Измена. Бес в ребро - Лана Полякова

спасибо, что хоть что-то сказали.

Бесят!

Сердце каменной птичкой билось в груди. Волнение заливало холодом тело.

В таком взвинченном виде я вылетела на станции.

Да. Не Москва. Почувствуйте разницу.

Пятьдесят третья глава

Таксист от вокзала вёз меня к больнице, непрерывно болтая о чём-то своём. Ещё и под музычку радио «Шансон»

Это добавило мне остроты в коктейль чувств.

Злость поднималась во мне, холодя пальцы. Зачем он это делает? Он не понимает, как он мне мешает? Можно просто молча ехать и не пытаться меня развлечь?

Добротное четырёхэтажное здание расположилось за решётчатым забором. Рядом корпус поменьше с арками над входом.

Очень тихо. И пусто. Хоть бы деревья, или кусты какие посадили.

И общая расслабленность.

В регистратуре меня отшили. О состоянии пациента может рассказать только врач. Врач сейчас на операции. Заведующий? Так, он и оперирует! Я же вам сказала — средней тяжести. Женщина! Не мешайте работать!

Я попала во времена союза в его худшем отражении?

Сашин телефон не отзывался. Вне зоны действия сети.

Я сидела на железном стуле в коридоре больницы, и меня выкручивало от бессилия, неопределённости и волнения.

За Сашу.

Именно здесь, в казённом коридоре, на этом железном, холодном, совмещённом в ряд с другими такими же, больничном сидении я отчётливо и ясно поняла, кто есть кто для меня.

Что Сергей — это однозначно моё прошлое.

Он отец моих детей. Он не чужой мне человек. Я постараюсь сделать для его выздоровления многое.

Но не всё.

Саше бы я отдала всё, если бы знала, где он.

Только бы живой!

Телефон Сергея мне не отдали. Вещи родственникам ещё живых пациентов без согласия пациентов не выдаются. Они издеваются? Они, вообще, слышат, как звучат их слова со стороны?

— У неё муж на операционном столе, а она о вещах беспокоится! — услышала я обсуждающих меня на посту между собой медицинских сестёр

Я пригляделась. Две девицы неопределённого возраста. Может, около тридцати. Наглые.

Меня штормило от волнения так, что я не понимала, отчего со мной так ведёт себя персонал больницы. Почему это чужие люди так со мной разговаривают. Что им от меня надо? И за что они так равнодушно жестоки со мной?

Сил одёрнуть их не было.

Я так надеялась, что в телефоне Сергея можно найти ещё приятелей с покатушек, чтобы узнать, о случившемся. И где Александр.

И теперь, не получив этот кусок пластика, я была на пороге отчаяния. Балансировала на самом краю.

И я не помнила Сашину фамилию. Как искать человека по больницам, если ты не родственник и не знаешь ни фамилии, ни года рождения?

Вот я лохушка-то! Как можно не помнить таких простых вещей! Кровь прилила к сердцу горячей волной. Застучала в висках набатом. Заглушая своим отвратительным боем все звуки вокруг меня.

Из-за моей невнимательности я сейчас в такой ситуации.

Права мама. Я потеряла голову!

Напрочь забыла. Причём наверняка видела. Где?

Ага! Радость хлестнула натянутые нервы хлыстом. Вспомнила!

Позвонила адвокату, переполошив его странным вопросом о фамилии партнёра по бизнесу мужа.

Плевать!

Недолгая радость обернулась ещё бо́льшим разочарованием.

Ну, хорошо, теперь я знаю фамилию. И что? Куда звонить? С чего начать?

Горло перехватило, и слёзы защекотали нос. Я знала, что с Сашей беда. Только не понимала, куда бежать. И с кем бороться.

Пока я пилила сама себя, закончилась операция у Сергея.

Хоть что-то узна́ю!

Пожилой, поджарый, уставший врач пригласил меня к себе в кабинет. Смотрел на меня остро и внимательно умными глазами и рассказывал о состоянии Сергея.

Я сидела за его столом, зажав потные и трясущиеся руки коленями и пыталась сосредоточиться на словах врача.

— Аппарат Илизарова на руке, удалили часть ребра, и часть селезёнки, сотрясение мозга у пациента однозначно, и возможно, компрессионный перелом. Нужно будет смотреть. Ожог не существенный. — ровным тоном говорил он.

Я вновь злилась на ситуацию. Съездил, покатался. Блин, ну куда ты в свои годы лезешь? Что же этим, до седых волос мальчишкам, дома адреналина не хватает? Времени свободного много?

Что за эгоизм такой?

А я скачу, словно очумевшая белка, по всем больницам.

На мой вопрос, когда можно поговорить с Сергеем врач, с удивлением подняв на меня взгляд, объяснил, что пока пациент в реанимации. Ждём, когда выйдет из наркоза. Всё прошло благополучно.

Похоже, он повторяет мне это не в первый раз.

— Вещи? Ах, телефон. Да, девочкам скажу, они отдадут. — подняв бровь на мой вопрос, ответил доктор.

Нет, он не знает, что случилось и где. Авария. В больницу пациента привезли своим ходом. Должна прибыть полиция для расследования.

Ещё и разборки с полицейскими и с гаишниками!

В приёмном отделении отказались отвечать на мои вопросы и тем более давать координаты людей, что привезли моего мужа в больницу. Как бы я ни уверяла, что хочу отблагодарить этих людей.

Всё против меня.

Я сидела всё на тех же жёстких стульях в больничном коридоре и, прислонив затылок к стене, закрыв глаза, боролась с паникой.

Заталкивая истерику вовнутрь себя.

На телефоне мужа, что мне, поджав губы, отдала женщина в белом халате, был пароль!

И я его не знала.

И не могла подобрать уже минут десять.

Ждать несколько часов, когда очнётся Сергей, чтобы его расспросить?

Услышала разговор сестёр. Чудом не иначе. Сквозь шум крови в ушах.

— А ко второму пострадавшему никто не приехал. — говорила женщина, что принесла мне телефон девице на посту.

— Он всё просил позвонить, сердешный. Пока не уснул. Я звонила, там говорят, что ошиблась номером. Проснётся, я переспрошу. Наверное, перепутал цифры. — вступила в беседу невидимая мне третья медицинская сестра.

На дрожащих ногах я подошла к ним и столкнулась с любопытными взглядами всех троих.

— Миленькие, а скажите, его вместе с Сергеем привезли? Того, второго пострадавшего? Александр Михайлович Зорин зовут? —