Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян

– Андрей, останови, пожалуйста.

– Что? Зачем?

– Останови. Мне до ветру надо.

Вездеход остановился. Яхонтов осмотрел в перископ местность вокруг. Никаких признаков наличия людей или животных поблизости.

– Можно выходить, – сказал он, – Оружие не забудь. Я с тобой.

– Не надо, – бросил Вячеслав и, схватив свой автомат, ловко и быстро выбрался через шлюз.

Яхонтов посмотрел ему в след и хлопнул по плечу Васнецова.

– Коля, ну-ка за ним давай.

Выбравшись на улицу, Васнецов не увидел брата. Вокруг лежали поваленные деревья. Несколько ржавых остовов машин. Со стороны сгнившего грузовика с железным фургоном послышался всхлип. Осторожно зайдя за машину, Николай увидел Вячеслава. Он стоял, облокотившись на давно лишенный колес грузовик и, закрыв ладонями лицо, тихо плакал.

– Слава, что случилось? – с тревогой в голосе спросил Николай, подскочив к Сквернослову.

– Аленка, – мотнул тот головой.

– Что? Что Аленка? С улицы Советской?

– Да. Ее плитой бетонной раздавило во время землетрясения. А я не знал ничего, понимаешь? Мы когда к ангару подошли, я только тогда узнал. Помнишь трупы в мешках? Там она была. Спала со своей куклой после ночной смены в оранжерее и тут… Месиво… Ее вместе с этой куклой и похоронили, потому что там сплошное месиво… Все перемешалось… Господи, Коля, как же больно. Как больно-то! А тут эта история! Суки!!! Как так можно!!! Неужели они никогда никого не любили?! Сколько ненависти надо было, чтобы натворить такое с миром!!! С людьми!!! Суки!!!

– Славик, я…

– Коля уйди! Уйди, как брата прошу! Дай одному побыть хоть несколько минут! Уйди, пожалуйста!

– Ладно. Ты это. Ты…

– Брат, все нормально, – махнул рукой Вячеслав, продолжая лить слезы, – Только дай мне пять минут. А сейчас уйди.

Николай нехотя побрел в сторону лунохода. Затем остановился в нескольких метрах от машины. Шар перископа медленно вращался на крыше. Задержал свой стеклянный глаз на нем и снова стал медленно поворачиваться. Это, судя по всему, Варяг осматривал горизонт. Васнецов решил не возвращаться в луноход. Во-первых, оставлять Сквернослова одного на улице нельзя. Во-вторых, он вдруг сейчас, наконец, осознал, что находится в Москве. Он почувствовал какое-то непонятное чувство гордости. Однако вкусить в полной мере это ощущение не давала история Барса и горе Вячеслава. Николай не был близко знаком с той Аленой, но когда его названный брат с ней общался, он часто ее видел. Сейчас Васнецов пытался вспомнить лицо девушки, но не мог. Он помнил, что она была красивая. Но черты ее лица ускользали от воспоминаний. Николай много слышал о любви, но точно знал, что это чувство знает только понаслышке. Он сторонился девушек из-за той истории с пьянкой. Он чувствовал, что не интересен противоположному полу из-за своей молчаливости и неспособности быть грубым, безмерно веселым и общительным. Он иногда чувствовал, что какое-то странное наваждение влекло его к девушкам, но склонность его характера к отчужденности была гораздо сильнее инстинктивного влечения. Конечно, Николай часто чувствовал сильные душевные муки оттого, что был лишен женского внимания и так необходимых порою ласк, но сейчас он был рад тому, что любви он не знал, и ему не о ком было тосковать. Видя, как сейчас страдают Барс и Сквернослов он, ощущая сочувствие к ним, одновременно радовался тому, что его сия чаша миновала. Зачем нужна любовь, если она делает такое с людьми? На ум снова пришла та песня, про черных людей незнающих любовь, и ему сразу стало стыдно за то, что в той боли, которую сейчас испытывал его названный брат, он умудрился найти для себя удовлетворение. Васнецов стал ругать себя за этот цинизм. Захотелось вернуться к Славику и обнять его. Но вдруг он услышал странный и знакомый скрип. Что-то скрипнуло после порыва ледяного ветра, и звонкое эхо вспорхнуло над пустошью бывшего Битцевского парка. Еще порыв. Скрип повторился. Качели?!

Николай двинулся на звук. Обойдя луноход и толстый ствол поваленного и сгнившего дерева, он вдруг увидел, что это действительно качели. Как во сне. Только более ржавые и с погнутыми стойками. Метрах в пятидесяти от него. Здесь почему-то было немного снега. Вокруг виднелись остатки детских аттракционов. Лежащая на боку карусель. Во многих местах из клочков редкого снега торчали ржавые куски колясок и велосипедов. За скрипящими качелями виднелся остов повозки, в которую когда-то запрягали лошадей и они катали по парку детвору. Чуть дальше разбитая легковушка. Обгоревшие домики. Он сделал шаг вперед, и что-то хрустнуло. Николай опустил голову. Здесь много битого стекла и каких-то железок. Все это лежало на земле, и было странно, что тут практически нет снега. Были хорошо видны разбросанные предметы. Полуистлевшая корочка студенческого билета. Рваная милицейская фуражка. Пластиковая бутылочка с красочным узором из бабочек и соской на горлышке. Истрепанная кукла. Крохотный сандалик. Дамская сумочка. Связка ключей рядом. Разбитый мобильник. Кости. Человеческие? Разбитый игровой автомат и груда потерявших цвет плюшевых игрушек рядом. Большая детская коляска, видимо для двойняшек, придавленная какой-то трубой. Рваный рюкзак в виде кролика. Пластмассовый игрушечный автомат с торчащими из него проводами. Голова от большой куклы-младенца с пустыми глазницами. Велосипедное колесо. Кроссовок со следами крови и чьих-то клыков. Растоптанные очки. Большинство из этих предметов были давно забыты в мире подвалов Надеждинска, но Николай узнавал их. Он как завороженный смотрел на это немое свидетельство былой катастрофы и одинокий монотонный скрип качелей, казалось, сводил его с ума. Васнецов все больше погружался в гипноз этого звука. Какая-то лень и полная апатия охватила тело. Даже моргал он как-то медленно. И неторопливо подняв взгляд, совершенно автоматически и безразлично заметил, что качели не раскачиваются на ветру, так как порывы стихли уже. Но скрип продолжался, все больше сверля рассудок. Николай улыбнулся, чувствуя дурман в голове и отсутствие ощущения страха и холода. Тело все стало мягким и невесомым. Веки отяжелели и опустились, затягивая его в сон. Он так и уснул бы, стоя посреди этих разбросанных вещей и окутанный звуком, слышимым только им одним, но его в чувство привела автоматная очередь.

Николай упал наземь и часто моргая, стал озираться, с удивлением понимая, что какая-то сила его едва не утянула в неизвестность. Он успел заметить люпуса. Раненный автоматной очередью мутант взвизгнул и, прихрамывая, пытался убраться прочь.

– Аксай! Вали его! Не дай уйти! – послышался крик Барса позади.

– Армаген! Возьми пацана на прицел! Глянь что с ним! Он уже обращенный может быть! – услышал Николай голос Аксая. Снова раздалась автоматная очередь. Ей вторили глухие щелчки ВССа.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});