Роковой выбор - Виктория Холт

Мы обнялись, и он удалился.

* * *

Пришли письма от моего отца. Одно из них было адресовано мне. В нем говорилось о его восшествии на престол и о последних часах жизни покойного короля. Отец был с ним, когда король умер. Отец также писал о его неизменной любви ко мне. Это было трогательное и нежное письмо. Уильям получил официальное извещение о восшествии на престол нового короля.

Он прочел письмо отца ко мне и оставил его у себя.

Теперь он делал вид, что никогда и не предполагал никакого другого развития событий.

Он даже показал мне письмо, написанное им отцу.

Он заверял его, что герцог Монмутский явился в Голландию как проситель, и потому что он был сын покойного короля и ему было известно о привязанности короля к молодому человеку, он, Уильям, оказал ему обычное гостеприимство, но что теперь он отослал его. Он писал также, что ничто не может изменить его добрые чувства к моему отцу и что он был бы самым несчастным человеком на свете, если бы король ему в этом не поверил. Он будет верным другом короля Якова до последнего дыхания.

Я была поражена, что он мог так выражаться, что было совсем не в его характере, и я знала, каковы были его подлинные чувства к моему отцу. Но Уильям был из тех людей, которые, поставив себе цель, не остановятся ни перед чем для ее достижения. Я подумала, как будет реагировать на такое письмо отец. Может быть, когда-нибудь я узнаю.

Тем временем я погрузилась в глубокую печаль. Я не могла не думать о покойном дяде и о том, как изменится теперь Уайтхолл. Я тревожилась и об отце. Он стал королем, но по-прежнему оставался католиком, и кто знает, что еще могло произойти?

Не забывала я и моего непутевого кузена Джемми и очень скучала по нему.

* * *

Напряжение в Гааге спало. Уильям был несколько озадачен происшедшим, так как в глубине души был убежден, что моему отцу никогда не позволят надеть английскую корону. Но ему позволили, и, по-видимому, без единого протеста. Он короновался в день святого Георга, и церемонию осуществлял архиепископ. Сменилось несколько министров, но не было никаких причин утверждать, что при новых назначениях предпочтение отдается католикам.

Однако на Пасху отец открыто присутствовал на католической мессе, и я чувствовала, что спокойное положение долго не продлится.

Не выходил у меня из головы и Джемми. Я знала, что он скитается по Европе, изгнанник, лишенный права вернуться домой. Уильям больше не принял бы его в Гааге, так как всеми силами пытался убедить моего отца в своей преданности. Поэтому бедному Джемми не приходилось рассчитывать на гостеприимство в Голландии. Как непохожа была его нынешняя жизнь на те счастливые дни, которые мы провели вместе.

Я написала отцу, как я и обещала Джемми, письмо с просьбой разрешить ему вернуться. Я уверена, писала я, что герцог Монмут не был посвящен в планы заговорщиков относительно готовящегося покушения, что он очень несчастлив и жаждет вернуться домой.

Отец ответил, что сейчас неподходящий момент для его возвращения и что он рассмотрит мою просьбу позже.

Я понимала, что он не доверяет Джемми и, как бы я ни просила за него, он не даст молодому человеку столь желанного для него разрешения.

Из Гааги в поисках убежища Джемми направился в состоящие под управлением Испании Нидерланды, но ненадолго. Ему быстро дали понять, что и там его присутствие нежелательно.

Я могла себе представить, какое у него было настроение, как он строил планы возвращения. Я надеялась, что он не совершит какого-нибудь безрассудного поступка. Хорошо зная его, я боялась, что он на это способен.

И как я оказалась права!

Когда я услышала, что он готовится воевать с отцом из-за трона, я была в отчаянии. Если бы только я могла с ним поговорить, я бы убедила его отказаться от этого безумия. Хотя нет, он никогда бы не стал слушать меня! Он мечтал о величии и уверился в славном исполнении своих желаний. Я представляла себе, как оживлялись его прекрасные глаза, когда он строил эти планы.

Хорошо известно, чем завершились эти безумные мечты. Было мало надежды, что они когда-нибудь осуществятся. Я воображала, как он использовал все наследственное обаяние Стюартов, чтобы привлечь к себе сторонников. И ему это удалось. Он заставил их забыть, что его планы обречены на провал.

Когда я узнала, что он высадился на западном побережье, я была преисполнена опасений за него.

И, увы, все они оправдались.

Мой отец знал, что Джеймс – легкомысленный юноша. Как человек он, наверное, не стал бы его судить слишком строго, но как король он обязан был проявлять твердость. Ведь герцог назвал его узурпатором. Он заявил, что он – единственный наследник престола, ибо может доказать, что его мать, Люси Уолтерс, была к его рождению законной женой Карла II.

Мы в напряжении ожидали известий. Курьеры постоянно ездили взад и вперед.

Ко мне пришла Анна Трелони. Она всегда раньше всех узнавала новости.

– Герцог Монмутский назначил награду за голову вашего отца, – сказала она. – Он заявил, что ваш отец не имеет никаких прав на трон, а парламент – сборище изменников.

Это было уж слишком. Я знала в глубине души, что Джеймс потерпит поражение. А если он все-таки преуспеет? Что будет в таком случае с моим отцом? Но нет, этого не могло случиться. Армия была за моего отца, а что такое несколько тысяч деревенских парней против регулярной армии?

В западной Англии Джеймса называли – король Монмут. Но, когда он выступил по направлению к Бату, несомненно ожидая такого же успеха, какой он имел в Тонтоне, жители Бата не оказали ему никакой поддержки, и, вероятно, уже тогда он и начал терять уверенность в себе.

Насколько это было возможно, я следила за его передвижениями. Я почувствовала, когда он впервые начал бояться своего поражения, а затем понял и всю его неизбежность. Я страдала вместе с ним. Ведь я так хорошо его знала.

Бедный, бедный Джемми с его грандиозными замыслами, не имеющими никакого реального основания.

Произошло сражение при Седжмуре, где его сторонники потерпели поражение и сам Джемми бежал, переодевшись работником с фермы. Я горько улыбнулась при мысли о такой маскировке. Ему, всю жизнь мечтавшему о короне, необходимость облачиться в подобное одеяние уже сама по себе была достаточным наказанием.

Но вскоре его все равно опознали. Герцог был схвачен и препровожден в Тауэр.

Он знал, что ожидает его, и мужество изменило ему. Он испугался.

Я написала отцу, умоляя его проявить снисходительность к Джемми. Правда, он безрассуден, но он наш родственник. Его отец любил его. Он прощал его много раз. Это был просто опрометчивый поступок, обреченный на неудачу. Джемми извлечет из него урок.