Автопортрет, или Записки повешенного - Борис Березовский

Начиная с 1996 года, когда при моем активном участии Коржаков и Барсуков лишились своих постов, спецслужбы бросили на борьбу со мной колоссальный ресурс. Угрожают, но это на меня давно не действует. Тем более я хорошо знаю: если затевают что-то серьезное – никогда не предупреждают. Что со мной можно сделать? Убить? Пытались, но безуспешно. Остается либо еще раз попытаться, либо дискредитировать, что они и делают.

Я убежден, что Влада Листьева убрали спецслужбы из-за того, что я не подчинился им. А меня попытались обвинить в гибели Листьева. Одним выстрелом хотели поразить двоих. ФСБ придумывает, что я украл полстраны и что я убийца. Мой учитель академик Вадим Трапезников научил меня главному: уметь ждать. У Генпрокуратуры сдают нервы, и она бегает по всему миру: Англия, Швейцария, Франция, не говоря уже о суете в России. Все уголовные дела против меня – фарс.

Мне кажется, люди в спецслужбах сделали мой психологический портрет, знают хорошо мои слабые стороны. И тем не менее профессионалы там, похоже, перевелись. Меня и в Англии эти глупые людишки из ФСБ не оставляют в покое, пишут «подметные письма» с угрозами, что меня убьют, обратные адреса оставляют с названиями кладбищ, дескать: «Борис Абрамович, зачем вам нужно все это? Вот кладбище здесь под Лондоном такое красивое, и последнее вам пре дупреждение, а иначе фильм покажем про то, как вы с мальчиками развлекаетесь». И подписи, естественно: «Иван Иванович», «Николай Николаевич». Моей семье угрожают. Такая гэбэшная система.

Я как раз вижу в Путине для себя лично наименьшую угрозу, потому что Путин – человек нерешительный. Путин – человек слабый. Сталин построил эффективное государство, хоть оно было менее эффективным, чем более прогрессивные государства с либеральным устройством. Но какой ценой? Ценой того, что он решил, что будет убивать людей и не будет бояться ставить свою подпись под тем, что он будет убивать людей. В многочисленных архивах стоит подпись «Иосиф Сталин». Бандит? Безусловно, бандит. На уровне государственного бандитизма. И тем не менее он сказал: «Да, я бандит, я буду так поступать». Поэтому и другие так смело стали бандитами, правда, поменьше. Они ставили спокойно подпись, потому что главный бандит поставил.

Путин слаб. Он ни за что не поставит свою подпись под тем, чтобы убить Березовского. Ни за что. А втихаря команду может дать. А тем людям, которым эта команда будет дана, всегда можно сказать: ну да, давал команду убить Березовского, но это была шутка. С другой стороны, ну, убьют Березовского, что случится? Я занимаю определенную нишу. Занимаю ее, пока жив. Не буду жив, ее другой займет обязательно. Надо понимать, что моя деятельность – это не прихоть Березовского. Это порождено системой нынешней власти.

Путин не понял, что нельзя быть авторитарным наполовину. Либо не угрожай, либо выполняй угрозы. Иначе никто тебя бояться не будет. Вот сидит Березовский в Лондоне – живой. Все начинают спрашивать: почему? Как это может быть сильным режим, который не может уничтожить одного человека? Вместо того чтобы действовать, письма дурацкие мне шлет с угрозами.

Сегодня я считаю спецслужбы своим главным противником и врагом номер один либерального вектора развития России. Но, к сожалению, я пришел к этому выводу не сразу. Когда я это понял, было слишком поздно. У меня ни к кому нет претензий. Это мой путь, я сам его выбрал. У меня нет претензий к Путину, так же как нет претензий к ФСБ, которая тупо выполняет свою задачу, как они считают, разумную. Хотя признаюсь: и сегодня, если бы вновь повторилась альтернатива 1999 года – Примаков или Путин, я снова выбрал бы Путина.

У нас был небогатый выбор – у нас был выбор, по существу, между Примаковым и Путиным, между плохим и очень плохим. Выбор был ограничен. Впечатление у меня было, что мы выбирали между хорошим Путиным и плохим Примаковым, а оказалось, что мы выбирали между плохим Путиным и очень плохим Примаковым. И по сей день я считаю, что Путин – выбор лучше, чем Примаков. Конечно же Примаков делал бы то же самое, что и Путин, но делал бы это очень аккуратно. Он бы не делал этих диких, глупых, видимых всему миру нелепых шагов, которые делает Путин. Например, разрушение НТВ, захват НТВ. Примаков тоже бы подчинил себе НТВ – никаких сомнений в этом нет. Но это никогда не выглядело бы как вторжение. Это было бы сделано аккуратно скальпелем. А Путин показал: его инструмент дубина. И этим Примаков отличается от Путина или Путин отличается от Примакова.

Я допустил одну системную ошибку. Я считал, что главная сила, противостоящая реформам, – это коммунисты. А это – ФСБ, точнее, КГБ СССР. Эта организация осталась как братство духа, братство по преступлениям. КГБ был становым хребтом Советского государства, его составляли люди, которых учили совершать преступления и которым объясняли, что это не преступления. И эти люди никуда не исчезли. Да, КГБ распался на много конкурирующих групп, обслуживающих свои или чужие интересы. Но оказалось, что дезинтеграция была просто формой мимикрии.

В 1996 году, когда я попытался построить конструкцию, которая противостояла бы коммунистам, у меня зародилось сомнение. Это был первый звонок, который, к сожалению, не разбудил меня. Звонок прозвучал 17 марта 1996 года, совсем незадолго до президентских выборов, когда один из близких Ельцину людей разбудил меня рано утром и сказал, что Ельцин, находясь в Завидове, подписал три указа. Один указ о переносе выборов на два года, второй указ – о разгоне компартии, третий указ – о разгоне парламента.

Я был крайне удивлен. Я встретился с этим человеком буквально через час. Я прекрасно понимал, что это катастрофа, что 1993 год повторить в России невозможно. Это означало бы снос Ельцина или превращение его в нелегитимного президента. Я вместе с другими приложил массу усилий, чтобы этого не произошло. Сегодня известно, что главным человеком, переломившим ситуацию, был министр МВД Анатолий Куликов. Он сказал Ельцину, что не сможет удержать народ. Он не гарантирует, что не будет крови на улицах. Не думаю, впрочем, что это был решающий довод для Ельцина.

У этой зловещей, антиконституционной конструкции были свои архитекторы. В ночь с 16 на 17 марта в Завидове они уговорили Ельцина подписать указы. Вот тогда, собственно, и началось противостояние команды, которую создали олигархи, команде силовой. Закончилось оно поражением силовиков. Чубайс тогда воскликнул: «Вбит последний гвоздь в гроб коммунизма». И вот тогда у меня зародилось сомнение: а правильная ли цель – борьба с Зюгановым? Отсюда ли исходит основная опасность? Что было бы, если бы победил Ельцин, но остались бы Коржаков и Барсуков? Ельцин переставал бы быть легитимным, опирался бы только на спецслужбы, и они получили бы неограниченный контроль над ним. Дальнейшее развитие совершенно понятно. Но опять же я не придал этому большого значения, потому что все закончилось успехом: коммунисты были повержены, Коржаков, Барсуков отстранены.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});