Амулет колдуна - Алексей Калинин

Показалась достопамятная тележка, наши лошадки и догоревший костер, возле которого притулились укрытые плащами стражники. Их сопение навевало тоску и уныние. Полянка, на которой они остановились, залита светом луны. Каждый листочек четко очерчен мертвенным светом, каждая лужица стремилась отразить лунные лучи обратно, каждая травинка колыхалась под ветерком неспешно и величаво, словно представляла себя огромным дубом под напором урагана. Вся картина насыщена каким-то ненатуральным пафосом, словно преследовала цель вселить в сердце робость и заставить преклониться пред обаянием ночи. Странно, как же я раньше этого не замечал, может, не до этого было во время любовных и воровских похождений.

Мы на цыпочках проскользнули мимо безмятежно спящих охранников и подобрались к клетке. Там шепотом переговаривались Татина и Кан. Я бы конечно не прочь и подслушать, о чем ведется беседа, но у Павла на этот счет свои соображения. Он приподнял полог и начал передавать продукты из принесенного кулька. Нас встретили приглушенные радостные возгласы, оставалось надеяться, что это радовались нам, а не принесенной пище. Потом Павел взял меня на руки и повернул луч на амулете, холодок снова скользнул по коже, а затем я очутился на полу тележки. Все вдруг стали такими большими и некрасивыми, спустя мгновение возле меня полилась вода. Я из-за врожденной водобоязни отпрыгнул в сторону, но оказалось, что так просочился Павел. Понятно как он смылся, в прямом смысле этого слова, из клетки. И вот он уже встает из воды в образе цыгана (не может не покрасоваться перед Татиной), и садится радом с остальными.

Но я-то не вырос!!! И, когда попытался обратить на это внимание, из моей груди вырвался тонкий писк. Я стал мышью??? Придирчивый осмотр подтвердил мои худшие опасения, безволосые лапки и голый хвост внесли окончательную ясность. Ну держись, Паша!!!

«Кешка, остынь!!! Не могу я тебя по-другому замаскировать, подумай сам — мы едем втроем, и тут у нас неведомо откуда возникает кот. Это, по меньшей мере, странно, а по большому счету пахнет колдовством. Подожди немного, вот доедем, и я верну тебе привычный облик. Иначе никак нельзя!» — поймал меня за шкирку Павел.

Я еще минут пять побрыкался, стараясь добраться до вожделенного носа и откусить кусочек, затем остыл и велел накормить мое оскорбленное существо. Дулся до конца дороги, даже пожертвованная мне рыбка не вернула хорошего расположения духа. Надо же — мышью!!! Тем, кого я ел и впредь буду есть! Да как у него рука поднялась? Да как у него смогла такая мысль возникнуть??? Но это все мои эмоции, тем не менее, должен же кто-то вам рассказать, что произошло дальше.

А дальше я утащил рыбку за хвост в самый дальний угол клетки и зарылся в солому, но уши продолжали все фиксировать. У людей возникло небольшое совещание, решали, как действовать дальше. Первым взял слово наш великовозрастный стратег.

— Надеюсь, вы уже поняли, зачем нам необходимо было выступать в этом «благоухающем» городе? Чтобы беспрепятственно и минуя ненужные расспросы добраться до Башни. Как видите, мой план сработал, и моя ставка, сделанная на людскую жадность, сыграла в полной мере. Да и Гариона оставшиеся стражники пустят по ложному следу. Опять же сыграет жадность — они не захотят отдавать свою долю просто так. Теперь мы со всеми удобствами доберемся до Башни Безмолвия, — Кан удовлетворенно погладил бородку.

— Сомневаюсь, что мы с большими затратами добрались бы и не заходя в этот город. Ведь они могли и выстрелить в нас, а такая дырка мне не нравится, да и одежду латать потом. Единственное, что там удалось добыть хорошего, так это пища, которой нам хватит на пару дней, спасибо Павлу за это, — хмыкнула Татина, и было непонятно, то ли она похвалила Павла, то ли упрекнула, что так мало принес.

— Татина, я считаю, что ты не права. Кан уже много лет живет на свете, и я думаю, научился разбираться в людях. Тем более другого плана у нас не было, а так мы проникнем в Башню легко и непринужденно, не беря её приступом и измором. К тому же не стоит забывать о преследующем нас старичке с зелеными глазами. Кстати, Кан, а как он стал главным магом? — спросил Павел.

— Его видели с Корнем, потому и допустили ко двору. Потом он смог пробиться в гильдию магов, сведя знакомство с племянником Пемуса, нынешним королем Стимом. Стим просил за него у короля и тот не смог ему отказать, на свою беду. В гильдии Гариона посвятили во все тайны, которые открыли людям водники и также в те магические изыскания, которых смогли добиться сами. Да, Павел, люди тоже смогли урвать у природы свой кусок знаний. Но потом он начал ставить опыты на тех, кого гильдия магов поклялась всегда защищать и работать на их благо, то есть на людях. Он подбирал нищих с улиц, по его указке воровали новорожденных, вынимал из петель приговоренных к повешению. Никто не знает, чем заканчивались его опыты. Когда же открылось похищение пятерых младенцев, то Пемус Справедливый повелел схватить его и самому испытать участь вынутых из петли. Гарион успел скрыться, и целый год о нем не было ничего слышно, пока неожиданно не умер от отравления король. Причем он отравился утренней овсяной кашей, что не может не настораживать. И после пышных похорон, когда на престол взошел Стим, появился и Гарион. Новоявленный король сделал его самым приближенным лицом и с его подачи начал войны с другими государствами… — проговорил Кан и осекся, когда в стенку тележки ударили сапогом. Удар довольно силен и настолько неожидан, что я подавился хвостом обгладываемой рыбы.

— Хватит там перешептываться, поспать не даете, бродяжки. Тащись с вами теперь не в ближний свет, а вы не цените этого, спать мешаете. Вставай, Монд, пора в дорогу!!! — проворчал стражник.

— Тебе бы еще трубу, цены бы не было в армейских казармах, пока эту же трубу не запихали бы в другое, издающее не менее непотребные звуки, место. Ну ладно, встаю, встаю, — Монд, судя по звукам, с хрустом потянулся и начал копаться в мешках.

— А нас вы не забыли? Вряд ли вам много дадут за голодных и уставших рабов, — спросила Татина в надежде на завтрак.

— Ничего, ничего, лечебное голодание еще никому не мешало. А голодный блеск в глазах лишь придаст вам вид готовых на все, что еще больше поднимет цену! — с набитым ртом хохотнул Монд.

Утро начиналось великолепно. Уже сделали мышью, чуть не подавился рыбой и едва не выколол себе глаз соломинкой. Боюсь представить, что принесет нам так прекрасно начинающийся день. И ближе к обеду мои тревоги подтвердились.

Послышался запах дыма, а через некоторое время донесся окрик откуда-то сверху. Я посмотрел в прореху в нашей накидке и обнаружил, что мы подъехали к высокой крепостной стене. Городу Карду, как пояснил нам позже Кан. Тут не было рва, зато высокие стены в своей мрачной неприступности могли сдержать не один натиск врагов.

— Монд, волчья морда, ты снова здесь! Кого на сей раз притащил? А ещё и Истрит с ним, вот уж двух более прожженных типов и встретить невозможно, даже дышать воздухом с ними рядом опасно — он может быть отравлен, — донеслось со стены и дальше грянул хохот из десяток глоток.

— А-а-а, Торд-баламут, как всегда веселишься и злословишь? Когда-нибудь от хохота лопнешь. Может, тогда мир вздохнет чуть свободнее! — парировал Монд.

— Открывайте ворота! Нам некогда с вами балагурить и так оставили свой город по серьезному делу, чрезвычайной служебной надобности! — произнес второй стражник по имени Истрит.

— Если надобность так уж серьезна, опасна и трудна, то мы вполне можем предоставить вам ночлег и отдых, а сами сопроводим телегу до места назначения, — сказал Торд со стены. Все остальные притихли, ожидая ответа Истрита, но первым успел ответить Монд.

— Нет, что ты, Торд, не стоит себя так утруждать, мы и сами в состоянии препроводить эту жалкую тележку до соседней деревни. Тут у нас навоз и везем его к моей матушке, а Истрит вечно торопится, вот и попытался ввести вас в заблуждение, — проговорил Монд, незаметно тыкая напарника в бок.

Тот замолчал, проглотил слова и даже не подавился, к моему огорчению. Ворота со скрипом открылись, и тележку дернуло. Мы не торопясь въехали в город. Мои спутники прильнули к дырам в стремлении рассмотреть, куда это мы приехали. Монд шепотом велел молчать и не издавать ни звука. Город похож на предыдущий богатством красок и эмоциями на лицах людей. То есть полнейшим отсутствием и того и другого. Зато стражники точно в таких же доспехах, как и наши сопровождающие, даже выражение собачьих морд на шлемах не изменилось — такое же злобное и кровожадное. Однако лица стражников лучились доброжелательностью и до ушей растянуты в улыбках, хотя глаза холодны как лед и колючи как сорок кактусов. У нас жил одно время кактус, пока я не решил попробовать его на вкус, и потом, обиженный его подлостью по отношению к моему нежному носу, сбил горшок на пол. За эту живую игольницу я здорово огреб по ушам, но зато запомнил, что не все в этом мире можно попробовать. Так что мне есть с чем сравнивать их взгляды к нашему каравану.