Сам без оружия - Алексей Фомичев

— А давайте-ка в ресторан. Отметим спасение! А?

— Пе… переодеться бы, — поперхнулся от волнения Гоглидзе. Он старательно отводил взгляд от папки, но глаза сами возвращались к ней.

— Тогда сперва к себе. А потом в ресторан. Гриша, скажи нашим, — повернулся капитан к Белкину.

Тот вышел из ступора, окатил художника слегка ошалелым взглядом, послушно кивнул и пошел дальше.

Щепкин, чувствуя непреодолимое желание броситься бегом в свое купе, с трудом удержал себя, посмотрел на Скорина и протянул ему руку.

— Спасибо тебе, Григорий…

— Павлович, — подсказал Скорин, с вызовом глядя на Щепкина.

— Спасибо тебе, Григорий Павлович.

Щепкин почувствовал, как дрогнула рука художника, но не придал этому значения. Сейчас для него важно было одно — проверить содержимое папки, чтобы больше не терзать себя догадками — то или не то. Остальное пока не важно. Совсем не важно.

10

Стопка документов лежала в углу на столе, накрытая тяжелой ладонью Щепкина. Капитан постучал по бумаге пальцем и цокнул языком.

— Фальшивка.

— Что фальшивка? — отреагировал Гоглидзе.

— В общем-то, все. Проект о перемирии с Германией и Австро-Венгрией, проект обращения к Президенту САСШ и план передислокации наших войск на Дальний Восток. Даже меморандум о возвращении утраченных территорий. В нем большая часть пунктов заменена. В этом варианте речь идет о силовом способе решения конфликта. А в оригинале о выкупе или договоре по территориям.

Гоглидзе недоуменно посмотрел на капитана. Сидевший рядом Белкин хмыкнул.

— То есть мы добыли… ну ладно, художник наш добыл липу? Выходит, Кинджиро таскал с собой фальшивки… но зачем?

Капитан пожал плечами.

— Не знаю. Меня больше волнует другое. Здесь нет украденных документов. Планов дислокации войск и мобилизационного плана. Да и оригинала меморандума нет. А ведь их украли из сейфа. Если это сделали японцы, зачем они таскают с собой эту туфту и где тогда подлинники?

Гоглидзе взял со стола несколько листов, посмотрел на штамп.

— Печати вроде настоящие. Или нет?

— Не знаю. Надо отдавать в лабораторию. Черт, тут что-то неладное! Глупо носить при себе фальшивки! Глупо их изготавливать! Просто нет смысла! Если только…

— Если только Япония не хотела с помощью них устроить провокацию! — перебил капитана Белкин.

— Это уж вовсе бред! — воскликнул Гоглидзе. — Зачем союзнику устраивать провокацию?

— Понятия не имею! Кстати, а не мог наш герой-спаситель подменить бумаги? И отдать нам эту… ерунду?

Щепкин нахмурился, потом качнул головой.

— Он что — фокусник? Да и вообще, при чем здесь он? Тут что-то иное.

— А что иное? — раздраженно спросил ротмистр. Он нечаянно задел место ожога и зло зашипел. — Похищенные документы мы не нашли, зато получили фальшивки, от которых никакого проку! И одни загадки…

— Подожди, — прервал его Белкин. — Давайте по порядку. Что мы имеем? Кража из сейфа Генштаба документов — факт. Вот эти бумажки фальшивые — факт. Отсутствие подлинников — тоже факт.

— И? — усмехнулся Гоглидзе.

— И тогда, если следовать логике Григория, — вставил Щепкин, — мы имеем новые вопросы. Кто действительно похитил документы из сейфа? Где они? Точнее, у кого они?

— И кто подбросил японцам фальшивки! — добавил поручик.

— Это как раз не вопрос. Тот же, кто украл подлинники. Важнее — кто этот человек, что ему надо и где он? А самое важное — что нам теперь делать?

Щепкин хлопнул ладонью по стопке и отвернулся. В купе повисла тишина. Контрразведчики угодили в тупик.

За окном раздался короткий гудок паровоза. Вагон едва заметно качнуло.

— Ну вот, прицепили новый паровоз, — вздохнул Белкин. — Скоро поедем. Спасибо гостеприимному Екатеринбургу. Хоть что-то хорошее сделано.

Он перехватил угрюмый взгляд Гоглидзе и замолчал. Сарказм сейчас был неуместен.

…Остатки двух сгоревших дотла вагонов, залитые пеной и издалека выглядевшие как шапки горных вершин, увез уцелевший паровоз. На смену ему приехал новый, подцепил состав и медленно дотащил до Екатеринбурга. К тому времени пассажиры, опрошенные полицией и немного отошедшие от бурного вечера, уже расселись по купе и рассуждали о бытии под горячие блины, охлажденную водку и ледяное шампанское.

Японцев увезли в город кареты медицинской помощи. К счастью, среди них не было раненых и обожженных, не считая легкого ожога Кихо. Губернатор, узнав о произошедшем, выделил личный автомобиль для дипломатов и велел устроить их самым лучшим способом. Он же распорядился подогнать новые вагоны и паровоз для состава.

В городе задержались почти на четыре часа. За это время Щепкин успел просмотреть захваченные документы, признать в них подделку, причем высокого качества, со всеми штампами, подписями и нумерацией, сообщить в столицу о частичной неудаче операции и запросить дополнительных указаний. Сам же вместе с офицерами засел за анализ обстановки и проработку дальнейшего плана.

Диана собрала съемочную группу в купе Зинштейна, заказала несколько бутылок вина, коньяка и шампанского. Режиссера после произошедшего охватило возбуждение, и он начал быстро записывать пришедшие в голову идеи, а остальные помогали ему по мере сил.

Герои пожара Скорин и Браун, получив порцию благодарностей от властей и бурные аплодисменты от коллег, предавались наслаждению в обществе бурбона и женщин.

В Екатеринбурге пассажиров окружили заботой, предоставили желающим лучшие номера в гостиницах, завалили спиртным и яствами. Погорельцев губернатор снабдил средствами из личного фонда для восполнения багажа. В большей степени это касалось дипломатов, кроме двух чемоданов, у них ничего не было.

В основном из-за японцев и задержали поезд так надолго. А железнодорожное начальство срочно рассчитывало график движения, чтобы предоставить поезду зеленую линию, дабы нагнать отставание.

После короткого совещания Щепкин отправился на вокзал, оттуда тайно выехал на телеграф, там показал удостоверение и потребовал прямую телеграфную связь с Петербургом.

К счастью, Батюшин был на месте, и вскоре телеграфный аппарат выдал первое послание полковника.

«Руководство настаивает на нулевом варианте. Ваше мнение?»

Нулевым вариантом было нападение мнимых хунхузов на поезд и последующая гибель дипломатов. Щепкин был и раньше категорически против него, а сейчас и подавно.

«После двух акций проведение запасного варианта нецелесообразно и опасно. Нет доказательств, что подлинные документы у японцев. Существует угроза дипломатического скандала. Захваченные документы высылаю вам для проверки».

«Ваши предложения?» — запросил Батюшин.

«Вариант с Владивостоком».

Петербург надолго замолчал. Видимо, Батюшин оценивал шансы этого варианта. Сам Щепкин после получения подделок считал их невысокими.

«Задействуйте вариант с Владивостоком. В случае необнаружения оригиналов санкционирую блокаду района».

Это значит, что сотрудники консульства Японии не смогут свободно покинуть город без досмотра. Не самый разумный шаг, но, похоже, в Петербурге у высшего военного руководства уже сдали нервы. Они готовы сделать все, чтобы украденные документы не достались японцам. Причем любой ценой.

Щепкин понял, что настаивать на своей точке зрения сейчас нет смысла, и ответил коротко.

«Указание принято к исполнению».

Уже на обратном пути он подумал о том, какой напор пришлось выдержать Батюшину и во что ему это обошлось. Ведь наверняка в Главном штабе кое-кто хотел сорвать со Щепкина погоны и отправить в отставку или на фронт. Но полковник устоял, а значит, верил в группу. Это отрадно. Жаль только, порадовать Батюшина пока нечем. Вся надежда на последний шанс.

Чуть позже пришли данные на участников съемочной группы. Щепкин, Белкин и Гоглидзе внимательно просмотрели их, но ничего интересного не обнаружили. Люди как люди, со своими судьбами, поступками, привычками.

Мария Плавская (в девичестве Понэже) была замужем один год и развелась, бросив мужа, который годился ей скорее в дедушки, чем в супруги.

Виолетта Мармина сирота с двенадцати лет, росла в семье дяди по материнской линии, а тот дядя — бывший чиновник, попавшийся на взятке. Тюрьмы избежал, но места и чина лишился. Открыл свое дело и жил неплохо.

Витольд (по паспорту Виталий) Смардаш из семьи потомственных дворян, имел несколько вздорный, но вполне добродушный характер. Любитель скачек, вроде как даже играл, но сильно не увлекался.

Бровников и Ванина тоже обычные граждане, если так вообще можно сказать о людях мира искусства. А самое главное — ни они, ни остальные никоим боком не касались ни уголовного мира, ни революционных масс. Оно и понятно — где политика, а где синема!