Джентльмен с Медвежьей Речки - Роберт Ирвин Говард

что арестовать меня ты не можешь.

– Ты что, оказываешь сопротивление представителю закона? – возмутился он и потянулся к кобуре.

– Разве я что-то сказал о сопротивлении закону? – грозно спросил я. – Я всего лишь собираюсь выяснить, насколько растянется твоя шея, прежде чем голова оторвется от туловища.

– Не смей угрожать представителю закона! – взвизгнул он и торопливо попятился от меня.

Я устал чесать языком, к тому же мне очень хотелось пить, так что в ответ я только фыркнул и, расталкивая толпу локтями направо и налево, зашагал к салуну. Народ не расходился, зеваки собирались по несколько человек и о чем-то переговаривались вполголоса, но мне было плевать.

В салуне было пусто, если не считать хозяина бара и нализавшегося долговязого ковбоя, который висел поперек барной стойки. Я заказал виски, но мне налили такой мерзкой жижи, какой я в жизни не пробовал. Я едва сделал пару глотков и сразу же с отвращением оттолкнул стакан, швырнул на стойку доллар и уже собирался уходить, как хозяин крикнул:

– Эй!

Я обернулся и вежливо этак говорю:

– Нечего на меня орать, ты, канюк ушастый! Чего тебе?

– По-твоему, это доллар? – не унимался он, постукивая монетой по столешнице.

– А по-твоему, ты налил мне виски? – огрызнулся я, начиная понемногу злиться. – Так что мы в расчете!

Я человек терпеливый, но тут уж и мне стало казаться, будто в Когте Гризли все так и норовят обдурить заезжего путника.

– Ты меня за дурака-то не держи! – продолжал орать хозяин. – А ну, давай сюда настоящий доллар, а не то…

Он на секунду скрылся за стойкой и тут же встал, держа в руках дробовик, но я махом выхватил у него оружие, погнул ствол о колено и швырнул в сторону, а хозяин бросился наутек к задней двери, вопя, что его убивают.

Ковбой подобрал мой доллар, попробовал на зуб, а затем строго посмотрел на меня и спросил:

– Где ты его взял?

– Нашел, хоть это и не твое собачье дело, – огрызнулся я и тут же зашагал к двери.

Едва я вышел за порог, как – бам! – из-за дождевой бочки с другого конца улицы кто-то пальнул в меня из ружья, но пуля только сбила с моей головы шляпу. В бешенстве я схватил пулю и швырнул ее обратно; пуля пробила бочку насквозь, и тот, кто за нею прятался, завопил благим матом. Оказалось, это тот самый парень, который выдавал себя за шерифа, и пуля угодила ему в ногу. Я заметил, как из-за оконных ставен и прикрытых дверей высовываются любопытные рыла, и рявкнул во всю глотку:

– Считайте это последним предупреждением, вшивые койоты из Когтя Гризли! Я Брекенридж Элкинс с Медвежьей речки, что в Гумбольдтских горах, и я даже во сне стреляю лучше, чем любой из вас с широко открытыми глазами!

Тут я подкрепил свои слова, сбив пулями пару деревянных табличек и выбив несколько деревянных рам, и все с криками попрятались поглубже в дома. А я сунул револьверы в кобуру и пошел в ресторан. Горожане потихоньку выбрались из своих убежищ и отправились на помощь подстреленному мной негодяю, который так ревел из-за какой-то несчастной ноги, что взрослому мужчине должно быть стыдно.

В ресторане было несколько человек, но они все выскочили через заднюю дверь, едва я появился на пороге, и внутри остался только повар, который тут же попытался спрятаться.

– Вылезай и поджарь мне бекона! – распорядился я и носком сапога выбил несколько досок снизу прилавка, чтобы придать своим словам веса.

Противно смотреть, как взрослый человек пытается спрятаться за печкой. Даже такому терпеливому и хорошо воспитанному человеку, как я, Коготь Гризли начинал действовать на нервы. Повар вылез из-за печки и нажарил мне какого-то месива из бекона, ветчины, яиц, картошки, дал мне хлеба, бобов и налил кофе, и я съел вдобавок три банки персиков. Пока я жевал, никто не смел сунуться внутрь, но я слышал, как кто-то шастает под окнами.

Наконец я закончил и спросил парня, сколько с меня; тот сказал, и я высыпал деньги на прилавок, а повар тут же попытался попробовать монеты на зуб. Такое недоверие к честным людям так меня взбесило, что я выхватил нож и сказал:

– Всякому терпению приходит конец! Сегодня меня уже один раз оскорбили, и больше я не позволю! Попробуй только сказать, что монета фальшивая, и я тут же сбрею тебе бакенбарды вместе с ушами!

Я поводил ножом у повара перед носом. Он вскрикнул, отшатнулся назад и наткнулся на печку, перевернул ее и свалился на пол, а горячие угли посыпались ему за шиворот, и он вскочил, вопя во всю глотку. Потом все, конечно, переврали, и отсюда-то и пошли слухи, будто я пытался заживо зажарить повара, как индейца, только за то, что он подал мне подгоревший бекон. На самом-то деле я, наоборот, спасал его лачугу от пожара: затоптал угли, чтобы они не наделали бед (осталась всего лишь дыра в полу), и выкинул печку через заднюю дверь.

Я виноват, что ли, что мэр Когтя Гризли как раз в этот момент притаился за задней дверью с дробовиком? Да и черт с ним. Говорят, через несколько месяцев он уже смог ходить на костылях.

Я услышал подозрительный шум и выскочил в переднюю дверь; оказалось, какой-то парень тайком пробрался к одному из окон и, пригнувшись, всматривался в дырку в стене. Я узнал его: это был один из ковбоев, которых я встретил в «Королеве апачей». Когда я подошел, он попытался улизнуть, но я загородил ему дорогу.

– Ты что, следишь за мной? – грозно спросил я. – Если да, то…

– Нет, нет! – спешно возразил он. – Я просто устал, вот и прислонился к стене. Отдыхаю.

– Какие-то вы все тут, в Когте Гризли, чокнутые, – с отвращением сказал я и огляделся на случай, если кто-то еще попытается меня подстрелить; вокруг было подозрительно пусто, но я не обратил внимания. К тому времени уже стемнело, и я отправился на постоялый двор, однако и там никого не обнаружил. Должно быть, хозяин двора валялся где-нибудь пьяный, потому что, как я успел заметить, это было любимым занятием жителей Когтя Гризли.

На ночлег остановиться было негде, разве что можно было заночевать в маленькой бревенчатой хижине. Комнат в ней было всего две, да вот только дверей между ними не было; в каждой комнате был камин, кровать и дверь на улицу. Я убедился, что Капитан Кидд привязан крепко и ночью никуда не убежит, а затем пошел в хижину, прихватив с собой седло, уздечку