Творения. Том 3 - Ефрем Сирин

Человек выше всего — и унижается ради того, что не стоит уважения, продает себя словом уст своих. Если утратишь правоту в юности, то подобен ты Исаву.

Выслушай совершившееся чудо, как слова превозмогли над делами, и вера преодолела права естества и рождения, — некрадомое первородство похищено прившедшим словом.

Чего не было на самом деле, то получила вера. Чего невозможно было получить по плоти самым делом, то вера возмогла приять духовно.

Можно ли было Исаву и Иакову снова быть во чреве, чтобы последнему соделаться первородным и приять все благословения? Не были они во чреве видимом, но были во чреве невидимом.

Клятва и вера заменили собой плотское рождение, чтобы плотское первородство похищено было духовно. Что совлекла с себя и отдала клятва, то прияла вера. Кто отдавал, у того — клятвы, а кто приял, у того — вера.

Какое совершилось чудо между продающим и покупающим! Теряющий благословения первородства не чувствовал, что им терялось, и приемлющий не чувствовал, что им приемлется.

И кто терял, и кто приобретал, — оба были юны и производили куплю приобретаемого куплей.

Как Исав продал несовлекаемое первородство? Как Иаков купил недозволенное ему облачение? Как утратил Исав то, что действительно имел у себя? Как перешло к Иакову, что неотделимо от Исава?

Если невозможно объяснить куплю этих юношей, как отваживаться входить в исследование о рождении Святого?

Как Иаков мог отнять права первородства у Манассии и передать их Ефрему, чтобы первородство стало для него ризой славы? Первородством прообразуется многое, в нем безчисленные тайны. В нем изобразилось Крещение, в нем напечатлелась вера, в нем назнаменованы целомудрие и преславное девство.

Иаков сам купил его за цену, а Ефрему уделил даром. И у Манассии взято оно не за преступления, и Ефрему дано не за святость.

Даром уделено первородство, и никто не может порицать давшего. Иаков показал этим власть свою, по которой никто не мог воспрепятствовать воле его,

Не может и народ Иудейский жаловаться, что Бог отдал первородство язычникам. Если же будут жаловаться на сие, пусть жалуются на то, что отнято первородство у Манассии.

Но не погрешил отнявший у Манассии, чтобы показать тем власть свою. У них же отнял Господь первородство за то, что согрешили, и тем показал, сколь Он праведен.

Если невозможно обвинять Иакова за то, что отнял первородство у несогрешившего, то можно ли винить Бога за то, что отнял первородство у убийц?

Если так сильна клятва, что Исава лишила первородства, то кто, поклявшись, дерзнет солгать, когда не солгал и Исав?

Если Исав, и не нарушив клятвы, отвержен, то какого наказания стоит тот, кто лжет ежедневно?

Смотри: заключен был договор между лживым и правдивым, и лживый устоял; не нарушай же и ты обетов, какие дал Богу в нужде своей.

Если Исав, и терпя обиду, не нарушил сделанного договора, то как же дерзнешь нарушить договор, который служит к твоему спасению?

Если Ирод сдержал обещание, погубившее душу его, то не нарушай и ты обещания, данного тобой ради будущей жизни.

Потому будем, братия, бегать всякого постыдного дела. Но бойтесь грешных слов, потому что и слова вменяются в дела.

Пришедшее слово самым делом лишило первородства и передало его другому. Само в себе было оно слово, но стоило первородства.

Злословие может заступить место убийства — язык послужит вместо меча.

Нечистый помысел может иметь силу прелюбодейства; скрытое коварство — то же, что сеть. Лукавый совет для приемлющих оный может стать смертоносным ядом.

Если Исав через слово мог утратить первородство, то и всякому через одно ненавистное слово легко можно совлечься и лишиться целомудрия. Во лжи человек отрицается от всей своей правдивости.

Как отрекающийся от веры отрицается от нее одним словом, так, кто исповедует веру, облекается в нее словом же.

Посредствующее при деле слово заменяет собой дело, А поэтому и порочное помышление может иметь ту же силу, как и порочное дело.

Нечистый взгляд может значить то же, что и нечистое дело, тайный гнев — послужить вместо меча.

Безмолвная зависть может стать стрелой, клевета — сделаться рвом.

Будем же бояться недобрых помыслов, потому что помыслы — дело. Возлюби добрые помыслы, потому что они получат свою награду, как и дела.

Для Испытующего произволение всякого и воля есть дело, потому что в воле — основание нашей свободы, и, собственно говоря, воля все производит.

Как Божия воля есть уже дело, так и от нас волю нашу Бог приемлет за дело.

У нас есть всякие орудия, чтобы победоносно охранять нам себя от всего вредного. Против тьмы у нас — свет, против сладкого — горькое, против сна — бодрствование, против голода — насыщение. Так устроил это Господь всяческих.

В таком правильном соотношении между собой поставлены Им все вещи, и ничто вредоносное не оставлено без противодействующего ему средства.

И бренный человек умеет устроить все искусно: против болезней у него есть врачевства, во время горести — утешения, для удовольствия — покой, для утоления голода — пища.

Человек хорошо знает, что пригодно ему и на море, и на суше; он взвешивает и вычисляет, что может служить к его удовольствию, а что — к удовлетворению его потребностей; знает, что потребно для каждого времени, какие врачевства и для каких пригодны болезней.

Насколько же больше знает сие Творец, Который все соразмерил и взвесил, все устроил в великом порядке, в меру создал, что теперь вредоносно для нас, но в большей еще мере создал и противодействующее ему; и все это привел и поставил во взаимную между собой борьбу.

Потому, человек, у тебя есть оружие против всего. Если же нет у тебя ни в чем недостатка, то недостает тебе одного, именно же: нет у тебя оправдания в Суде, если грешишь. В этом случае ничего не можешь представить в свое оправдание, потому все оружие у тебя в руках.

Если лукавый пустит в нас стрелы свои, да будет щитом нашим молитва. Если нападет на нас плотскими вожделениями, да будет прибежищем нашим пост.

Если станет внушать нам ненависть, врачевством жизни для нас да будет любовь. Если вознамерится пленить тебя неправдой, великий оплот тебе — правда. Если уязвляет тебя своей злобой, высокую твердыню имеешь в человеколюбии. Если борет тебя гордостью, славное оружие против нее — смирение.

Если нападает на тебя плотским вожделением, есть у тебя броня против сего — целомудрие. Если мечет в тебя острые стрелы, защитит тебя шлем.

Горестным последствиям богатства противопоставлено ублажение нищеты. Если враг нападает на нас ненасытностью, сделаем себе крылья — пост.

Вторгается ли зависть — любовь соградит (созиждет) против нее стену. Против всех вражиих стрел есть оружие у нашей немощи.

Если враг придет взять нас в плен, то есть у нас крепкий град. Если ожесточится, как фараон, то есть у нас сила, которая противостанет ему.

Если будет преследовать нас, как Египтяне, то имеем море, которое потопит его. Если сокроет сети свои в земле, то для нас есть щедроты на небесах.

Если устремляется на нас, как Голиаф, то вместо Давида есть у нас Сын Давидов. Если кичится, как Сисара, то будет поражен Святой Церковью.

Если поведет брань, как Сеннахирим, то будет истреблен вретищем и пеплом. Если станет подражать Вавилонянам, то найдутся святые, подобные Даниилу.

Если превознесется, как Аман, то есть постники, которые могут препобедить его. Если возжжет огонь похоти, то есть целомудренные подражатели Иосифу.

Что же есть у врага нашего, чему не могли бы мы противостать? Нет у него таких уз, которых не могли бы мы расторгнуть.

Не может навести на нас такой болезни, против которой не имели бы мы целительного врачевства; не может устроить нам такой козни, к обличению которой не было бы у нас горнила.

Нет у него ничего столь вредного, против чего не нашлось бы у нас противодействующего средства. Нет такой тайной сети, о которой не имели бы мы сведения.

Нет у него такого замысла, которого не обратили бы в ничто даже люди простые. Не может устроить он такой твердыни, которой не разорили бы даже жены.

Не может разжечь такой печи, которой не презрели бы славные отроки. Не может уготовить такого рва, которым не пренебрегли бы подобные Даниилу.

Какую возжжет похоть, которую не преодолели бы подражатели Иосифа? Какую уготовит снедь, которой не презрели бы подобные Анании? Лукавый посеял гордость, а Моисеево смирение попрало её; Нееман прельщал золотом, но Елисей презрел его.

Симон волхв принес серебро, но Симон Петр произнес на него осуждение; Христос обитал в апостоле Своем, лукавый — в своем ученике.

О рае

1