Жизнь, смерть и возрождение - Иван Александрович Карышев

боялась спать. У ней была страшная болезнь, в груди была большая рана, от которой вся грудь распухла. Ей часто резали эту рану и жгли огнем. Да, это была страшная болезнь! Она часто так кричала, что все убегали от нее, — но я не отходила от нее.

Она почти не спала, ничего не ела, была ужасно худа, но все-таки прекрасна, и все глядела на себя в зеркало, боясь сделаться некрасивой. Так сидела я полгода около нее. Она была страшно сердита и от боли кусала и мои, и свои руки, или щипала их! Бедная!.. велико было ее страдание!.. Я все кротко переносила от нее, и когда боль утихала, она плакала и говорила:

— Марта, я вам едала больно.

Но я смялась и шутила, и так, мало по налу, она полюбила меня. Однажды я поправляла ей кровать и слышала, как она говорила доктору:

— О! как я вам благодарна за эту девушку, я так полюбила ее, не берите ее от меня. Как сердце мое забилось от этих слов, и я стала еще больше ей угождать и любить ее!

Часто она меня очень мучила, но я с радостью все прощала, и как я счастлива была, о, как счастлива! Раз призывает меня доктор и говорит:

— Марта, еще несколько дней и она умрет. Больше ей жить нельзя.

Что было мне делать? — я молилась, чтоб был хороший конец. Она уже мало, совсем мало спала. Никакие лекарства не помогали. Она страшно страдала. Однажды ночью, когда я читала ей, а она, как мне казалось, спала, вдруг спросила меня так тихо, тихо:

— Марта, откуда вы? — Я удивилась и сказала:

— Из госпиталя.

— Нет, кто были ваши отец и мать? — Я испугалась, но сказала твердо:

— Отец и мать были простые, бедные люди и уже давно умерли. Тогда она помолчала и сказала:

— Марта, у вас никого нет, и у меня никого нет. У меня была девочка, и звали ее тоже Марта, но она давно умерла.

Когда я подошла к ней поправить ей подушку, она вдруг меня поцеловала. О, как много сил стоило мне, чтобы не заплакать; но я пересилила себя и тоже поцеловала ее. Она сказала:

— Марта, любите меня; меня никто не любит! — Я начала ее успокаивать. Она меня спросила:

— Марта, вы бедны?

— О, нет, мне все дает госпиталь.

— Какая вы счастливая! — а я, Марта, очень бедна. у меня ничего нет. Все, что вы тут видите, это все не мое, и если бы я не заболела, то меня посадили бы в тюрьму, так много у меня долгов! Скоро мне нечего будет есть, а когда я поправлюсь, я пойду с вами в госпиталь.

— Да, да, это очень хорошо, — сказала я, а она взяла мою руку и, улыбаясь, заснула. Я плакала от радости и счастья, глядя на нее.

С этих пор она стала ко мне добра и ласкова. Дня через два она опять сказала мне ночью:

— Марта, я не пойду, верно, с вами в госпиталь, я умру. — Я стала ее успокаивать, но она все плакала и говорила:

— Нет, умру, я видела во сне мою девочку, она звала меня и мне стало так страшно, так страшно! Марта, я большая грешница, молитесь за меня и молитесь громко, чтоб я слышала.

И я стала молиться вслух, а она все говорила:

— Громче, громче, не слышу!

Потом она подозвала меня и сказала:

— Вот, Марта, кольцо моей матери, спрячьте его; это единственная вещь, которая здесь принадлежишь мне, и я вам ее дарю; а чтобы не подумали, что вы его сами взяли, я вам напишу письмо, дайте мне бумаги.

Я подала ей бумагу и она написала и подала мне, а потом послала меня принести ей лед: она все время его глотала. Но когда я вернулась, она уже умерла. Я осталась опять одна и пошла в госпиталь. Мне было легко и весело, кольцо ее было у меня на сердце, и мне все казалось, что она со мной.

В скоромь времени началась война. О! видали ли вы когда-нибудь войну? О! какой страх, какой ужас! Боже, Боже, прости людям за войну. Какое ужасное, какое громадное зло! И я пошла на войну.

Что я там видела, я не могу вам рассказать. Сначала было еще ничего; привозили без рук, без ног; а потом стали возить целыми повозками, один на одном, целые кучи и мы разбирали — кто живой и кто мертвый. Давно не было места, куда класть раненых. Их клали на полу, на дворе, вѳзде лежали, стонали, кричали, кому резали, кому перевязывали. О! — крови, крови сколько! всего не опишешь.

Вот где была работа. Мы не ели, не спали, и только Бог поддерживал нас. Потом постепенно стали возить все меньше и меньше и наконец, совсем затихло, мы немного отдохнули.

Но вдруг началось другое ужасное несчастье: появилась болезнь, страшная болезнь, — черная оспа. О! это было еще страшней: умирали и раненые, и выздоравливающее, и здоровые.

В это время у меня в комнате лежал один офицер, очень молодой; у него не было ни руки, ни ноги, и я ухаживала за ним. Он полюбил меня и уже давно выздоровел, но все ждал своего отца, чтобы ехать домой. Он был очень богат; единственный сын, и пошел на войну по своему желанию. Однажды он сказал мне:

— Марта, я люблю вас, будьте моей женой. — Я не поверила, но он убеждал меня, настаивал и говорил:

— Вы не бойтесь, что у меня нет ноги и руки, но я сделаю их себе.

Приехал отец. Он плакал как дитя и говорил:

— Я не поеду без Марты. — Тогда я сказала:

— Поезжайте, а я после приеду и буду вашей женой, но теперь я не могу бросить своих больных. Это нехорошо для своего счастья делать несчастье другим.

Он уехал, а я думала, что он забудет, но он и его отец все писали мне и просили, чтобы я скорей ехала и я не знала, что мне делать. Вот раз я горячо помолилась, чтобы Бог научил меня, что мне делать, и я увидала странный сон; я прямо увидала красивую женщину всю в белом, и она держала два венка, — один из роз, а другой