Сансара. Оборот первый - Василий Анатольевич Криптонов

летит… Я вскинул голову и увидел, что стрела дрожит, вонзившись в самый центр мишени. Ишь ты. Да парень не только бухать может. Я даже ему позавидовал. Окажись там, на поле, я — уже бы точно обзавёлся красным крестиком. И, в принципе, ничего бы не изменилось в моей ситуации, так что где-то даже хорошо, что меня вчера из женихов изгнали. Опозориться не успел.

Над головой Збышека загорелась зелёная галочка. Торжественно подняв лук над головой, он прошёл к противоположному от меня концу стадиона, где, во всё ещё открытом проёме, стояли девчонки из подтанцовки. Они встретили Збышека улыбками и хлопками. Збышек же вёл себя культурно, обниматься на радостях не лез, шампанского не требовал. Отдавал себе отчёт в том, что он тут формально — за принцессой, а значит, с развратом лучше не усердствовать. А то выгонят в первый день — и прощай, халявное бухло.

Поняв, что к чему, я практически сразу утратил интерес к происходящему. Смотрел исключительно потому, что не хотел слишком выделяться. Мне предлагалось болеть за неизвестных мне людей. А я бы охотнее за монстров поболел, честно говоря. Несчастные такие… Кидаются, когтями машут, а сделать ничего не могут… Разве это справедливо?

Посмотрев в очередной раз наверх, я обнаружил ещё одну деталь. На экранах, висящих в воздухе, вёлся обратный отсчёт времени. До конца оставалось шестьдесят секунд. Я мысленно попробовал возродить в голове речь конферансье. Частично получилось. Кажется, основной задачей женихов было — продержаться, не попавшись монстрам. А попадание в мишень просто давало иммунитет и бонусные баллы.

Кроме Збышека ещё только один парень успел вогнать стрелу в мишень, но не настолько круто и убедительно — стрела вонзилась в самый краешек, даже, кажется, его надломила. А через десять секунд над стадионом раскатился трубный звук, и монстры исчезли. Я окинул взглядом женихов. Примерно пятьдесят на пятьдесят — красные кресты и зелёные галочки.

На середину поля вышел, поигрывая микрофоном, конферансье.

— Первое состязание завершено! — провозгласил он. — Выражаю своё почтение победителям и уважение проигравшим! Тех, кому не посчастливилось пройти испытание, прошу проследовать…

— Фигня всё это, — вздохнул всё тот же мужик, который рассказывал мне про глушилку. — Наверняка уже всё между собой решили.

— Думаете? — спросил я.

— Ну а как? Ну вот ты сам прикинь: какая принцессе разница, насколько метко её муж стреляет из лука? Там другие ценности. Смотрят, у кого какое состояние, положение в обществе. Ну вот победит, допустим, этот Збигнев Вишневский. — Мужик кивнул на экран, показывающий довольную рожу Збышека и бегущей строкой — его имя и номер мира. — И что? Голодранец ведь, кто ему принцессу отдаст? Не отдадут. Вот уже со следующего испытания начнут давить неугодных, подыгрывать. Да и тут — я больше чем уверен, монстров напрограммировали, чтоб избранника не трогали.

— А он будет, избранник-то? — подал голос ещё один мужичок, стоящий рядом. — Уж который год пляшут, а всё без толку.

— Говорят, нынче — будет, — сказал первый мужик. — Вечно-то тянуть не получится. Это пока ещё принцесса молодая-красивая. Но годы-то идут…

— Может, она вообще замуж не хочет, — вставил я. — Может, она — того… науками хочет заниматься.

— А кто её спрашивает? — заржали мужики. — И потом: кто мешает-то? Сиди да занимайся, хоть науками, хоть вышивкой.

Я хмыкнул. А ведь так-то логика вполне себе логичная. Зачем спорить о достоинствах, если можно всё достойно сочетать? Но, может, Розалинда знает что-то такое, чего мы с мужиками не ведаем.

— Агент ломится, — заметил мужик.

Я вздрогнул. Как-то вдруг вспомнилось, как я в агента стулом кидался. Да и перестрелка в том мире, где мы с тян нажрались и стихи читали — тоже в копилку моих статей пошла. Встречаться с агентами было ну вот совсем не в жилу.

Я, увидев, куда мужик смотрит, начал проталкиваться в обратную сторону, наклонив голову.

— А теперь, — надсажался конферансье, — пока женихи отдыхают, конкурс для зрителей! В мишени — две стрелы, а значит, у нас могут быть два победителя! Задача — забраться на столб и достать стрелу. Награда — романтический ужин с одной из этих прекрасных девушек на выбор победителя.

Я мельком глянул на экраны. Там показывали улыбающихся девушек из группы подтанцовки. Они махали руками и посылали воздушные поцелуйчики, готовые хоть сейчас пойти на любую романтику.

Опустив взгляд, я увидел прямо перед собой угрюмое лицо в чёрных очках. Агент быстро поднял руку ко рту и сказал:

— Он здесь.

— ***, - сказал я в ответ и бросился в сторону.

Агент дёрнулся наперерез. Толпа немного исказила и его, и мои намерения. Агент застрял, а меня, под возглас конферансье «Ну где же наш первый смельчак?» — людское море выбросило через барьер на арену.

Глава 25

В школьные годы меня вечно норовили заставить участвовать в каких-то позорных спектакликах и прочих КВН-ах. Я несколько лет отбрыкивался, как только мог, но безуспешно. В итоге всё равно оказывался на сцене перед полным залом зевающих учеников, недоумевающих, за каким хреном их сюда согнали, и почему они должны смотреть это убожество.

Эти сценки — они как свитер, который ребёнок надевает, когда его маме холодно. Так и я однажды смекнул, что вся подобная деятельность призвана удовлетворять лишь одного человека — учителя, всё замутившего. Тогда я в корне изменил стратегию.

Отныне я, только услышав об очередном выступлении, рвался туда с энтузиазмом красноармейца, увидевшего перед собой фашистский танк. А оказавшись на сцене, начинал пороть такую чушь, что многие зрители даже просыпались и переспрашивали у соседей, что это сейчас было.

После того, как я, в образе Гамлета, держа в руке бутафорский череп, задумчиво изрёк: «Признаюсь, братцы, вам, я дедушку любил…», а мой кореш Миша, игравший Горацио, на чистом автоматизме ответил: «Так он же бил тебя!» — путь на сцену для меня закрылся навсегда. Мне даже показалось, что услышал, как где-то далеко хлопнули двери МХАТа и Большого театра. Впрочем, это, наверное, была иллюзия, пять тыщ километров всё-таки.

В общем, не думал я, что после всех этих титанических усилий судьба вновь превратит меня в клоуна. Да плясать придётся не перед тремя калеками из провинциальной школы, а перед многотысячной толпой.

Стоило мне подняться на ноги после падения, как я увидел далеко вверху свою обескураженную рожу на голографических экранах.