Курсовая работа по обитателям болота - Александра Черчень

Судя по лицу болотника, ему очень многое хотелось сделать с наглым «результатом», который с неподдельным интересом смотрел на него. Но Ла-Шавоир доблестно сдержался и даже ни слова не сказал. Судя по разочарованно скривившемуся Мастеру, он ожидал продолжения банкета. Скандала то есть.

М-да… И это один из самых влиятельных людей в секторе?!

Но тут Смерть повернулся в другую сторону и коснулся рукой шеи, проводя пальцами под тканью горловины водолазки. Я увидела сверкнувший… ошейник и вспомнила все, что знала о Хранителях и их положении.

Да, они почти всесильны. Но рабы. На поводке, в полном подчинении.

Неудивительно, что тут не только крыша воспарила, а еще и весь верхний этаж снесло.

Особенно если вспомнить, что они были палачами в свое время. Какой-то Гудвин очень некрасиво отыгрался.

Видимо, этот невольный жест заметила не только я, так как весь запал Феликса ушел в никуда, и сейчас он с грустью смотрел на мужчину напротив. Айлар резко повернулся, прищурился и тихо, одними губами сказал:

— Не смей!

Я опустила взгляд, хотя это и не ко мне обращались. Да, для такого жалость — хуже пощечины.

Спасла ситуацию незабвенная Соклетоновна:

— А можно я пойду?

— Можно, — отпустил несчастную кикимор, и она с удивительной для такой шикарной комплекции резвостью и грацией ретировалась из комнаты. «Йети» проводил ее заинтересованным взглядом. Я — сочувственным.

— Раз-с-с мы тут, и даже в нужном сос-с-ставе, то, может, все же с-с-сыграем? — вдруг прошипел варан, поймал мой удивленный взгляд, склонил голову и представился: — Азет РахГар. Очень приятно познакомиться, госпожа Юлия.

— Взаимно. — Я приветливо улыбнулась, усилием воли подавляя всколыхнувшийся иррациональный страх перед огромным и очень зубастым ящером.

— Шан тир Валлес, — в свою очередь представился волосатый любитель «нэ-э-эжных дэ-э-эвочек».

Лель спрыгнул со сцены, подошел ко мне, подхватил безвольную руку и коснулся поцелуем внутренней стороны ладони с вкрадчивым мурлыканьем:

— А меня вы можете называть по имени, прекрасная леди. Зачем эти ненужные титулы и прочие завихрения? — Тут наглый блондин уселся рядом и, не отпуская ладони, спросил: — И как же вам в Малахите? Не обижает ли вас этот сноб и крючкотворец, по некоторой нелепости считающийся моим другом?

— Лель, лично кастрирую, — задумчиво изрек Феликс, следуя примеру Смерти и высматривая на потолке что-то интересное.

— Я все-таки предпочла бы знать ваше полное имя, — холодно ответила шуту, рывком освобождая руку, даже не скрывая этого и не думая, как может выглядеть. — И живется мне просто великолепно, спасибо за заботу.

— Лельер Хинсар, — склонил голову мужчина, и я мимолетом удивилась, как быстро он сбросил маску беспечного балагура и бабника. — Прошу простить мою вольность.

Айлар защелкнул портсигар, так и не взяв сигареты, и хмыкнул:

— А также у этого отвратительного создания есть поистине чудесная кличка, которая, надо признать, отлично его характеризует. Бич Двора!

— И за что вас так нарекли? — осторожно спросила я, нервно сцепляя пальцы.

— Предпочту пока обойти эту тему, — лучезарно улыбнулся Лель и подскочил с подушки, возвращаясь на сцену. — Может, и правда поиграем? Кик, ты не против?

— Не против, — вздохнул кикимор и посмотрел на меня: — Ну что же, Юля… Позволь тебя наконец-то познакомить с представителями моего ближнего круга. Лельер Хинсар, шут его величества Гудвина, он же лидер группы оппозиции «Мрачные цветы», он же противная морда, которая обрекает меня на веселую жизнь.

«Противная морда», не оборачиваясь, ехидно ответила:

— Ты еще скажи, что тебе это не нравится!

— Если бы не нравилось, то я бы тебя не терпел, — невозмутимо отозвался Феликс и продолжил: — И второй — Айлар Тис. Мастер Смерти.

Ага. Просто и скромно. Тот, кого едва ли не до заикания боятся. Кстати, почему так трепещут?

Вопрос я не замедлила озвучить и тотчас получила ответ:

— По старой привычке, — со странной усмешкой взъерошил волосы красноглазый. — Мы с Пыткой очень долго вели себя в лучших традициях наших предшественников. А страшная память — вещь долгая. За десяток лет не исчезает.

— Хватит копаться в мрачных слухах, — оборвал разговор Лельер, и я даже вздрогнула от резкости его тона. Мужчина так порывисто опустился на стул, что тот со скрипом проехался ножками по доскам пола. Наклонился, подхватывая смычок, притянул к себе виолончель и коснулся струн, извлекая короткую, резкую, обжегшую слух мелодию, которая поставила точку куда действеннее всяких слов. Шут откинул со лба светлую волнистую прядь и взглянул на музыкантов: — Я долго вас ждать буду?

— Мы не в полном сос-с-ставе, — прошипел варан, тем не менее усаживаясь за барабанной установкой. — Надеюс-с-сь, ты это учитываешь.

— Всенепременно, — ухмыльнулся синеглазый и потом взглянул на Мастера: — Смерть, ты поможешь?

— Ты же знаешь, что я теперь только слушатель, — покачал головой Айлар. — И не пытайся снова впихнуть мне в руки инструмент.

— Хорошо, — чуть заметно поморщился Лель и задрал голову: — Мерилин, хватит прикидываться потолочным аксессуаром. Спускайся, ты мне нужна!

— Издеваешься? — угрюмо осведомился дух, но послушно опустился на пол, мгновенно обретая плотность. — Я не музыкант!

— Тебе и не надо! — ухмыльнулся шут. — Я желаю видеть, как лучшая Всадница Смерти будет бить для меня в бубен!

— Что?! — округлил глаза призрак. — Хинсар, ты с ума сошел?! Да я скорее тебе в бубен настучу!

— Не настучишь, — продолжал довольно улыбаться Лель. — Тебе Феликс уже давно запретил… — Он закатил глаза и, видимо, процитировал: — «Обращать внимание и вестись, на провокации некоторых недоумков!» — Потом синеглазый зыркнул на кикимора и обиженно заявил: — Кстати, я не недоумок! У меня пять высших образований!

— И три из них неоконченные, — с удовольствием приземлил шута Айлар, рассеянно крутя в руках свою шляпу.

— Можетс-с-с, хватит-с?! — не выдержал Азет. — Я тут с вами обоими уже…

Далее последовал странный набор шипящих звуков, после которых все присутствующие, кроме меня, уставились на ящера, как монашки на матерщинника.

— Азет! — осуждающе покачал головой Лель. — Не при дамах!

— Дама ничего не поняла, — оскалился варан, но тем не менее поклонился в мою сторону: — Прошу прощ-щ-щения, что шокировал коллективное и… м-да, нес-с-сознательное в виде ваш-ш-шего риалана и его ближнего круга.

— Ничего страшного.

А что еще я могла ответить?

Шан по просьбе Леля передал Всаднице бубен, который, судя по всему, только чудом не оказался на хитрой светловолосой башке наглого прохвоста.

Я искоса посмотрела на Ла-Шавоира, но тот только со сдержанной улыбкой наблюдал за всем этим безобразием. Стало быть, и мне волноваться не стоит.

— Я не умею, — независимо скрестила руки на груди Мери.

— Детка, не обманывай старого, умудренного жизнью дядю, — рассмеялся шут. — Чувство ритма у тебя отличное, ведь оно нужно на тренировках. Ты успела стать лучшей до того, как тебя благополучно укокошил предок твоего нынешнего хозяина.

Судя по всему, это было сказано зря. Потому как девушка сжала кулаки и с яростью посмотрела на блондина.

— Лель! — внезапно вмешался Айлар, подавшись вперед. — Хватит…

— Я понял, — кивнул Лель и кинул хранительнице дома: — Извини, я зарвался.

М-да…

Пока музыканты рассаживались и определялись, что будут играть, я осторожно сползла со своей подушки, пересела к Феликсу, склонилась к зеленому и спросила:

— Почему у вас всех такие отношения? Язвите, обзываете, говорите гадости, а потом извиняетесь. Не проще ли избегать неприятного?

Он молчал довольно долго, я уже подумала, ответа не будет.

Шан тем временем начал наигрывать что-то на гитаре, ящер расцвечивал мелодию ударными, а Лель просто сидел с закрытыми глазами, нежно обнимая виолончель и рассеянно поигрывая смычком, который, казалось, сейчас выпадет из пальцев.

— Юля… — Я вздрогнула и снова повернулась к риалану. — Дело в том, что мы все знакомы очень давно. И было много всего в нашей жизни. И еще мы… и правда не совсем сдержанные и нормальные. То есть с языка часто срывается то, о чем лучше бы молчать. Слово назад не заберешь, но извиниться за него всегда можно. Поэтому мы никогда не пренебрегаем возможностью показать, что сожалеем о резкости и допущенной слабости. Свежую обиду можно сгладить обыкновенным «прости», а вот если не сказать его сразу, она станет застарелой… И тогда с ней уже ничего не сделаешь. — Он горько закончил: — По своему опыту знаю.

Он замолчал, я больше не спрашивала, осмысливая сказанное, наблюдая за происходящим на сцене и невольно прижимаясь к мужчине, ведь подушка оказалась недостаточно большой, поэтому меня все время клонило к нему под бок. Попыталась встать, чтобы пересесть, но мне не дали, схватив за руку и утянув обратно. Мне ничего не оставалось, кроме как остаться. Феликс не говорил ни слова, даже не смотрел на меня. Просто одной рукой сжимал мои пальцы, изредка скользя до запястья и обратно, а другой — перебирая кончик косы.