Образование Венецианской колониальной империи - Николай Соколов

Со времени императора Юстиниана «морская» Венеция входила в состав Восточной империи. Этим в значительной степени и определяется ее международное положение в течение первых столетий ее истории. С другой стороны, возникновение в самом конце VIII в. Западной империи и некоторое ее усиление в X в. создали в Италии условия, с которыми Венеция не могла не считаться. Проблемы взаимоотношений Венеции с обеими империями являются, поэтому важнейшими проблемами международного положения Венеции в рассматриваемое время. Однако политическая слабость той или другой империй ставила перед Венецией дополнительные внешнеполитические вопросы, разрешение которых через императоров Востока и Запада редко вело к устойчивым результатам, — отсюда необходимость для республики на лагунах определять свои взаимоотношения с ближайшими соседями на континенте путем непосредственного с ними дипломатического контакта. Здесь мы имеем в виду, в первую очередь, города италийского континента, соседние с Венецией.

Взаимоотношения Венеции с Византией в первые века республики несколько раз были предметом специального изучения.[774] Основной вывод, к которому удалось придти, заключается в том, что византийское верховенство над «морской» Венецией первоначально, в VI и VII вв., могло быть вполне реальным и лишь постепенно слабело, превратившись в IX и X вв. в номинальное, а потом и формально прекратилось.[775] Причины этого процесса очевидны, если мы не будем даже касаться внутренних затруднений, которые приходилось испытывать в разное время императорам Востока. Это прежде всего, удар, нанесенный лангобардами Византийскому государству в Италии в VI в., затем возникновение в VII в. славянского барьера на Балканском полуострове, отделившего северную Адриатику от центральных областей Византии, и, наконец, арабская опасность. С другой стороны, и сама республика на лагунах, первоначально слабая, нуждавшаяся в помощи извне, постепенно крепла, усиливалась, пока не превратилась первоначально в самостоятельную, а позднее и во враждебную по отношению к своей покровительнице силу.

В VI в., когда на лагунах только нарождалась самостоятельная политическая жизнь, население территории дуката сильно нуждалось в византийской помощи против лангобардов. Внешним выражением признательности за эту помощь до известной степени может служить факт переименования Мелидиссы в начале VII в. в Гераклею в честь императора Ираклия.[776] Византийский флот и Византийский гарнизон находились в этом веке в Градо.[777] Территория дуката составляла в это время одно административное целое с Истрией, но в самом конце VII в., по традиции в 697 г., Венеция обособляется от Истрии в самостоятельный, зависевший от Византии дукат. Однако именно с этого времени начинается упадок византийского влияния на лагунах.

Укрепление славян на Балканах, обострение борьбы против арабов, иконоборческое движение внутри страны ослабили позиции Византии в Адриатике, а постепенное упрочение государственного единства «морской» Венеции делало для нее византийскую помощь и менее ценной и менее необходимой. Однако в это же время усиливает свое действие и причина, действовавшая в противоположном направлении и привязывавшая молодую республику к Византии, — это возросшее значение морской торговли, экономических связей с Востоком, осуществлявшихся в значительной степени через византийское посредство. Дружественно — почтительные связи с Восточной столицей в это время сохраняются, но совершенно невероятно, чтобы дож тогда был простым ставленником базилевсов, как это часто высказывалось буржуазными историками Венеции. Эту мысль мы встречаем у Гфререра[778], Шмейдлера[779], Кречмайра[780], и особенно у первого, который находит возможным ставить «вопрос о роли Византии в тех переворотах, которыми так богата история первых дожей, и считает возможным говорить о согласии и даже некотором потворстве Византии династическим тенденциям дожей IX и X вв.»[781] Разумеется, в пользу таких соображений ни Гфререр, ни другие авторы не в состоянии привести никаких доказательств. В общем нам кажется гораздо более близким к истине мнение Романина, который характеризует отношение Византии и Венеции, как «покровительство, с одной стороны, и почтительности, но не подчиненности — с другой».[782]

В начале IX в. Венеция должна была решить вопрос о своей политической ориентации на будущее время. После некоторого колебания и не без внутренней борьбы она стала на сторону восточного императора. В благодарность за это Византия в своих мирных переговорах не забыла Венеции: по Аахенскому трактату ее права на территории Западной империи были особо оговорены, сама она, равно как и прибрежная полоса Истрии, остались за императорами Востока, в то время, как их континентальный хинтерланд отошел к императорам Запада. В продолжавшейся затем борьбе Византии против арабов Венеция неизменно стоит, как мы увидим далее, на стороне восточного императора. Венецианские дожи поддерживают тесную связь с ним посылкой в Византию близких им лиц, сыновей, братьев[783]; дожи получают почетные византийские титулы ипата, протоспатария[784]; от имени Восточного императора они издают свои указы.[785]

Отношение своеобразного пиэтета Венеции к Византии сохраняется и в X в. Продолжается совместная борьба против арабской опасности; она несомненно ведется венецианскими политиками не из верноподданнических чувств, а для защиты своих все более и более обширных интересов на Востоке, но косвенно Венеция служит этим также и своей бывшей покровительнице. Необходимость поддержания добрых отношений с Византией со второй половины X в. стала очевидной еще и потому, что в это время восстанавливается империя Запада, и политика двух первых Оттонов в Италии не позволяла Венеции чувствовать себя в полной безопасности с этой стороны, как это ей показало ее столкновение с Оттоном II. К концу X в. Венеция, однако, уже не довольствуется одною дружбой с Византией, почетными титулами для дожей, — ей теперь нужны выгоды иного рода, прежде всего, различные торговые «привилегии». Мы уже упоминали выше о грамоте Василия II и Константина от 992 г. Она создавала для Венеции очень важные преимущества не только по сравнению с другими италийскими городами, например, Амальфи, но и по сравнению с собственными подданными восточных императоров. Из отдаленной опекаемой провинции в VI в. Венеция превратилась в X в. в союзника, услуги которого приходилось дорого оплачивать.

В X в. разнообразные следы византийского влияния можно было видеть в Венеции на каждом шагу: по византийским архитектурным образцам строила она свои соборы и дворцы; скульптурные, мозаичные и живописные изображения на византийские темы украшали их стены; по византийским образцам работает ее промышленность и, прежде всего, важнейшая из ее отраслей, кораблестроение; византийские товары продавались в ее лавках и складах.[786] Не без византийского влияния складывалось и знаменитое венецианское дипломатическое искусство, — как и Византия, Венеция будет стремиться к тому, «чтобы слышать и знать все, что только задумывали, затевали… самым скрытым образом» ее недоброжелатели.[787]

Отношения с Западной империей с самого первого дня ее существования были менее сердечными, так как Венеция не рассчитывала получить от нее тех выгод, которые сулила ей торговля с Византией и Востоком. История взаимоотношений ее с империей Запада началась с вооруженной борьбы, закончившейся для Венеции благополучно. В дальнейшем, при преемниках Карла Великого, как мы уже отмечали, Венеция сначала закрепляет позиции Аахенского мира, а затем постепенно добивается также и на Западе некоторых льгот и преимуществ для своих купцов. При Оттоне I произошла некоторая заминка, — диплом его от 2 дек. 967 г. довольно сух по своему содержанию[788]; при его преемнике, Оттоне II, едва не стряслась беда.

Причиной столкновения Венеции с Западной империей была основная линия, которой венецианские политики держались по отношению к западным императорам. Она заключалась в том, чтобы всемерно препятствовать их усилению в Италии, в непосредственной близости от лагун. Венеция не без основания опасалась потери своей независимости в случае полного политического торжества императора над италийскими городами, и эту опасность почувствовала очень рано: еще Карл Великий дал ей урок подобного рода.

Столкновение это сулило быть опасным особенно потому, что император нащупал, по указанию из самой Венеции, наиболее уязвимое место в ее экономике. Мы уже видели, что Венеция в X в. была довольно крепким экономическим организмом; в нем было, однако, одно слабое место, — это необеспеченность дуката продовольствием, особенно хлебом, который Венеция в данное время получала из Апулии, Ломбардии и отчасти с восточных берегов Адриатики. Потеря преобладания на Адриатическом море или серьезные осложнения на материке угрожали Венеции голодом. От Оттона II Венеция получила наглядный урок этой опасности.