Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

Я выстроил своих людей у края леса, на том месте, откуда началась наша атака. Мы ждали, на этот раз прикрывшись щитами и обнажив мечи. Мы предполагали, что датчане атакуют нас, но они были полностью дезорганизованы и понесли большие потери, поэтому не хотели рисковать, пока не подойдет подкрепление.

Увидев, что беженцы в безопасности ушли на север, я приказал своим людям следовать за ними.

Мы потеряли пятерых: двух мерсийцев и трех западных саксов. Финан взял в плен двоих, и я отправил их вперед вместе с беженцами. Пока люди и лошади переправлялись на тот берег, я вместе со Стипой охранял подступы к мосту, а потом мы забаррикадировали северный конец, соорудив преграду из бревен. Тем самым мы приглашали датчан ступить на мост и быть убитыми между римскими парапетами. Однако никто не отозвался на это приглашение. Собравшись в огромном количестве на южном берегу, они наблюдали, как мы работаем, но мстить нам не спешили. Я оставил Стипу и его людей для охраны моста, уверенный, что пока великан там, ни один датчанин не перейдет мост.

А после этого я принялся допрашивать пленных.

Пленных датчан охраняли шестеро мерсийцев Этельфлед, защищая их от разъяренной толпы, что собралась перед конвентом Святой Вербург. Когда я подъехал, толпа замолчала, возможно, напуганная грозным видом Броги, чья морда все еще была измазана кровью. Я спешился и бросил повод Осви. Я так и не убрал в ножны «Вздох змея», его клинок был красным от крови.

Рядом с конвентом находилась таверна, на вывеске которой был нарисован гусь. Я велел привести пленных на двор таверны. Их звали Лейф и Хакон, оба были молоды, напуганы и старались не показывать свой страх. Ворота, ведшие со двора, закрыли и заперли. Пленные стояли в центре двора, окруженные шестью нашими. Лейф, которому на вид было не больше шестнадцати, не мог отвести взгляд от окровавленного клинка «Вздоха змея».

– У вас есть выбор, – заявил я этой парочке. – Либо вы ответите на мои вопросы и умрете с мечом в руке, либо, если вы проявите упрямство, я сорву с вас одежду и брошу на растерзание людям за забором. Первое: кто ваш лорд?

– Я служу ярлу Кнуту, – ответил Лейф.

– А я – королю Йорику, – сказал Хакон таким тихим голосом, что я едва расслышал его.

Крепкий, длиннолицый юнец, он был одет в старую кольчугу с продранными на локтях рукавами. Кольчуга была ему велика, и я решил, что она отцовская. Еще у него на шее висел крест, в то время как у Лейфа – молот.

– Кто командует вашей армией? – спросил я у них.

Оба заколебались.

– Король Йорик? – предположил Хакон неуверенным голосом.

– Ярл Сигурд и ярл Кнут, – ответил Лейф, но тоже неуверенно.

И это многое объясняет, подумал я.

– Не Этельволд? – спросил я.

– И он тоже, лорд, – сказал Лейф. Его трясло.

– А Беортсиг с армией?

– Да, лорд, но он служит ярлу Сигурду.

– А ярл Хестен служит ярлу Кнуту?

– Служит, лорд, – ответил Хакон.

Этельфлед права, сказал я себе. Слишком много командиров и ни одного главнокомандующего. Йорик слаб, но его одолевает гордыня, и он не захочет подчиняться Сигурду или Кнуту, а эти двое, вероятно, презирают Йорика, однако вынуждены обращаться с ним как с королем, если хотят пользоваться его войсками.

– И насколько велика армия? – спросил я.

Ни один из них не знал. Лейф предполагал, что десять тысяч, и это было нелепостью, а Хакон просто сообщил, как их уверяли, будто это самая большая армия, когда-либо атаковавшая саксов.

– И куда она движется? – спросил я.

И они опять не знали. Им было сказано, что Этельволд станет королем Уэссекса, а Беортсиг – Мерсии, и что эти два монарха наградят их землей. Когда же я спросил, идут ли они на Уинтансестер, у обоих на лицах появилось непонимающее выражение, и я догадался, что они никогда не слышали этого названия.

Я позволил Финану убить Лейфа. Тот умер отважно и быстро, с мечом в руке, а вот Хакон принялся умолять, чтобы к нему перед смертью привели священника.

– Ты датчанин, – сказал я ему.

– И христианин, лорд.

– Что, в Восточной Англии никто не молится Одину?

– Есть такие, лорд, но их мало.

Это вселяло тревогу. Я знал: некоторые датчане переходили в христианство, потому что так было удобно. Хестен настоял, чтобы его жена и дочери прошли обряд крещения, однако он сделал это только потому, что так мог выторговать у Альфреда более выгодные условия. Хотя, если Оффа солгал не во всем, жена Хестена стала истинно верующей.

Сейчас, когда я стою перед лицом смерти, когда преклонный возраст затмевает красоты мира, я оглядываюсь по сторонам и вижу только христиан. Возможно, на дальнем севере, где лед летом сковывает землю, и остались те, кто приносит жертвы Тору, Одину и Фрее, но в Британии я таких не знаю. Мы скользим во мрак, к хаосу Рагнарёка, когда моря запылают огнем, земля расколется, а боги умрут.

Хакона не волновало, будет ли он держать в руке меч, для него главным было произнести свои молитвы, и когда он договорил их до конца, мы снесли ему голову с плеч.

Я отправил новых гонцов к Эдуарду, на этот раз я послал Финана, так как знал, что король обязательно выслушает ирландца. Вместе с ним я послал еще семь человек. Им предстояло ехать на запад, переправиться через Темез, а затем скакать во весь опор к Уинтансестеру или туда, где находится король. Они везли с собой письмо, которое я написал собственноручно. Люди всегда удивлялись, когда обнаруживали, что я умею читать и писать – этому меня научил Беокка, когда я был ребенком, и с тех пор я не утратил навыков. Альфред, естественно, требовал, чтобы его лорды научились читать, главным образом для того, чтобы он мог посылать нам свои наставительные письма, но после его смерти мало кто утруждал себя этим учением. В письме я написал, что датчане страдают от излишнего количества вождей, что они слишком надолго застряли к югу от Темеза, что я осложнил им жизнь, забрав у них лошадей и оставив со множеством раненых. Иди в сторону Кракгелада, призывал я короля. Собирай всех воинов, настаивал я, созывай фирд и выступай на датчан с юга, а я выступлю в качестве наковальни, чтобы ты мог разгромить армию противника и превратить ее в пищу для ворон. Если датчане двинутся дальше, писал я, я последую за ними по северному берегу Темеза и блокирую им пути к отступлению, но вряд ли они уйдут далеко. «Мы их держим в кулаке, лорд король, и теперь тебе нужно сжать этот кулак».

А после этого я приготовился ждать. Датчане никуда не двигались. Мы видели черные столбы дыма вдали на юге, и это говорило нам о том, что их набегам подверглись новые территории Уэссекса, однако главные их силы оставались к югу от Кракгеладского моста, который мы превратили в крепость. Теперь никто не мог пройти по мосту без нашего разрешения. Я ежедневно брал пятьдесят-шестьдесят человек, и мы патрулировали небольшой участок на южном берегу, чтобы убедиться, что датчане сидят на месте, и я ежедневно возвращался в Кракгелад, недоумевая, почему датчане так облегчают нам жизнь. По ночам мы видели отблески их бивачных костров, а днем – дым от пожарищ. За четыре дня не менялось ничего, кроме погоды. Дождь то лил, то прекращался, ветер поднимал рябь на реке. Однажды утром первые осенние туманы накрыли крепостные валы, а когда дымка растаяла, датчане оказались на месте.

– Почему они никуда не движутся? – спросила у меня Этельфлед.

– Потому что не могут договориться куда.

– А если бы их вел ты, – спросила она, – куда бы ты двинулся?

– На Уинтансестер, – ответил я.

– И осадил бы его?

– Захватил бы, – сказал я.

В этом и состояла их проблема. Они знали, что люди будут гибнуть во рве вокруг бурга и на высоких стенах, однако не это являлось поводом для того, чтобы не предпринимать попытку. Бурги Альфреда превратились для противника в загадку, которую они не могли решить, и мне тоже пришлось бы искать решение, если бы предстояло вновь брать Беббанбург, крепость, более неприступную, чем любой другой бург.

– Я бы пошел на Уинтансестер, – сказал я ей, – и я бы бросал людей на стены, пока крепость не пала бы, а потом посадил бы Этельволда на трон и потребовал, чтобы за мной пошли западные саксы, и мы бы двинулись на Лунден.

Однако датчане ничего не делали. Они ссорились. Потом мы узнали, что Йорик хотел, чтобы армия пошла на Лунден, а Этельволд считал, что нужно атаковать Уинтансестер; что Кнут и Сигурд ратовали за то, чтобы опять переправиться через Темез и захватить Глевесестер. Получалось, что Йорик мечтал включить Лунден в границы своего королевства, Этельволд – вернуть данное ему по рождению право, а Кнут и Сигурд – просто расширить подконтрольные им территории на юг до Темеза. Из-за их споров армия прозябала в бездействии, а я представлял, как посланцы Эдуарда скачут от города к городу, созывают воинов и собирают армию саксов, которая навсегда разгромит датчан и изгонит их из Британии.