Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2007 - разные

«Ненавижу», — выдохнул Есень, оглядываясь на замок. Крыша ещё виднелась над верхушками деревьев, закрывая чёрным силуэтом закатное солнце. Алое небо предвещало ветер и дождь — не самую удачную погоду для путешествий. Но Есень поправил на плече котомку, обросшую репьями, и зашагал дальше. Эх, куртку бы ему справную, в такой не по лесу продираться, а на жеребце по гладенькой тропке ехать. Вот сапоги крепкие, годятся для дороги, а штаны тоже никчёмные. Обрядили княжескую игрушку, мрыг им в глотки! Ничего, за лесом дорога начнётся, по ней с Холминок зерно возят. Есень снова оглянулся, но не на замок, а на оставленный за ним дом. Не увидел, конечно. Но прицепилась к душе тоска, крепче, чем репьи к котомке.

…Уютно было на мельнице в последний вечер. Поскрипывала ставня, подпевая сверчку. Шуршали за печкой тараканы. Полосатый кот по прозвищу Брысь сидел у порога и старательно тёр морду лапой. Мельник Свент пристроился у стола, придвинув плошку с жиром. Огонёк на кончике фитиля покачивался, и у дядькиной тени то отрастал, то укорачивался нос. Хороший такой нос. Ну, у дядьки и самого нос не подкачал: мясистый, чуть отвислый. Когда Свент говорит что-то важное, то непременно шмыгает этим своим носом. Он и тогда шмыгал, но смотрел не на работника, а на драный башмак, который ловчился починить.

— Вот, Есень, я тебе так скажу: невесту надо брать издаля. Чтобы потом родня поменьше под ногами путалась. Хуже нет, когда жёнкина родня в дела суётся.

Свент говорил весомо, словно был первым знатоком на деревне. Есень кивал, усмехаясь про себя: что может знать о женитьбе старый бобыль!

— И лучше всего присматривать на ярмарке. Вот поедем осенью…

— Дядька, ты что, жениться собрался? — захохотал Есень.

— Дурень! — Свент качнул головой, и длинная тень-нос клюнула согласно: как есть дурень. — Тебе этой осенью пора девку приглядеть. А на следующую и жениться можно. Вон, оглобля какая вымахала. Не дело без семьи. Да и мне будет на кого мельницу оставить.

Прав дядька Свент — вся Есенева семья на деревенском кладбище. Если бы не пригрел мельник, к работе не приставил, пропал бы сирота. Но это же не причина, чтобы так рано жениться. Вон, наследник княжеский Есеня постарше будет, а что-то не слышно, чтобы его сватали. Хоть княжич Арсей тоже матери не помнит.

— А ещё на празднике можно, — оживился Свент. — Ты завтра, как пойдёшь, рубаху понаряднее надень. Вон хоть ту, с петухами.

…Вот и надел. «Ненавижу!» — скрипнул Есень зубами. Хотелось к дядьке зайти, попрощаться. Но где первым делом деревенщину искать будут, как не дома? Нет уж, ровнёхонько к закату спиной топать.

К дороге он вышел, когда тени сгустились и слились в единую. До Холминок Есень, конечно, не успеет добраться, ну и мрыг с ними, с Холминками, в поле переночует. Главное — подальше уйти. А то и не поймёшь — то ли правда ещё видна крыша, то ли чудится.

Шагал Есень споро, скоро и лес остался за спиной. Даже насвистывать начал, затолкав набившее оскомину «Надоело!» в дальний уголок. Всё сложится, помоги Верховный. Дойдёт Есень до города, там к кому-нибудь в подмастерья наладится. Руки у него к правильному месту приставлены, это уж и люди говорят, да и сам Есень знает. А через несколько годочков можно будет и дядьку Свента проведать. Посвистывание уже складывалось в мелодию озорной песенки, какой любили парни смущать девок, когда беглец услышал лошадиный топот.

То ли пятеро, то ли семеро — и не разглядеть в сумерках. Да хоть трое, всё одно не убежать. Был бы в лесу, может, скрылся бы. Такое отчаяние взяло, что бросил Есень котомку и сиганул с дороги в поле, продираясь через густую, ни разу ещё не кошеную траву. Кони у князя добрые, уже за спиной слышно. Есень втянул голову в плечи, ожидая — вот сейчас захлестнёт арканом. Но двое всадников промчались мимо и развернули коней, перекрывая путь. Влево, вправо дёрнись — и там ждут.

Есень вскинул голову, процедил воздух сквозь стиснутые зубы. Он ждал, что будут бить, но княжеский сотник лишь плюнул ему под ноги:

— Где же искать деревенского дурня, как не в противоход дому?

Как оплеуху дал. У Есеня даже ухо огнём взялось.

— В седле-то умеешь, подковник?

Кивнул. Конечно, деревенские смирные клячи не то, что княжьи кони. Но всё одно кивнул бы, если б и не умел. «Ненавижу!» — глянул на узкую полоску заката.

Вырастала на алом небе крыша, перетекала в громоздкое строение. Замок приближался. Интересно, где встретит княжич: у ворот или на крыльце? Глянет со стены или велит слугам провести в комнату? «Волнуется, поди», — злорадно подумал Есень.

Уже зажгли факелы, и яркие огни горели по всей крепостной стене. Есень повёл головой, хоть всё равно не угадать отсюда княжича Арсея. Сотник пробасил:

— Свои!

Его узнавали по голосу: такого сиплого баса больше ни у кого быть не могло. Но решётка всё-таки не шелохнулась, пока не подъехали ближе.

— Поймали, — сказал стражник без удивления. — Долго вы что-то.

— Да эта бестолочь по лесу кругаля давал, — кивнул на беглеца сотник.

Есень вглядывался в людей за воротами, но знакомой фигуры — высокой, с широким разворотом плеч, прямой, точно черенок метлы проглотил, — не видел. Что же это княжич не ждёт свою игрушку? Есень глянул на замок, удивлённый тёмными провалами окон.

— Княжич Арсей уже почивать легли. Велели не беспокоить, — зевнул стражник. — А князю сейчас доложат.

«Ненавижу», — подумал Есень, скатываясь с седла.

«Ненавижу!» — Арсей стискивал кулаки, глядя из тёмной спальни, как мешком падает с коня помощник мельника. — Увалень деревенский, сопля, недородок. Ещё и бежать вздумал. Зачем, спрашивается? Ненавижу!»

Он возненавидел эту веснушчатую рожу — в тот момент радостно улыбающуюся, — когда седовласый вед дошёл до толпы и ухватил за плечо рыжего парня в расшитой петухами рубахе. Улыбка смялась недоумением, а потом, как вытолкали и поставили перед княжичем, — испугом. Упало в тишине:

— Подковник.

Рыжий всё хлопал глазами и снова улыбался, но уже как улыбаются ребёнку, услышав глупую шутку. Арсей же стиснул кулаки: «Ненавижу! Верховный, за что?!» Ему — княжичу, кто в гербе носит три луча восходящего солнца; воину, которому прислали первое приглашение на королевский турнир за два года до совершеннолетия; наследнику одного из старейших родов, — деревенщину сопливую в подковники?! «Ненавижу!»

Обряд в день совершеннолетия давно проводили лишь по традиции. Никто, даже специально приглашённый вед, не думал, что закончится он так. С тех пор, как ушли за горы, на новые земли, не случалось близких подковников. Уж несколько поколений не случалось. А княжичу Арсею подгадила судьба. Подгадила, хоть и называют это милостью божией. Что теперь прикажете с этим рыжим увальнем делать? Даже убить нельзя: смерть из-за угла, да по расчётливому приказу — гадкая смерть. А он ещё бежать задумал, дубина мельничная!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});