Барин - Роман Соловьев

у меня оставалось еще две тысячи, которые я хотел потратить на непредвиденные расходы и зарплату. В общей казне еще около полутора тысяч. Придется все же продать часть золотишка из шкатулки, другого выхода нет. А еще нужно взглянуть на документы на поместье и на завещание… почему за это время я даже не подумал про документы? Вот наивный дурачок, я ведь в душе надеялся, что настоящий наследник никогда не вернется… Как мальчишка-двоечник, который прячет дневник с плохими отметками на дне портфеля, не догадываясь, что рано или поздно отец все же откроет дневник и достанет из шифоньера кожаный ремень с тяжелой металлической пряжкой…

Как только вернулись в усадьбу, я спросил Прохора о документах.

– Все в вашем кабинете, Андрей Иванович. В ящике стола. Там и завещание, и на поместье… А зачем вам?

– Просто взглянуть хочу. Пусть Аглая пока обед подает. Я сейчас…

В кабинете я действительно нашел документы на поместье и завещание. По завещанию все поместье, оцененное в семь тысяч восемьсот двадцать рублей, вместе с селом Новореченское в сорок шесть домов и ста двумя крепостными на 1 марта 1852 года по ревизорской сделке, а также 96 десятин земли, из которых 52 пахотные – по наследству передаются дворянину Андрею Ивановичу Никитину, уроженцу села Алексеево 20 сентября 1818 года.

Надо же, у меня день рождения тоже в сентябре, только 14-го числа, 1988 года. Разница между нами всего год, мне тридцать пять, наследнику тридцать четыре…

В этот раз я не стал засиживаться за обедом, наскоро перекусил и мы с Герасимом выехали в Тимофеево. Я не знал, сколько точно стоят драгоценности, на всякий случай взял с собой золотые цепи, перстни и три тысячи наличных денег...

По дороге небо слегка заволокло тучами.

– Как думаешь, Герасим, будет дождь?

Мужик внимательно посмотрел на небо:

– Если будет, то к вечеру. Успеем добраться…

Мы уже выехали на тракт, когда я увидел путника, бредущего в сторону Тимофеево.

– Остановись, подвезем…– попросил я Герасима.

Мужик почтительно кивнул, когда мы остановились.

– Садись,– предложил я.

Он уважительно поклонился:

– Барин, а вы куда трафите?

– До Тимофеево.

– Мне бы тоже туда…

Когда мужик сел в бричку, он удивленно покачал головой:

– Сорок лет живу – такого чуда не встречал, чтоб барин холопа подвозил…

– Что делать-то идешь?

– На отхожий промысел, колодцы копать.

– И сколько платят?

– Рупь в день, когда поменьше.

– Ты ко мне приходи, на глиняные балки. Те же деньги плачу, и до дома ближе. Сам с Алексеево?

– Постойте, так вы Андрей Иванович Никитин? Слышали про вас… если возьмете – обязательно приду. Только через пару недель… сына надумал женить к осени. Пока тепло, надо малость подработать.

– И сына тоже приводи. Если работящие и непьющие – дело всегда найдется.

Навстречу мчалась тарантайка с двумя лошадьми. Прямо посредине дороги.

– Пьяные небось…– вздохнул Герасим.– Может съедем?

– Езжай потихоньку, если в лоб пойдут –тогда уже съезжай…

Я уже разглядел в мчащейся тарантайке мордастого парня на козлах, сзади сидел сынок Гарина в обнимку с девкой. Они громко горланили песню.

– С дороги придурки, зашибем! – заорал мордастый.

– Не сворачивай! Разворачивай бричку поперек! – приказал я Прохору.

Мужик-пассажир испуганно вцепился в сидение. Герасим рассмеялся и плавно развернул бричку поперек дороги. Встречная повозка в последний момент съехала с откоса, чтобы не допустить столкновения. Лошади заржали, тарантайка жутко заскрипела и чуть не разлетелась. Когда остановились, мордастый сразу спрыгнул и с кнутом и побежал к нам.

Я тоже соскочил с брички и направился навстречу:

– Мудила, тебя кто водить учил? Какого ты, морда рязанская, едешь посреди тракта?

– Эй, помещик… Я не мужик, а из мещан…– скривился мордастый, сжав кнут.

– Семен! – заорал сын Гарина, наверняка он сразу узнал меня.– Поехали, не связывайся!

Но Семен крепко держал в руках кнут, будто раздумывал. Неужели ударит? Я же его тогда на месте урою…

– Барин, а если бы тарантайка сложилась? – от парня несло перегаром.

– А если бы вы расшибли кого? Чешите, пока я добрый…

Мордастый пару секунд раздумывал, а когда Герасим спрыгнул с козлов и выпрямился во весь богатырский рост, мордастый сразу развернулся и направился к повозке.

– Вот мудачье…– выругался я. – Поехали, Герасим…

По дороге я раздумывал. Наследник назвал меня жуликом и авантюристом. Да какой же я жулик? Похоже, как раз именно он жулик и авантюрист, раз позволил себе проиграть целое поместье… интересно, а если бы не проиграл? Может еще год или два здесь не появлялся? Еще на кирпичный заводик губу раскатал, урод…

Золотые цепи и перстни я решил продать еврею, который держал в Тимофеево оружейную лавку. Еще в прошлый раз я заметил на двери лавки объявление о скупке золота. Искать ювелира совершенно не было времени…

На этот раз в оружейной лавке крутился здоровенный носатый детина в качестве охранника.

– Господин, вы опять за пистолетом? – усмехнулся еврей.

– Хочу золото предложить.

Я осторожно положил тряпицу на прилавок и развернул.

Еврей внимательно осмотрел золотые цепи и перстни. Он сразу разволновался, снял кипу, и протер платком вспотевший лоб:

– Товар хороший, добротный… дам за все четыре тысячи.

Детинушка приблизился и тоже посмотрел на драгоценности, удивленно покачав головой.

– Красотища-то какая…

Я вздохнул:

– Четыре тысячи? Думал вы серьезный человек…

Быстро спрятал драгоценности в тряпку и уже хотел уходить. Но еврей удержал меня за руку.

– Постойте, молодой человек. Ваша цена?

– Семь тысяч и уступать я совсем не намерен.

Торговец задумался:

– Это уже через чур… У меня даже нет таких больших денег…

– Тогда поищу другого покупателя…

Еврей явно заинтересовался золотишком. Я печенкой чувствовал…

– Шесть пятьсот,– сухо сказал торговец. – Это крайняя цена.

– Хорошо. По рукам.

– Помню вы интересовались оружием… У меня появился отличный шестизарядный американский кольт. Заложил один капитан, да так и не выкупил. Практически новый. Давайте я заплачу шесть тысяч наличными плюс пистолет и тридцать патронов.

Да что за человек! Чувствую, он все же где-то наколол меня…

– Ладно. Я согласен…

Через час я уже был у гостиницы Петровской Слободы. В будни здесь оказалось безлюдно и тихо. Даже куда-то исчезли цыганские шатры и медведь с мальчиком. Только у торгового павильона крутился толстый жандарм и что-то весело рассказывал цветочнице. У гостиницы стояла черная карета