Хозяева Земли - Эдвард Уилсон

Мэнселла соответствовало, по крайней мере примерно, основным цветам: синему, зеленому, желтому и красному.

Сильное влияние биологических ограничений на цветовосприятие было выявлено еще в одном эксперименте, проведенном в конце 1960-х годов. Он был основан на интересной особенности языка народа дани, обитающего на западе Новой Гвинеи, — в нем нет слов для обозначения хроматических цветов. Дани различают только тШ, что приблизительно означает «темный», и mola — «светлый». Элеонору Рош, автора эксперимента, интересовали «естественные категории» процесса познания, и она поставила вопрос следующим образом: если взрослые дани начнут осваивать колористическую лексику, ускорится ли процесс освоения, если термины будут соответствовать основным врожденным оттенкам? Другими словами, будут ли генетические ограничения в какой-то мере направлять поток культурной инновации? В эксперименте участвовало 68 взрослых мужчин народа дани, которых Рош разделила на две группы. И ту и другую она учила использовать несколько придуманных ею цветообозначений. Однако слова, которым учили волонтеров в первой группе, обозначали основные цвета шкалы Мэнселла (синий, зеленый, желтый и красный) и, соответственно, согласовывались с колористической лексикой других языков. Цветообозначения, предложенные второй группе, были «смещены» относительно основных кластеров колористической лексики в других языках. Так вот, первая группа, следуя «естественным» склонностям к восприятию цветов, училась примерно вдвое быстрее, чем вторая, имевшая дело с более «надуманными» терминами. Они также охотнее выбирали эти термины, когда им был предоставлен такой выбор.

Чтобы восполнить последнее звено цепи, ведущей от генов к культуре, нам осталось найти ответ на один вопрос. Мы знаем, что цветовое зрение имеет генетическую основу, которая влияет на колористическую лексику, однако насколько сильно отличается эта лексика в разных культурах? Ответ известен, во всяком случае в общих чертах. В случае с колористической лексикой мы не находим той

однородности, которая характеризует человеческие культуры с точки зрения, например, отношения к инцесту. Некоторым человеческим обществам цвет, можно сказать, безразличен, они довольствуются простейшей классификацией. Другие общества разработали тончайшую систему разграничения оттенков и насыщенности основных цветов, существенно расширив и обогатив свой колористический лексикон.

Встает вопрос: случайным ли образом происходят эти расширение и обогащение? Очевидно, нет. В своих последующих экспериментах Берлин и Кэй показали, что разные языки содержат от двух до одиннадцати основных обозначений цвета. Они представляют собой фокальные точки, распределенные по четырем элементарным блокам цветовой шкалы Мэнселла. Полный комплект — черный, белый, красный, желтый, зеленый, синий, коричневый, фиолетовый, розовый, оранжевый и серый. (Разумеется, в предыдущем предложении было бы лучше привести сами цвета, а не обозначающие их слова.) Каждому из них можно найти соответствия в разных языках в виде одного из одиннадцати терминов или их сочетаний. Например, когда мы говорим «розовый», в другом языке может найтись эквивалентное слово или, скажем, слово, которое для нас означало бы «розовый» и/или «оранжевый». Число основных обозначений цвета в разных языках варьирует от двух (у дани) до одиннадцати. Если выстроить разные языки в ряд по возрастанию числа таких обозначений, то мы увидим следующие закономерности:

• Если в языке только два названия цвета, то это черный и белый.

• Если в языке только три названия цвета, то это черный, белый и красный.

• Если в языке только четыре названия цвета, то это черный, белый, красный и либо зеленый, либо желтый.

• Если в языке только пять названий цвета, то это черный, белый, красный, зеленый и желтый.

• Если в языке только шесть названий цвета, то это черный, белый, красный, зеленый, желтый и синий.

• Если в языке только семь названий цвета, то это черный, белый, красный, зеленый, желтый, синий и коричневый.

• Остальные четыре основных цвета — фиолетовый, розовый, оранжевый и серый — появляются в языках в произвольном порядке.

Если бы основные обозначения цветов комбинировались случайным образом, колористические лексиконы в разных языках складывались бы как попало из 2036 возможных вариантов. Последовательность Берлина-Кэя говорит, что они складываются (приблизительно) всего лишь из 22 вариантов.

Последующие исследования подтвердили, что основных слов для обозначения цветов действительно одиннадцать. Между такими словами в разных языках можно установить соответствия — по типу «одно к одному», «одно к многим» или «многие к одному». Однако в разных языках эти слова оказываются в разных районах фокальных цветов. По-видимому, их положение зависит от важности цвета в данной точке основного фокального цвета, а также от того, насколько хорошо основной цвет отличается в данном языке от соседнего основного.

В какой мере категории цвета и язык влияют друг на друга? Это фундаментальный вопрос, затрагивающий генно-культурную коэволюцию восприятия цвета и колористической лексики. Согласно гипотезе лингвистической относительности1, сформулированной в конце 1930-х — начале 1940-х годов Бенджамином Ли Уорфом и оказавшей большое влияние на лингвистику, язык не только служит для коммуникации нашего представления о мире, но и влияет на это представление. Однако в рассматриваемом случае современная наука склоняется к менее категоричной формулировке — мозг действительно определенным образом фильтрует и искажает истинный цвет, но не является единственной инстанцией, определяющей его категории.

Непосредственные данные о связях между цветом и языком недавно предоставила в наше распоряжение магнитно-резонансная

Ее также называют гипотезой Сепира—Уорфа.

томография головного мозга. Восприятие категорий цвета более тесно связано с правым зрительным полем мозга. Когда испытуемым показывали разные цветовые последовательности, паттерны мозговой деятельности в правом зрительном поле были сильнее, если последовательности состояли из цветов разных категорий, а не оттенков одного и того же цвета. Это вполне предсказуемо. Однако разные цветовые категории также вызывали более сильную активацию района левого полушария, отвечающего за языковую деятельность. Напрашивается вывод, что языковые участки мозга в какой-то мере управляют деятельностью зрительной коры.

Эволюционные биологи со своей стороны задумались над тем, почему по мере расширения колористического лексикона новые обозначения цветов появляются в определенной последовательности. Прежде всего они зацепились за тот факт, что сразу вслед за черным и белым в языках появляется красный цвет. Исследователи Андре Фернандес и Молли Моррис предположили, что это связано с преобладающей окраской фруктов. Движение в сторону этих красных и оранжевых пятен сулило выгоду древесным приматам, чья среда обитания в основном была окрашена в зеленые и коричневые тона. После перехода к общественному образу жизни у некоторых видов эти цвета стали означать готовность к половому контакту. Согласно общей теории эволюции инстинктов, красный цвет и его оттенки приобрели у предковых приматов Старого Света «ритуальную функцию» и стали служить для зрительной коммуникации.

21. Как возникла культура

Африка, Конго, лес в районе «треугольника Гоуалоуго»16. Шимпанзе отламываете куста тонкую ветку, обдирает листья и втыкает в термитник. Внутри термитника рабочие термиты разбегаются, а термиты-солдаты, наоборот, набрасываются на ветку и мертвой хваткой впиваются в нее острыми челюстями. Шимпанзе это знает. Подождав, пока ветка не будет унизана насекомыми, он вытаскивает ее, сдирает солдат и поедает их. Однако так делают не все шимпанзе. Этот способ добычи термитов — культурная особенность лишь некоторых популяций, и шимпанзе перенимают ее, наблюдая за сородичами.

Южная Америка, район на границе Бразилии и Венесуэлы, между реками Риу-Негру и Риу-Бранку. Отряд индейцев-яномами покидает свою деревню, где все жители спят под одной крышей, и идет на ручей, расположенный в трех километрах. Они бросают в воду яд, ждут немного, а затем собирают всплывшую рыбу. Улов уносят домой и делят на всех. Такая совместная рыбалка — летнее занятие. В остальное время на ручей ходят только женщины, причем поодиночке. Они вылавливают рыбу руками и убивают, перекусывая хребет. Пример совсем иного уровня: недалеко от побережья Аляски профессиональные

рыбаки опускают длинную снасть со множеством крючков на самое дно Тихого океана, на глубину 1000 м и более. Их улов — угольная рыба (ее также называют черной треской, а в меню суши-бара она может встретиться под именем гиндара). Ее чистят, охлаждают и транспортируют на берег, откуда этот деликатес попадаете дорогие рестораны и на столы богатых гурманов всего мира.