Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Вальтер Скотт

Не медля ни минуты, она подошла к перегородке, чтобы отдернуть занавес…

– Ради Бога, не делайте этого!.. – вскричала королева прерывающимся голосом. – Подумайте… мои покои… час полуночи, наше одеяние… моя честь…

Но прежде, нежели она успела выговорить эти слова, занавес был уже отдернут.

Одежды королевы и ее свиты из-за палящего зноя южной ночи были гораздо легче и проще, нежели того требовало их звание и присутствие рыцаря. Королева вспомнила все это и с легким криком бросилась в другую половину шатра, за ней последовали остальные. Только Эдит осталась наедине с рыцарем. Взволнованная и огорченная, она горела желанием объясниться с ним. Она забыла, что волосы ее в беспорядке разбросаны по плечам, а сама не в той одежде, которая прилична для знатной девушки. Легкое шелковое платье свободно обрисовывало ее фигуру, она наскоро надела на босые ноги восточные туфли, а на плечи набросила богатый шарф. Распущенные волосы закрывали ее лоб, лицо от смущения и негодования покрывал яркий румянец. Хотя она и сознавала свое неловкое положение, которое становилось все тягостнее, она ни на минуту не поколебалась, чтобы избежать объяснения с рыцарем. Она хотела исполнить свой долг и объяснить рыцарю, что он введен в заблуждение. Ведь за эту шутку он так дорого может поплатиться. Она поставила лампаду на стол и расправила свой шарф на шее и на плечах. Сэр Кеннет стоял неподвижно на том самом месте, где был раньше, когда Эдит отдернула занавес. Вместо того чтобы отойти, Эдит приблизилась к нему, воскликнув:

– Поспешите возвратиться скорее на ваш пост, храбрый рыцарь. Вас обманули, позвав сюда. Не расспрашивайте меня ни о чем.

– Мне не о чем спрашивать вас, – отвечал сэр Кеннет, преклонив колено перед ней. Он почтительно, почти благоговейно опустил глаза, боясь взглядом еще больше смутить Эдит.

– Вы слышали весь разговор? – нетерпеливо спросила Эдит. – Зачем же медлить, если каждая минута угрожает вам опасностью и потерей чести?

– Я знаю, что уже обесчещен, и из ваших уст слышал свой приговор. Что мне в наказании? Мне остается сказать вам лишь одно: я в битве смою кровью свое бесчестие.

– Боже, избави вас от такого шага. Только не оставайтесь здесь дольше, будьте осторожны: все обойдется, если вы поторопитесь!

– Прощения я ожидаю лишь от вас, только одна мысль, что вы нуждаетесь в моих услугах, привела меня сюда. Простите же меня за это!

– Я прощаю вас! О, мне не за что прощать вас, я одна виновата во всем. Идите же, идите скорее! Да, я прощаю вас, я буду относиться к вам с уважением, я уважаю вас как храброго крестоносца, но, ради Бога, уйдите сию же минуту!

– Возьмите сначала драгоценный залог, – сказал рыцарь, все еще стоя на коленях и подавая Эдит перстень, полученный от Нектабануса. Невольно у нее вырвался возглас нетерпения.

– Нет, нет, – вскричала она, отказываясь принять его. – Сохраните его, сохраните его как знак моего уважения, моего искреннего сожаления за все случившееся. Идите же, если вы не хотите это сделать для себя, то подумайте обо мне!

Сочувствие Эдит, сквозившее в каждом ее слове, утешило его, хотя он прекрасно сознавал, как дорого обошлась ему шутка королевы. Он встал, низко поклонился стоявшей перед ним девушке и вышел. Только теперь стыдливость, на время покинувшая Эдит, снова охватила ее: она быстро потушила лампу, оставив рыцаря в совершенной темноте.

Первой мыслью, выведшей его из задумчивости, была мысль о покинутом знамени. Он начал лихорадочно искать выход из шатра. Много труда, внимания и времени ушло на то, чтобы наконец оказаться за шатром: он кинжалом прорезал отверстие в стенке. Выйдя на свежий воздух, он с трудом мог разобраться в своих чувствах, так сильно был удручен. Наконец он вспомнил, что леди Эдит велела ему спешить, но, запутавшись в веревках и столбиках, окружавших шатер, он пробирался очень осторожно, боялся упасть, чтобы не разбудить стражу бряцанием меча и звуком шпор, и двигался поэтому очень медленно.

Легкое облако скрыло луну, когда рыцарь вышел из шатра королевы. Вокруг царила темнота, вблизи нельзя было различить предметов.

Вдруг до слуха его донеслись звуки, которые сразу вернули его к действительности. Они доносились с холма Святого Георгия. Сначала он услышал громкий яростный лай, а вслед за тем раздался болезненный вой собаки.

Предчувствуя беду, рыцарь Спящего Барса быстро кинулся к холму, в одну минуту он пробежал расстояние, отделявшее от него лагерь. Несмотря на полное вооружение, он взбежал по его крутизне и через несколько минут очутился на площадке.

Луна выступила из застилавшего ее облака, и при ее свете он с ужасом увидел, что английское знамя исчезло, поддерживающее его древко было повержено на землю и раздроблено на мелкие куски, а рядом верный его Росваль лежал при последнем издыхании.

Глава XIV

Итак, я утратил честь свою, сокровище, которое с таким тщанием охранял для украшения своей старости! – Быстрый поток твой превратился в мутный, иссякший ручей, где обнажились кремнистые камни, и ребенок без труда может перейти его.

Дон Себастьян

Первой мыслью пораженного сэра Кеннета было отыскать виновников, нанесших оскорбление английскому королю. Но как и где найти похитителя?

Он нагнулся к Росвалю, чтобы посмотреть, в каком состоянии бедное животное. Быть может, такая забота о животном в эту минуту покажется странной тому, кто не испытывал к собакам искренней привязанности. Он ласкал умиравшего друга, исполнившего свой долг лучше своего хозяина, покинувшего пост.

Росваль, казалось, забыл собственную боль при виде хозяина, он махал хвостом, лизал ему руки, стонами показывая, что рыцарь, старавшийся вытащить из его раны обломок копья, лишь увеличивает его страдания, затем снова начал ласкаться к нему. Знаки привязанности издыхавшей собаки только увеличивали отчаяние сэра Кеннета, душа которого была истерзана стыдом и позором. Теперь, когда он подвергнется всеобщему презрению и ненависти, он должен лишиться и своего лучшего друга. Не выдержала душа рыцаря, и слезы полились из его глаз.

В то время как рыцарь предавался этим горестным размышлениям, он услышал голос, говоривший на левантском языке, который ясно и торжественно, подобно голосу имама, поучающего в мечетях, произнес следующие слова:

– Несчастье подобно весеннему и осеннему дождю, который холоден и неприятен людям и животным, но он оживляет всю природу: лишь благодаря ему произрастают цветы и плоды, финики и розы.

Рыцарь Спящего Барса обернулся и увидел мавританского лекаря. Незаметно приблизившись к нему, лекарь сел позади него, по обычаю своему поджав ноги, и с утешением произнес изречение, почерпнутое им из Корана. Он, как и все восточные народы, умел заимствовать выражения из этой книги, хранить в памяти и кстати их приводить.