Тайны прошлого - Джулия Хиберлин

Пару минут спустя я резко остановилась. Это был не внедорожник Сэди. А маленький зеленый джип, частично загнанный на траву. Фонарь светил прямо на него, и за ветровым стеклом виднелось золотое ожерелье, свисающее с зеркала заднего вида.

Несколько дней назад этот джип был припаркован у моего пикапа в гараже.

И забит коробками и бумагами.

Тот самый, с признаками патологического собирательства.

Ни малейшей попытки спрятать джип. Никого внутри.

Я бросила на траву чемодан и рюкзак и, пригибаясь в тени, подобралась как можно ближе к машине.

Номера из Коннектикута.

Последние метры по открытой дорожке я пробежала, а затем присела у пассажирской двери и потянула на себя ручку. Закрыто.

Я застыла, задержала дыхание и прислушалась. Ни звука, не считая стрекота цикад у фонарей, и шипения, с которым некоторые из них, видимо, поджаривались. Я на четвереньках пробралась по гравию к водительской двери, отчетливо понимая, что становлюсь отличной мишенью для стрелка, который может находиться в доме или на крыльце.

Я тронула ручку. Бинго!

Открыв дверь на четверть, я проскользнула внутрь и быстро закрыла ее за собой, чтобы выключился свет. И плашмя бросилась на пассажирское сиденье. Рычаг переключения передач врезался мне в живот, под носом на полу оказались пустые обертки из «Макдональдса». Я ждала выстрела.

Его не последовало, и я потянулась к отделению для перчаток. Ничего особо полезного. Ни бумажек вроде страховки или регистрационной карты, которые подсказали бы мне имя владельца. Ни оружия. Только потрепанная инструкция по эксплуатации джипа. И миниатюрный фонарик. Я щелкнула кнопкой. Работает. Я осторожно приподняла голову. Что-то мазнуло меня по щеке, и я взвизгнула.

Чертово ожерелье. С колотящимся сердцем я выглянула наружу. Если кто-то меня и слышал, он сейчас выжидал. Я поймала пальцами медальон и развернула его к свету.

Архангел Михаил.

Покровитель полицейских.

Защитник от любых сил зла.

Возможно, мне стоило самой надеть этот медальон.

Я пробежала лучом фонарика по бумагам на заднем сиденье. Некоторые папки были тонкими, другие чуть не лопались. Я наугад вытащила одну, и вся стопка поехала вниз, на меня.

Черт. Я позволила бумагам упасть и рассыпаться по полу и заднему сиденью. Схватила пару листов по пути и посветила на них. Документ из Центра коррекции поведения в Стейтвилле. Рукописный отчет 1983 года об инциденте в душе с участием Энтони Марчетти и его сокамерника по имени Джордж Медоуз. Последний в итоге на три недели отправился в лазарет с раздробленным кадыком, но все свидетели утверждали, что виноват Медоуз, а не Марчетти.

Я просмотрела следующую страницу. Прошение Энтони Марчетти разрешить ему раз в неделю пользоваться Интернетом в библиотеке тюрьмы Стейтвилл. 8 апреля 2004 года. Разрешено, подписано. И наверняка отслежено ФБР в режиме 24/7.

Я схватила еще пару листов. Документы касались программы защиты свидетелей. Почти каждое третье слово вымарано. Мамины? Как все это очутилось у меня на пороге?

Шорох.

Я подпрыгнула и обернулась, вовремя заметив, что еще три папки поползли с верхней стопки — бумаги посыпались вниз. За ними оказался ультратонкий ноутбук, а на сиденье обнаружилась старая коробка из-под обуви. Я уронила папку и потянулась на заднее сиденье, оттопырив зад, чтобы достать коробку. Не легкая, но и не тяжелая. Снова развернувшись, я положила ее на колени, гадая, какие чудесные и ужасные вещи могут в ней храниться.

Ответы на все мои вопросы.

Сувениры серийного убийцы.

Остальные пальцы Адрианы.

Я стянула крышку. Старые аудиопленки. В некоторых катушках пленка растрепалась и спуталась. На них были наклейки с именами незнакомых людей. Интервью? Запись последних минут умирающих жертв?

Я сбросила коробку на упаковки из-под гамбургеров, панически принюхиваясь к воздуху в салоне. А затем опустила стекло и глубоко вдохнула жаркий влажный ночной воздух.

Посмотрела на входную дверь.

Будет ли полным сумасшествием идти туда в одиночку?

Я отрешенно раскрыла папку, которую уронила на пассажирское сиденье. Сверху лежало размытое от времени и движения фото, явно снятое с большого расстояния.

Что-то здесь попахивало вуайеризмом.

Возможно, дело было в том, что я узнала девушку на фото.

Это была я, в свои шестнадцать, верхом на быке.

* * *

Он сидел в папином кресле и широко улыбался, словно ситуация была совершенно нормальной.

Джек.

Меня словно прошило слабым электрическим разрядом, когда я увидела его, и тысячи вопросов молниями заметались в мозгу.

Он не был репортером в погоне за случайной историей.

Джип принадлежал ему.

И все вокруг теряло смысл.

Мне понадобилось всего полсекунды, чтобы понять, что Джек в стельку пьян. Положение его тела, восемь скомканных пивных банок на полу. Крошки от «Читос», оранжевым хвостиком спускавшиеся по груди его потной белой рубашки «Томми Хилфигер».

— Давно не виделись… — Язык у него заплетался, и слова прозвучали как «авно не виись». Последовала долгая прочувствованная отрыжка.

— Ди сюда. — Джек протянул ко мне руки.

Не то, чего я ожидала. Совсем не то.

— Я сейчас вернусь, — сказала я вежливо, словно увидеть его в папином кресле посреди ночи было совершенно обычным делом.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы забрать из папиного сейфа мой сорок пятый, проверить комнаты и быстро вернуться в гостиную, споткнувшись еще о три банки и мумифицированные останки пиццы с пеперони.

Джек не сдвинулся ни на дюйм.

— Это тебе зачем? — Его глаза сфокусировались на пистолете. Кажется, он был искренне удивлен.

— Это твой джип? Ты один?

— О, мой джип! Не хотел оплачивать прокат еще неделю.

— Ты один? — повторила я.

— Тока ты и я, крошка. — Его правая рука зазмеилась по сиденью.

— Ага. Вставай. И держи руки перед собой. — Я прицелилась ему в грудь.

Он с улыбкой поднялся на ноги.

— Как пр’кажете, мисс Томми.

— Господи, Джек. — Я двинула дулом в направлении его паха, отводя глаза.

— У-упс. — Он развязно засмеялся, застегнул ширинку и чуть не упал. — Кажется, у меня и прицел сбился.

— Шагай, — нетерпеливо сказала я, указывая пистолетом в сторону кухни.

Когда мы дошли, я толкнула его на стул.

И оказалась перед дилеммой. Слишком пьяным он не сможет сосредоточиться. Слишком трезвым — сможет мне угрожать. До сих пор никакой агрессии он не демонстрировал. Но для пьяных характерны мгновенные смены линии поведения.

— Положи руки на стол и держи так, чтобы я их видела. Двинешься — и я прострелю тебе голову, как тому Джеку на антенне машины.

Одной рукой я удерживала пистолет, вполглаза приглядывая за Джеком, второй открыла дверь кладовой и достала огромную банку кофе «Максвелл Хаус». Срок годности прошел пару лет назад. Мама написала его на крышке черным маркером. Чтобы не забыть. Я оторвала бумажное полотенце для фильтра и, не отмеряя, высыпала часть содержимого в кофеварку. Чем крепче, тем лучше.

Пока кофе варился, Джек уронил голову на стол. И начал храпеть.

Я налила ему полную кружку чернейшей жидкости и грохнула на стол перед ним.

Джек вскинулся. Глаза у него остекленели.

— Пей, — сказала я умеренно дружелюбным тоном. — И скажи, что это за бумаги на заднем сиденье твоего джипа?

— Дела. — Он послушно отхлебнул из чашки, скривился и сплюнул кофе через стол. — Гадость.

Я попыталась не дать моему голосу сорваться в злобный крик.

Его нужно было расспрашивать, как расстроенную Мэдди.

— Ты имеешь в виду дела, связанные с Энтони Марчетти?

— Бесполезно, — пробормотал он. — Вся эта работа. Все, что я когда-либо хотел узнать об этом сукином сыне, кроме того, что он на хрен врет. Я знаю. Я там был. Я видел. — Он встал, покачнулся, поднял кулак и ударил им по кухонному столу с такой силой, что мне действительно показалось, что старое дерево треснет.

Решив сесть обратно, Джек основательно промахнулся и рухнул задницей на кафельный пол, с такой силой, что с джинсов отлетела пуговица. Под штанами оказались боксеры от Кельвина Кляйна. Неудивительно. Как и любой другой хорошо набравшийся человек, Джек совершенно не ощущал боли.

Я осторожно присела рядом на корточки.

— Джек. Посмотри на меня. Сосредоточься. Что ты знаешь? Что ты видел?

— Хоббита. Мерзкого. И великана. Большое сердце.

Джек начал рисовать пальцем в воздухе нечто широкое из концентрических кругов.

— Вот такое.

А затем он обмяк, уронив щеку на холодный кафель с маленькой выпуклой синей птичкой. Когда-то я нашла эту птичку на дне пыльной коробки в Тихуане. Мама позволила мне выбрать место, куда ее прикрепить, когда рабочие укладывали нам пол мексиканской плиткой под старину. Сэди прилепила свою оранжевую стрекозу в углу под окном, чтобы она могла греться на солнце.