Западня (сборник) - Юрий Петухов

— Вперед, падла! — в восторге орал он.

Его азарт и бесшабашность заразили и остальных. Они орали, визжали, хлопали друг друга по плечам и спинам. Но при всем при том Скорпион Бага был настороже. Он не отрывался от окуляров. Придерживал средней лапой гашетку, чтоб в случае чего…

— Кто это?! — спросил Громбыла удивленно, когда они промчались мимо трех смутных теней, вжавшихся в боковину трубы. Ни Дюк, ни Бага теней не заметили.

— А хрен их знает! — отозвался Гурыня.

Он произнес это очень уверенно. Может, даже слишком. Ему самому показалось, что одна из теней была удивительно похожа на трехногого инвалида Хреноредьева. Но мало ли чего могло показаться. Гурыня не собирался останавливаться.

— Это тебе мерещится, Плешак! — заявил он еще тверже. Ты часом не трехнутый?!

— Да, ладно, чего там, показалось, значит, — перепугался Громбыла. И решил больше не затрагивать эту тему.

— Все путем! — сказал Гурыня. — Мы им всем, падла, покажем. Попадись тока они нам! Верно?!

— Верно-то, оно верно, — снова засомневался Бага, — да вот куда, понимаешь, нас эта кишка выведет, тут надо бы помозговать!

— Молчать! — прошипел Гурыня. — Это что, бунт?!

Все перепугались и замолкли. Знали, с Гурыней лучше не связываться. В конце концов, есть же у него какой-то план!

Никаких планов у Гурыни не было. Но он был переполнен решимостью.

— Мы их всех, падла!

Гнали на предельной скорости. Труба была бесконечной. Лопоухого Дюка растрясло, укачало. Пришлось ему лезть в дальний конец машины. Там его долго и мучительно рвало. Но никто не обращал на Дюка внимания. Скорпион Бага уже трижды ударялся башкой о верхнюю переборку — три шишки украшали его голый череп, не считая всех предыдущих отметин и ссадин.

Гурыня пребывал в упоении.

Но через полтора часа пути и он начал скисать. Сделали остановку, маленький привал. Лопоухого Дюка рвало и на привале — ничего он не мог с собой поделать. Гурыня даже дал ему пинка, прогнал подальше от компании, чтоб воздуха не портил.

Труба в месте привала была точно такой же, как и там, где они провалились. Никаких ориентиров, никаких примет, ни черта!

— Пожрать бы сейчас, понимаешь, — сказал Бага Скорпион неуверенно. И тут же на его голой башке начала вырастать четвертая шишка — Гурыня треснул Багу железякой, с которой не расставался.

— Уж и помечтать нельзя, — заныл Скорпион.

Гурыня вспомнил про крысиную ножку, лежавшую в кармане комбинезона. Вытащил ее. И по-братски дал полизать, пососать каждому, начиная с восторженного и хилого Плешака Громбылы. Бага умудрился «слизнуть» все мясо с кости. Но Гурыня не стал его ругать. Взял косточку и в две секунды схрумкал ее, перетерев своими кривыми, но крепкими зубами. Настроение немного поднялось.

— Ну что, рванули?!

И они рванули. Да так рванули, что труба еще долго выла и гудела и вперед и назад на несколько километров. Гурыня выжимал из машины все, на что она была способна.

— Раз они оттуда приехали, — глубокомысленно заявил Пак, — значит, там чего-то есть. А раз так, то нам надо…

— Чего его нам надо, едрена труба? — заинтересовался Хреноредьев. — Ты чего, Хитрец, мозги нам закручиваешь?!

— …значит, надо туда и переть! — закончил Пак.

— Ну и поперли! — занервничал Буба. — Чего встали, придурки?! Поперли, кому говорю!

— Ладно, едрена громыхала, — согласился Хреноредьев, — я — как коллектив, стало быть. Поперли, едрена!

Они пошли, все убыстряя и убыстряя шаг. До тех пор, пока трехногий инвалид не взмолился:

— Потишей бы, дорогие сотоварищи! Мочи нету!

— Чудовище тебе сотоварищ, — отозвался Буба, — и детеныши Эды Огрызины, упокой ее душу черт с дьяволом!

Пак ответил дипломатичнее.

— Надо поднажать, Хреноредьев, ты уж поднапрягись.

И куда было деваться Хреноредьеву — он поднапрягся. Да так, что обкостылял «сотоварищей», вырвался вперед, вновь почувствовав себя незаменимой частью общества, пускай и небольшого, но все же общества.

По дороге Хреноредьев изловчился поймать трех крысосусликов, неведомо как забравшихся в трубу, а может, и живших тут постоянно. И сожрал всех трех вместе с потрохами и костями. С сотоварищами не поделился. Буба бешеным глазом сверкал на Хреноредьева, но молчал. У Пака аппетит вообще куда-то вдруг пропал. Он шел словно сомнамбула, вперив глазища в темноту, покачиваясь, размахивая клешнями. Впрочем, к темноте они уже немного приноровились, глаза попривыкли и пусть не очень хорошо, но различали многое. Друг друга они больше не теряли.

И-ех, едрена громыхала!

Хорошо на свете жить!

Нам чегой-то недостало!

И мы отправились кружить!

Насытившийся Хреноредьев бодро распевал песенку, которую сам же и сочинял по ходу дела. Песня звучала боевым маршем, звала в дали неведомые, толкала на подвиги. Буба Чокнутый с Паком поневоле начали подвывать. Так веселее шагалось.

Мы отважны труболазы!

И-ех, едрена кочерга!

Мы разведаем все лазы

И доберемся до врага-а-а!!!

Буба Чокнутый тоже сочинил куплетик. И выдал его громовым голосищем, безбожно перевирая мотив:

Сокрушим мы все преграды!

Все запоры разнесем!

И-ех, Хреноредьеву на радость

Бочку хрена украдем!!!

Трехногий инвалид не выдержал подобного оскорбления и набросился на Бубу с кулаками. Они оба упали и покатились одним сплетенным комком, тузя друг друга, лягая, щипая, кусая и матерясь самым скверным образом.

Пак нагнал этот клубок. И, не разбирая, кто есть кто в нем, раз пять ткнул железякой. Дерущиеся поуспокоились, приподнялись.

Чтобы сохранить маршевый задор, пришлось затянуть Паку Хитрецу:

Мы пройдем победным строем,

И-ех, всю едреную трубу

С Хреноредьевым-героем

И с надеждой на Бубу!!!

— Вот его по-нашему, едрит тя! — обрадовался инвалид. Вот это истинная правда, тут мы согласные.

Буба Чокнутый долго молчал, косил налитым глазом. Потом спросил:

— А «буба» — это чего у тебя такое, я не понял?! Пак решил, что лучше не растолковывать — ну получилось у него так, для рифмы, для звучания — «Буба». А скажешь этому придурку, опять потасовка начнется.

— Это одна такая вещь, — сказал он, — знаю только, что хорошая, а какая именно не знаю!

Буба повеселел, перестал психовать.

— Это точно, — сказал он, — откуда тебе знать, вы же все тут обалдуи и неучи, недоумки вы тут!

Спорить с ним не стали. Затянули на три голоса свой новый марш. Так веселее шлось.

Поток становился с каждой минутой все сильнее. И Чудовище начинало не на шутку волноваться. Еще немного, и их смоет вниз — а это означало верную гибель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});