Избранное. Том второй. Повести и рассказы - Святослав Владимирович Сахарнов

окатит!

Один чёрненький зазевался. Выкатила на берег волна, накрыла его, назад с собой поволокла. Очутился малыш в воде. Барахтается, ластами, как птица крыльями, трепещет. Не удержала его вода — скрылся с головой. Вынырнул — воздуху глотнул, задними ластами на манер хвоста шевельнул и… поплыл.

Плывёт к берегу, торопится, головёнкой вертит: успеет ли до следующей волны?

Успел.

Стал я искать глазами котиковых мамаш. Нет их. Отец на песке лежит, а мам нет — в море уплыли. Должно быть, кормятся. Впрочем, вот одна. Из воды вылезла, прямиком к своему. По голосу нашла. Легла на песок, на бок повернулась. Малыш тут же носом в живот ей уткнулся, задёргал головёнкой — сосёт. Да, вкуснее мамкиного молока ничего нет.

Чайки

Между коричневыми телами котиков там и сям — чайки. Выклёвывают червяков, подбирают гниль, всякую всячину.

Заметила одна чайка: надо мной трава шевелится.

Взлетела и — ко мне. Крылья растопырила, повисла в воздухе.

Кричит без умолку: «Ив-ив!»

За ней — вторая. Вопят истошными голосами, пикируют на меня, вот-вот клюнут.

Забеспокоились и котики. Кто спал — глаза открыл, кто бодрствовал — нос кверху поднял. Принюхиваются, озираются. Кое-кто на всякий случай к воде поближе переполз.

Я — рюкзак за спину и через траву, пригибаясь, на сопку — подальше от зверей, от тревоги.

Выходит, чайки здесь не только санитары — они ещё и сторожа!

Сивуч

Шёл я поверху и снова увидел внизу, среди огромных, упавших на лайду валунов, жёлтые неподвижные тела сивучей.

«Дай-ка подкрадусь к ним поближе!»

Подумал и начал спускаться.

Склон кончился. Трава уже выше головы. Под ногами песок.

Вдруг прямо перед моим носом из травы — серая круглая громадина — валун. Подобрался я к нему, спрятался, стал потихоньку спину разгибать. Поднял голову и… очутился лицом к лицу с огромным сивучом. Стоим мы с ним по обе стороны камня и смотрим друг на друга.

Сивуч то и дело поводил шеей, и от этого у него под шкурой переливался жир. Видел он плохо, но чуял опасность, принюхивался и старался понять: откуда этот незнакомый тревожный запах?

А я стоял не шевелясь. Зверь смотрел на меня мутными глазами, недоумевая: камень я или что-то живое?

Не выдержав, я мигнул. Сивуч заметил это и, издав хриплый рёв, круто повалился на бок. Качнулся и задрожал жёлтый бок, вылетел из-под ластов песок. Раскачиваясь из стороны в сторону, зверь вскачь помчался к воде. По пути врезался в груду других сивучей. Те, как по команде, вскочили и, тревожно трубя, обрушились в воду. Пенная волна выхлестнула на берег!

То ныряя, то показываясь, великаны поплыли прочь.

Калан

Иду дальше. В маленькой бухточке, отгороженной от моря высокой скалой, вода спокойная, гладкая. Со дна поднимаются, плавают коричневыми шишковатыми блинами водоросли — морская капуста. Подул ветерок, листья зашевелились, стали вытягиваться по ветру.

И вдруг я заметил, что между ними медленно плывёт какой-то зверёк. Плывёт удивительным образом — на спине.

Он плыл, сложив передние лапки на груди и прижав задние к животу. Плыл, работая одним телом. Зверёк выбрался на середину бухточки, запрокинув круглую усатую мордочку, и нырнул. Когда он вынырнул, то снова лёг на спину, а в лапах у него оказались два каких-то тёмных предмета. Он стал постукивать ими друг о друга, то и дело наклоняя усатую мордочку и разглядывая — ладно ли получается. И тут я вспомнил, что каланы достают со дна морских ежей, а порой ещё и прихватывают с ними камни. Лежит такой зверь пузом кверху и постукивает ежом о камень. Сломает ему иголки, обомнёт колючий шар и — в рот. Только мне не повезло досмотреть это удивительное зрелище до конца: в бухточку с берега сполз туман. Исчезла скала, вода из чёрной, маслянистой сделалась серой, покрытой острыми гвоздиками дождя, а потом исчез и калан.

Я понял, что передо мною морская выдра — калан. Зверь, который водится на втором из Командорских островов — на Медном, но изредка заплывает и сюда, к этому берегу.

Ночь

Стало смеркаться. Надо было искать место для ночлега.

В одном месте над лайдой нависала скала. На плоскую её вершину ветер нанёс земли, на земле выросла трава. К скале то и дело с криками подлетали маленькие чёрные птицы с красными широкими носами — топорики.

Я положил под скалой рюкзак, достал спальный мешок, забрался в него с головой и долго лежал согреваясь. Ветер дул не переставая. Острые песчинки, пролетая, царапали мешок.

Потом я заснул и даже не слышал, как ночью шёл дождь.

Проснулся рано, стряхнул с мешка воду, подумал: «В вагончике-то тепло!» Сразу захотелось назад, к Юре, к чайнику, весело поющему на плите.

Старый котик

Теперь я знал дорогу и обратно шёл быстро. Перевалив через скалу-непропуск, снова вышел на лежбище.

В стороне от стада, в неглубокой воронке, лежал котик. Он был стар, шкура на боках облезла. Рой мух кружился над ним. Котик лежал прямо на моём пути, но я устал и решил не сворачивать.

Старик забеспокоился только тогда, когда я оказался совсем рядом. Ветер относил мой запах в сторону, и поэтому котик не понял, кто приближается. Он вытянул навстречу мне узкую, с повисшими усами морду и глухо рявкнул. Потом завозился, пытаясь выбраться из воронки. Слепые глаза тщетно старались разглядеть: кто перед ним? Мне стало жалко его, и я остановился. Моя неподвижность обманула животное. Котик, шумно вздохнув, улёгся снова.

Прошумели крылья. На песок села чайка. Она покосилась на меня красным нахальным глазом, соскочила в воронку и, сунув клюв под зверя, вырвала из его живота клок шерсти. Поклевав, птица лениво взмахнула крыльями и полетела прочь.

Я сделал осторожно шаг назад. Котик вздрогнул во сне.

«Это его последнее лето», — подумалось мне.

Чугунков

Подойдя к домику, я увидел около двери ружьё.

В комнате весело гудела печь, на кровати сидел большой человек. Сапоги он снял и сидел в толстых шерстяных носках.

— Вы Чугунков? А я к вам приехал из Ленинграда. Помните, мы уславливались? Мне для журнала нужно статью написать.

— Помню, — сказал Чугунков и кивнул. — А я вот на Северное пошёл, да и застрял. Котиков там метили. Ну, как вас мой Юра принял?

— Юра? Он у вас молодец, мы с ним тут камбал ногами ловили. Где он?

— За водой на ручей пошёл… Долго у нас пробудете?

—