Эмма - Шарлотта Бронте

— Посмотрите, тетя Арминель! Посмотрите! Мой «Фантазмион»! Я думала, что она пропала. Мисс Мэрфи отобрала ее у меня. Она сказала, что это самая невероятная чепуха, какую ей только доводилось видеть, что она потрясена тем, как дочь великого поэта могла написать такую ерунду. Она забросила книжку на верх шкафа, откуда я не могла ее достать, и сказала, что мне нельзя ее читать и всегда будет нельзя. Но ведь сейчас уже можно, тетя Арминель? Разве я все еще должна слушаться мисс Мэрфи?

— Конечно, читай. Я подарила не одну такую книгу своим племянникам и племянницам. Это замечательная сказка, а такие песни и стихотворения могла написать только дочь Кольриджа. Но, боюсь, эта история может встревожить тебя.

— Ничего, мне нравится то, что может встревожить. Ой, как хорошо! — запрыгала Тина.

— Кто ее тебе подарил? — спросила я. Восторги Тины вдруг утихли.

— Гай, — тихонько ответила она.

— Как это случилось?

— Однажды в жаркий день мама взяла меня с собой в Парборо-Холл. Эмма отправила меня в оранжерею, пока они с мамой будут разговаривать. Я была в оранжерее страшно долго и чуть там не изжарилась. Я не плакала, — заметила Тина с достоинством, — но собиралась заплакать. Гай увидел меня сквозь стеклянную дверь, когда отправлялся в деревню. Он принес мне стакан ледяного лимонада и сказал, что идет в книжную лавку и там поищет для меня книжку. И принес «Фантазмион». Гай прочитал мне вслух кусок, в котором прекрасная дева при лунном свете плывет в легком челне по темному озеру. У нее волшебная сеть, которой она ловит радужных рыб, сверкающих, как драгоценные камни. Она пускает рыб в серебряный кувшин и уносит. Когда Гай отдал мне книгу, чтобы я читала сама, я начала с самого начала. Мисс Мэрфи всегда велела мне читать с начала — она говорила, что плохо начинать с середины. Но мама пришла за мной, прежде чем я дошла до того места, где было написано про деву с серебряным кувшином. А как только я появилась с книгой в классной комнате, мисс Мэрфи отобрала ее. Так я и не узнала, что эта дева сделала с рыбами — и не знаю до сих пор.

Ревность растаяла, как утренний туман. Я больше не слышала от Тины, что ей не нравится Гай. Лоуренс тоже оказался в милости, потому что, разыскивая любимые вещи, она обнаружила замечательный нож, который Лоуренс весьма неосмотрительно подарил ей и который мисс Мэрфи тут же запретила когда-либо открывать. Я с ужасом увидела бесчисленное множество лезвий и как можно мягче заметила, что в отношении ножа запреты мисс Мэрфи продолжают действовать. Как счастлива была Тина, как занята целый день! Она то погружалась в «Фантазмион», то перебирала вновь найденные сокровища, то дарила вместе со мною свои шаль и капор слугам, а после радостно встречала своих товарищей по играм, Рэндолфов, которые примчались в «Серебряный лог», как только кончились уроки. Когда настал вечер и Рэндолфы отправились домой, воцарилась благостная тишина. Расставшись с друзьями, Тина пошла следом за мной в комнату Гая, куда я решила отнести еще несколько вещиц, которые, как мне думалось, могут ему пригодиться. Она была озадачена, увидев томик Скелетта «Проповеди», который Лоуренс разыскал в Валчестере и подарил брату из озорства. Тина торопливо положила книгу на место и направилась к двери:

— Никогда бы не подумала, что скелеты могут писать проповеди. Какой ужас!

Оказавшись вместе со мной в маленькой гостиной, она снова захотела узнать побольше о том, зачем мистер Эллин и мои пасынки отправились в Груби-Тауэрс.

— Мне казалось, вы говорили, они поехали выяснить, зачем Эмма похитила меня. Но ведь Эмма не живет в Груби-Тауэрс. Она живет в Парборо-Холл.

— Они хотят повидаться со своим старшим братом, прежде чем встретятся с Эммой.

— Зачем?

— Не могу сказать тебе этого сейчас. Это тайна. Возможно, ты узнаешь ее, когда мистер Эллин вернется.

— А возможно, и нет?

— Возможно, и нет.

— Они вернутся завтра?

— Кажется, да.

— Тайна хорошая?

— Еще не знаю.

Тина вздохнула и перестала задавать вопросы.

— Завтра я буду очень занята, и мне бы нужен еще один свободный день.

— Нет, дорогая, так не получится.

— А я думаю, получится. Завтра мне надо будет решить, какие вещи я отдам. Мне кажется, у меня всего слишком много, и я хотела бы поделиться с друзьями. Я не могу решать это сегодня, наспех.

Мне никогда не казалось правильным, что некоторые родители пытаются научить своих детей не быть эгоистичными, убеждая их и даже заставляя отдавать дорогие для них вещицы другим детям или на благотворительные цели.

Такая щедрость по принуждению, на мой взгляд, совершенно бесполезна. Но когда ребенок отдает что-то от души, добровольно, безо всякого нажима, это поистине бесценный дар. Несмотря на все свои тревоги, я порадовалась этому проявлению Тининой доброты; а на следующий день меня еще больше порадовало то, что она в своей щедрости раздавала не только безделушки, которые не были ей дороги, а, напротив, дарила друзьям вещи, несомненно, для нее ценные. Например, изящные красно-белые шахматы Тина отдала Ансельму, который играл в шахматы со своим отцом, но собственных шахмат у него не было. Сама Тина в шахматы не играла, но каждая фигура для нее обладала индивидуальностью и имела свою биографию, даже у каждой пешки было собственное имя, которое Тина с любовью помнила с дней, проведенных в «Роще». Тем не менее, шахматы должны были достаться Ансельму, потому что это был прекрасный, к тому же самый подходящий для мальчика подарок, кроме, конечно, ножа, который следовало сохранить, на случай, если Лоуренс о нем спросит. Цитра, на которую Элизабет, как показалось, поглядела мечтательно, тут же была ей вручена, а маленькая Анна пришла в восторг, получив кукольный чайный сервиз из тончайшего розового фарфора. Племянники и племянницы Джейн и Элизы тоже не были забыты, а Ларри была вручена полная разных сокровищ коробочка, чтобы он отнес ее домой своей маленькой Шарлотте.

Но день, когда Тина вбежала в бывшую комнату для шитья, и день, когда она раздавала подарки, были разделены второй ужасной ночью, полной снов; в них я снова бродила у пурпурных стен и видела призрачный катафалк, который летел на меня, становясь все ближе и ближе, пока я не проснулась в ужасе.

Проснулась — ради чего? Ради невыносимого ожидания, которое должно было продлиться, по крайней мере, как я полагала, еще три-четыре дня, пока мистер Эллин и мои пасынки не продолжат свое путешествие из Груби-Тауэрс в Парборо-Холл и не вернутся в «Серебряный лог» сообщить об успехе или о провале своей миссии. Что ж, ничего не поделаешь, предстояло, сколько хватит сил, выдержать и это ожидание.

Мои тревоги еще усилил визит мистера Уилкокса, который гостил у своих сестер в «Фуксии» и не мог упустить возможности заполучить то, что газетчики именуют «сенсацией». Перед отъездом мистер Эллин предупредил меня, чтобы я не делала никаких заявлений для прессы. Повинуясь его приказу, я отказалась сообщить мистеру Уилкоксу какие бы то ни было сведения, в то же время проявляя всяческую любезность в надежде заручиться его молчанием. Тщетная надежда! Джейн и Элиза были воплощенная осмотрительность; но человек, который привез мистера Эллина и Тину домой, слышал, как Тина назвала имя миссис Смит и уловил сказанные мистером Эллином на пороге дома слова «сиротский приют в Бельгии». На этом скудном фундаменте мистер Уилкокс воздвиг сложнейшее, от начала до конца вымышленное построение о том, как некая фанатичная католическая дама, подруга покойного мистера Конуэя Фицгиббона и его жены, не могла со спокойной совестью оставить их ребенка в руках протестантов. Впоследствии нам с мистером Эллином довольно сложно было опровергнуть эту нелепую выдумку. Более того, среди наших знакомых есть и такие, кто верит в нее и по сей день. По счастью, я оставалась в неведении относительно того, что зародилось в пылком воображении мистера Уилкокса по окончании совершенно пустой, как мне казалось, беседы!

Никто не разделял моей тревоги. Ларри — который казался на два дюйма выше и шире после своего выходного дня — трудился в саду, с хозяйским видом, подобающим будущему кучеру в Валинкуре, причем до такой степени запугал бедняжку Питера, что я была рада, когда увидела, как ужасный ножик, подарок Лоуренса, исчез в Питеровых карманах — это Тина услышала обвинения, которые сочла несправедливыми, пришла в возмущение и подарила ножик. Энни, чуть подремывая, наслаждалась жизнью. Джейн и Элиза весело болтали в кухне — нетрудно было догадаться, что служило предметом их оживленной болтовни! Тина, среди своих разнообразных занятий снова и снова принималась читать наизусть описание радуги Джеймса Томсона,[32] которое ей велела выучить мисс Спиндлер в это утро. Мне думается, стихотворение захватило ее, поскольку впоследствии я слышала эти строки десятки раз: