Виктор Цой. Стихи. Документы. Воспоминания - Марианна Цой

Вот это сочетание романтизма и иронии и привлекало меня всегда в Викторе, было самым ценным в его творчестве. Помню, в Нью-Йорке мы давали интервью для журнала «Премьер», по-моему. Помимо всего прочего корреспондент спросил Цоя: «А в чем — если одним словом — вы видите разницу между московским и ленинградским роком?» Он сказал тогда, что ленинградский рок делают герои, а московский — шуты. Конечно, Цой никогда не был шутом. Но и чистым героем — тоже, хотя многие сейчас делают упор именно на это.

В «Начальнике Камчатки» Цой спел арию Мистера Икса. По-моему, Мистер Икс — это ключ к пониманию самого Виктора. Он тоже был героем, поставленным в такую ситуацию и такую среду, которые отнюдь не способствуют проявлению героизма. Это герой, вынужденный сокрушаться о своем уделе шута. В этом отношении Цой был уникален.

Я никогда не использовал в своих работах профессиональных актеров и не собираюсь этого делать. Меня отталкивает от них то, что самое важное в этой профессии — умение обманывать. Будь у актера ироническое амплуа или героическое, но когда ты знаешь, что по большому счету это искусство обмана, ты уже не веришь ни в иронию, ни в боль. Потому что на самом деле ирония рождается только болью. А Виктор был очень чувствительный человек.

Меня потянуло к нему сразу, как только я услышал первые его записи. По-моему, это было весной восемьдесят третьего года. Мой приятель принес мне кассету с записью квартирного концерта, где выступали какие-то забавные ребята — Цой и Рыба. Она была ужасного качества, но во всем этом прозвучало что-то новое для меня. Там были рыбинские «Звери», «Пригородный блюз» Майка в их исполнении, «Грабитель холодильников». Песни очень заинтересовали меня и я попросил приятеля разыскать какие-нибудь студийные их записи. А где-то полгода спустя я услышал «45», потом — «Начальника Камчатки». И я поразился тому, насколько эти песни перекликались с тем, над чем я работал.

В то время я писал книгу о «Броде». Это центральная улица в Алма-Ате, где в начале шестидесятых стали собираться первые стиляги. Тогда она и стала «Бродом». Я все это хорошо знаю потому, что таскался туда за старшим братом. Мурат старше меня на восемь лет, и я изо всех сил тянулся за ним. У него одним из первых появился магнитофон, записи, первые рок-н-роллы, и я все детство провел в окружении этих звуков. А в восемьдесят втором я начал собирать воспоминания брата и его друзей о том, что происходило на «Броде» лет двадцать назад. Это была замечательная эпоха которая ушла безвозвратно. От нее веяло неизбывным романтизмом тех времен. Я собрал достаточно много материала, а в восемьдесят четвертом вдруг решил поступать во ВГИК. И уже во ВГИКе на основе этих записей стал делать сценарий. Поэтому когда я услышал «45», я понял, что Цой — это тот человек который мне нужен.

Потом началась ежедневная работа во ВГИКе. Первый год я безвылазно просидел в его стенах, делая бесчисленные спектакли, этюды, постановочки — просто набивая руку. Работал я с непрофессиональными актерами и кое-чего добился в этом направлении.

Осенью восемьдесят пятого года ко мне подошел Леша Михайлов с операторского факультета. Он сказал, что видел многие мои работы, они ему понравились, и предложил мне сделать с ним фильм о рок-н-ролле. У него была черно-белая пленка, камера — ему нужно было сделать курсовую работу. А мне, как второкурснику, еще не положено было снимать самому. Но идея была замечательная. Правда, Леша хотел использовать в фильме те архивные материалы, которые у него были — Вудсток, еще что-то. Я ему сказал, что мне сейчас интереснее советский рок. Я сам еще недавно не верил, что такое возможно, хотя когда-то тоже пытался играть и петь. Но у меня все это закончилось в середине семидесятых, а тут я вдруг услышал такую мощную рок-н-ролльную волну из Ленинграда. Я говорю ему: «Давай поедем в Ленинград и сделаем полностью фильм о нашем роке — он того достоин». Леша согласился и мы поехали. Перед этим мы встретились с Кинчевым, все обговорили и заручились его участием.

В Ленинграде я первым делом встретился с Цоем — у метро «Владимирская». Он приехал с Каспаряном. Пока мы шли пешочком в рок-клуб, я стал рассказывать о своем сценарии — «Король «Брода» он тогда назывался — и тут же предложил Виктору исполнить главную роль в будущем фильме. Но затея эта была еще очень дальняя — неизвестно, когда тебе дадут большую постановку, а пока — вот пленка, вот оператор — давай снимем импровизированный фильм о рок-н-ролле, о себе. Виктор согласился сразу. Потом я поговорил еще с Майком и с Борисом Гребенщиковым.

«Йя-хха!» мы сняли весной восемьдесят шестого за две недели. Материала было очень много — на несколько часов. Мне очень хотелось сделать полнометражный фильм, да и материал так складывался. Но ВГИКовское начальство нам категорически отказало, потому что средства, которые отпускались на курсовую работу Леши Михайлова, были на десятиминутный фильм. Он должен был представить этюдик на десять минут, не больше. Всеми правдами и неправдами мне удалось сделать сорок минут. Можно представить, в каком бешеном темпе мы их озвучивали, монтировали, собирали — все на средства десятиминутной картины. Кое-как мы успели к сроку, но фильм так и остался незаконченным. Поэтому многие сюжетные линии и связки просто пропали, я оставлял только самые главные блоки, в которых есть впечатление от этой жизни, а не рассказывается конкретная история. Хотя история в основе лежала очень простая: день свадьбы, ребята тусуются, не знают, куда им податься, и уже к ночи забредают в кочегарку к Цою, который для них поет.

Все материалы «Йя-хха» до сих пор хранятся у оператора. Я как-то подумывал вернуться к этому фильму — теперь, вроде, и средства есть, и все — но то время уже ушло. Да и не стоит, наверно, возвращаться к пройденным вещам.

А с «Иглой» вообще все было непредвиденно, и никто из нас даже предположить не мог, что мы настолько быстро получим полнометражную постановку. В августе восемьдесят седьмого я приехал на две-три недельки на каникулы в Алма-Ату. Я был уже на третьем курсе. И вдруг меня вызывают на студию «Казахфильм». Я прихожу к руководителю объединения, и мне говорят, что у них в запуске фильм «Игла», съемки должны начаться через месяц, но они уже дважды пролонгировали эту картину, и худсовет, наконец, решил отстранить режиссера от съемок. Они предложили мне взять этот фильм, но я должен буду уложиться в оставшиеся сроки и оставшиеся деньги. Конечно, это был счастливый случай, несмотря на то, что не было никакой возможности нормально подготовиться, посидеть над сценарием. Я тут же согласился, оговорив некоторые условия. Во-первых, я получил разрешение импровизировать, что-то менять в сценарии по ходу съемок, сохраняя сюжетную канву. Я вообще никогда не собирался делать фильм о наркомании. Во-вторых, я хотел пригласить в качестве главного оператора своего брата — тоже, студента третьего курса. И последним условием было то, что мне позволят пригласить непрофессиональных актеров, моих друзей. Руководство объединения согласилось, и я тут же позвонил Виктору. «Вот, — говорю, — мы собирались еще годика через два начать что-то снимать, а тут такая возможность подвернулась». Он сразу согласился, даже не читая сценария.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});