Гвалт и хохот стоял такой, что уши закладывало. Было много музыкальных экспромтов, и в художественную часть вечера немалый вклад внесли бас дядя Ваня Лютц и его подруга меццо-сопрано, которая при ближайшем рассмотрении оказалась прелестной теткой лет пятидесяти с потрясающим чувством юмора. Втроем с папой они замечательно исполнили с листа наспех написанное мной попурри. Ноты я привез, само собой, в единственном экземпляре, но у родителей есть ксерокс, так что быстренько наделали копий по числу исполнителей. Мама села к роялю, я хватался то за скрипку, то за гитару, то подскакивал к маме и играл с ней в четыре руки. Гости дружно подпевали, если, конечно, не давились от хохота. Одним словом, праздновали на славу.

После активной части, пения, танцев и раздачи подарков, часа в два ночи, мама объявила паузу для отдыха перед «второй переменой блюд», и народ разбрелся по дому, составив небольшие «группы по интересам». Заметив, что папа удаляется в сторону зимнего сада в компании Мусатова и его девушки, я поспешил за ними. Вообще-то я давно хотел поговорить с отцом, но не решался, потому как предвидел его реакцию. Однако теперь он был в прекрасном расположении духа, тем паче что, во-первых, я угодил ему с цветком, а во-вторых, он, как правило, в присутствии посторонних вел себя достаточно тактично. Бывали исключения, что и говорить, бывали-с… Но только если он утрачивал душевное равновесие, а в настоящий момент к этому не было никаких оснований.

В зимнем саду папа с умным видом возглавлял совет по решению вопроса: куда лучше всего поставить мой подарок. Андрей, как я понял, был сторонником эмпирического решения вопроса, то есть предлагал поставить горшок с цветком «куда-нибудь», в первое попавшееся место, и посмотреть, как он будет себя чувствовать. Если плохо, то переставлять до тех пор, пока не найдется оптимальное для него местоположение. Юля же требовала найти книги о комнатных растениях и сначала все прочитать, а потом уже решать.

– Пока ты будешь его таскать с места на место, цветок погибнет, – горячилась она. – Он же живой, на нем нельзя экспериментировать.