История Крестовых походов - Жан Жуанвиль

После того как мы двинулись в Египет, императрица отправилась во Францию в сопровождении своего брата мес-сира Жана д'Акра, для которого она позже устроила брак с графиней де Монфор.

Ко времени нашего появления на Кипре султан Икония (Иконийский султанат, центр Иконий, совр. Конья. — Ред.) считался богатейшим правителем в языческом мире. Например, он сделал нечто поразительное. Расплавив большую часть своего золота, он залил его в большие глиняные кувшины объемом в три, а то и четыре бочонка, в каких в заморских землях обычно хранится вино. Затем султан приказал разбить кувшины и поставил огромные слитки золота в одном из своих замков, где любой мог видеть и трогать их. Всего было шесть или семь таких глыб.

Идея о великом богатстве этого властителя, скорее всего, могла родиться при виде шатра стоимостью, самое малое, пятьсот ливров, который король Армении (имеется в виду армянское государство Киликия на юго-востоке Малой Азии. — Ред.) послал королю Франции, сообщив ему, что в это же время получил точно такой же, доставленный ferrais султана Икония. Ferrais, как мне довелось узнать, — это слуга, который смотрит за шатром султана и содержит в чистоте его покои.

В надежде освободиться из-под власти султана Икония король Армении (армянской Киликии) отправился к королю татар (монголо-татарскому хану. — Ред.) и попросил у него помощи, обязавшись стать его вассалом. Возвратившись, армянский правитель привел с собой столько вооруженных воинов (монголо-татар), что обрел силы начать войну против султана Икония. Борьба между ними длилась очень долго, но в конце концов татары перебили столько людей султана, что тот отказался от дальнейшего сопротивления. Тем временем на Кипре ходили такие волнующие слухи о битвах и сражениях, что несколько из наших оруженосцев (сержантов), привлеченные возможностью повоевать и надеждой разжиться добычей, отправились в Армению. Но никто из них так и не вернулся назад.

Султан Каира, который ждал появления нашего короля в Египте к весне, решил, что тем временем успеет расправиться со своим смертельным врагом султаном Хомса (в Сирии), и посему осадил султана в его городе. Тот не видел возможности отделаться от своего врага, ибо понимал, что если тот проживет достаточно долго, то рано или поздно уничтожит его. Поэтому он вступил в связь со слугой султана Каира и подкупил его, чтобы тот отравил своего хозяина.

Вот как это было сделано. Слуга, который знал, что каждый день после обеда султан садится играть в шахматы у своего ложа, разбрызгал яд на ковре, где, как ему было известно, сидит хозяин. И так получилось, что, меняя положение тела, султан, сидевший с босыми ногами, обнажил ссадину на стопе. Яд тут же проник в открытую ранку и парализовал половину тела султана. Пока яд добирался до сердца, султан два дня не мог ни пить, ни есть, ни говорить. Так что его воины оставили султана Хомса в покое и доставили своего хозяина обратно в Египет.

Глава 4

ВЫСАДКА В ЕГИПТЕ

1249 год

В самом начале марта по приказу короля всем судам королевской флотилии, всем сеньорам и другим крестоносцам был разослан приказ грузить на борт свежие запасы вина и другой провизии и быть готовыми по слову короля сниматься с места. Как только его величество убедился, что все в должном порядке, он со своей королевой в пятницу перед Днем Святой Троицы поднялись на свой корабль. В субботу, приказав своим вассалам-графам и другим сеньорам следовать за ним прямо в Египет, король Людовик поднял паруса, и остальные корабли выстроились за ним в кильватер. Это было поистине прекрасное зрелище, ибо казалось, что все море, сколько видит глаз, покрыто парусами наших судов. Общее их количество, больших и малых, составляло примерно восемнадцать сотен.

Король бросил якорь у небольшой горы, известной как мыс Лимасол; все остальные корабли расположились вокруг него. Король сошел на берег в День Святой Троицы. После того как мы прослушали мессу, поднялся яростный ветер, который дул через море в направлении Египта. Он гнал корабли с такой силой, что из двух тысяч восьмисот рыцарей, которых король взял с собой в эту экспедицию, осталось не более семисот, которых ураган не разъединил с отрядом и не понес в Акру и другие чужие земли; они долгое время не могли примкнуть к королю.

В Духов день ураган стих. Король и те из нас, кто по велению Божьему остались с ним, немедленно подняли паруса. По пути мы присоединились к князю Морейскому (имеется в виду Ахейское княжество, одно из государств крестоносцев, возникших после разгрома ими в 1204 году Константинополя и Восточной Римской (Византийской) империи — в данном случае на п-ове Пелопоннес (его также называли Морея). — Ред.) и герцогу Бургундскому (который временно находился в стране князя). В следующий четверг король появился перед Дамиеттой, где мы увидели множество воинов султана, построения которых протянулись вдоль берега. Зрелище это ослепляло, потому что войска султана блистали золотом, и там, где на них падало солнце, их оружие ослепительно сверкало. Грохот, который эта армия извлекала из своих барабанов и «сарацинских рогов», было просто невозможно слушать.

Король собрал своих вассалов, дабы узнать, что, по их мнению, следует предпринять. Многие посоветовали подождать, пока к ним не присоединятся остальные, потому что в данный моменте нами осталось не более трети всех сил, но король никоим образом не хотел согласиться с этим порядком действий. Причина, которую он изложил им, заключалась в том, что задержка послужит только укреплению боевого духа врага и, что более важно, в Дамиетте не было гавани, в которой они могли бы дождаться подхода остальных своих сил, не опасаясь, что еще одна буря отнесет оставшиеся корабли в другие земли, как это случилось на Святую Троицу.

Было решено, что король высадится на берег в пятницу на неделе после Троицы и вступит в битву с сарацинами, разве что те откажутся сражаться. Его величество приказал Жануде Бомону предоставить мне и Эрарду де Бриену галеру, чтобы мы и наши рыцари смогли добраться до берега, потому что большие корабли не могли подходить близко к нему. Так случилось по Божьему велению, что когда я возвращался на свой корабль, то прошел мимо судна поменьше, которое было предоставлено мне мадам де Бейрут, кузиной графа де Монбельяра и моей. Оно доставило восемь моих коней.

С приходом пятницы я и граф Эрард, оба в полном вооружении, явились к королю и попросили галеру, так как Жан де Бомон сказал, что у нас нет ни одной. Когда наши люди узнали, что галер ждать не стоит, они стали прыгать с судна в баркас, один за другим, со всей возможной быстротой, так что баркас стал тонуть. Видя, что он постепенно погружается в воду, матросы вскарабкались обратно на корабль, оставив моих рыцарей в баркасе. Я спросил у шкипера, сколько людей он может принять; он ответил, что двадцать человек с оружием. Затем я узнал, может ли он доставить их на берег, если я займусь их размещением на баркасе. Когда он согласился, я отобрал тех, кого предполагалось за три рейса доставить до судна, где содержались мои кони.

Пока я занимался доставкой своих людей, некий рыцарь Плонке, один из людей Эрарда де Бриена, попытался спрыгнуть с судна в баркас, но промахнулся, упал в море и утонул.

Вернувшись на свой корабль, я взял в шлюпку одного их моих спутников, Гуго де Вокулера, которого собирался в ближайшее время посвятить в рыцари, и дал ему в спутники двух юных пажей — Вилена де Вереи и Гийома де Даммартена. Они, как потом выяснилось, находились в очень плохих отношениях друг с другом. До сего времени никому не удавалось их помирить, и все потому, что, пока они были в море, таскали друг друга за волосы. Тем не менее я заставил их забыть свои раздоры и обняться, потому что поклялся им на святом Евангелии, что не сойдем на берег, пока они будут ссориться.

Затем мы направились к земле и прошли мимо шлюпки, приписанной к большому королевскому кораблю, на борту которого находился его величество. Поскольку мы двигались куда быстрее ее, люди на борту начали приветствовать нас и советовать пристать рядом со стягом Святого Дени, который развевался на другом судне перед королевским. Я не обратил на них внимания, а, наоборот, высадил моих людей перед большим отрядом турок (мамлюков и египтян. — Ред.) в том месте, где стояло шесть тысяч всадников.

Едва только они увидели, как мы выходим на берег, как сразу, пришпоривая коней, рванулись к нам. Что же до нас, когда мы увидели их приближение, то воткнули острые концы щитов в песок, твердо укрепили в земле копья с остриями, направленными на врага. Увидев, что наши копья готовы пропороть животы их коням, вражеские конники развернулись в обратную сторону.

Бодуэн де Реймс, очень достойный рыцарь, который только что сошел на берег, прислал мне со слугой просьбу подождать его. Я дал ему знать, что охотно это сделаю, поскольку в сей критический момент такой человек, как он, может только пригодиться. Могу сказать, что после такого ответа он надолго преисполнился ко мне добрых чувств. Этот отличный человек привел нам на помощь тысячу рыцарей. Уверяю вас, что, когда я высадился, при мне не было ни слуг, ни рыцарей — никого из тех, кого я взял с собой в своих землях; но Господь не оставил меня в одиночестве.