По ту сторону реки. Ярилина рукопись - Марина Козинаки

– Поверь, я чуть не сделал то же самое, – усмехнувшись, сказал Митя. – Проторчать почти весь понедельник дома – это ужасно. О, привет, – Митя кивнул проходившим мимо ребятам, – эти мелкие, кажется, с моей сестрой проходят Посвящение. Что сегодня было?

– Да ничего интересного. Разве что я научился телепортации окончательно.

– Лиса была рада?

– Не знаю. Она обучала в это время Феншо и не особо за мной наблюдала.

– Полина занималась одновременно с вами?

– Да, – отозвался Сева, неохотно кивнув еще одному знакомому. – Дарья Сергеевна учила ее делать Водяной щит. Он так непривычно выглядит. Не знаю даже, как описать. Внешне похож на оконное стекло, за которым льет сильный дождь.

– Ну вот, а говоришь, ничего интересного не было, – протянул Митя и добавил тихим голосом, чтобы его не могли услышать проходившие мимо колдуны: – У меня тоже все прошло не так уж серо. Я кое‑что узнал. Говорят, в Зорнике кто‑то пробрался в дом одного мага из Дружины Ирвинга. Есть подозрения, что это были Темные, потому что не похоже на обычных воров. Они что‑то искали, но ничего из дома не пропало. Наверняка завтра об этом напишут в газетах. Но есть и еще одна новость, которую вряд ли станут освещать. Вчера неизвестный совершил нападение на профессора Подкопаева.

– Это инженер, возглавляющий кафедру Хронометрии в Институте Научной Магии?

– Именно.

– Про него же что‑то недавно на Физимагии рассказывали.

– Да‑да, это он. Кто‑то просто напал на него, но Подкопаев стойко отбивался. В конце концов после дуэли незнакомец скрылся, а профессора доставили в больницу под строжайшим секретом. Кажется, его ранили Рассечением.

– Хорош секрет, – усмехнулся Сева. – Если о нем даже мы узнали.

– Так мы потому его и узнали, что это очень секретный секрет, – засмеялся Митя. – А иначе мой отец не был бы в это посвящен. Ты, кстати, играешь на дудке сегодня?

– На свирели, а не на дудке.

– Какая разница! Ой! – Митя резко остановился, потому что из‑за ближайших кустов неожиданно появились две девушки. Они хихикнули и пронеслись мимо ребят. – Что это здесь делают девчонки? Или их стали пускать на обряд?

– Не знаю.

– Наверное, это все из‑за тебя, Овражкин. Еще чуть‑чуть, и можно будет подумать, что ты притягиваешь противоположный пол, как Сирена. – Митя с улыбкой поглядел на друга, но лицо последнего отчего‑то вдруг побледнело. – Знаешь, даже моя сестра уже спрашивала, не Сирена ли ты.

– Что?? – На этот раз Сева остановился, словно вкопанный, бледность на его лице стала заметнее. Он огляделся по сторонам.

– Да не напрягайся ты так. Понятно же, что она пошутила.

– Пошутила? Что ты сказал ей?

– Что я сказал? Естественно, я сказал, что это полная чушь. Если бы ты был Сиреной, то… Постой‑ка. – Митя уставился на него. Так они глядели друг на друга несколько секунд. – Постой‑ка…

– Как твоя сестра узнала? – почти шепотом спросил Сева, сильнее меняясь в лице.

– Так это что, правда? О, черт, Заиграй‑Овражкин… Ты… что – нечисть?

Сева молча смотрел на Муромца.

– Ярило! Это меняет дело! – Митя с досадой покачал головой. – Вот оно что… теперь, конечно, мне все понятно…

– Как она узнала? – повторил Сева.

– Понятия не имею! Думаю, она догадалась. Ну или кто‑то из ее подружек. Потому что Василиса спросила то же самое у Арсения.

– У Арсения?? – упавшим голосом отозвался Сева.

– Это плохо, теперь и он, возможно, догадается, что такое предположение… хм… вполне имеет почву под собой. Кто‑то еще об этом зна…

– Секретничаем? – усмехнулся Арсений, подошедший к ним со спины.

Митя осекся на полуслове, и они с Севой уставились на друга.

– Вы разговаривали про Сирен или это слово просто так витает в воздухе? – с лица Арсения не сходила хитрая улыбка.

– А мы тебя и не заметили, – попытался сменить тему Муромец, но Сева тут же перебил его:

– Что ты сказал Василисе, когда она спросила, Сирена ли я?

– Конечно, я сказал, что это невозможно. Уж я‑то хорошо знаю историю магических народов! Или… я что‑то напутал? – взволнованно добавил он.

– Сева, мне кажется, самое время… – начал Митя, но Воздушный Колдун снова не дал ему договорить. Он резко вскинул правую руку в сторону шеи Арсения и сжал его горло пальцами. В глазах последнего отразилось удивление, смешанное со страхом, но он не стал сопротивляться, а только воскликнул:

– Овражкин! Что ты делаешь?!

– Сирены и правда были моими предками, но ты не сможешь никому об этом рассказать. – Сева медленно опустил руку и оглянулся по сторонам – вокруг, к счастью, никого не было.

– Арсений, – миролюбиво начал Митя. – Ты не подумай ничего такого – это просто заклятие Неразглашения. Теперь ты, даже если очень захочешь, не сможешь рассказать Севину тайну никому.

– У меня что, язык отсохнет?

– Язык – нет, – холодно сказал Сева.

– Что‑нибудь другое? – с ужасом спросил Арсений.

– Понимаешь, – продолжил Муромец, – в волшебном сообществе Сирены считаются нечистью, и любые контакты с ними не очень приветствуются.

– А кто‑то еще знает, что ты?… – Арсений невнятно пробормотал последнее слово.

– Велес и Лиса. Ну и, разумеется, мой отец, – все так же сухо ответил Сева.

– А кто из твоих родственников был этой… мхм‑прэ‑э‑э‑с‑с‑стш?

Воздушный Колдун ничего не ответил, его бледное лицо было хмуро. Он развернулся и зашагал вперед, минуя тропинку, которая вела к озеру, затем свернул левее и остановился на лужайке, где возвышался деревянный забор.

Это была давняя традиция, чтобы трое музыкантов сидели на заборе и выдували из свирелей звенящую мелодию, пока остальные колдуны участвовали в обряде. Песнью зимы называлась эта музыка, но ученики между собой звали ее «песнью смерти». Дождь закончился, но балка, на которой предстояло сидеть, оставалась сырой и, более того, была грязной и скользкой. Сева провел по ней ладонью, и над деревянной поверхностью засеребрился легкий туман. Подоспели и двое оставшихся музыкантов, вертя в пальцах дудочки. Один из них, Огненный Маг Дима, который был старше Севы на год, да и выше его на голову, демонстративно отвернулся, не поздоровавшись. Третий же музыкант, напротив, приветливо кивнул и протянул Севе руку. Этот рыжеволосый, насколько Сева помнил, попал в Заречье только в прошлом году.

Сева забрался на забор и свесил ноги. Отсюда было прекрасно видно небольшой пруд и выстроившихся вокруг него колдунов, которые готовились к обряду. Ирвинг, глава всего Светлого сообщества, возглавлял группу чародеев, которые сидели на сырой траве и разувались. «Усыпление природы» было еще более сложным обрядом, чем животворение воды, потому что требовало полной концентрации всех присутствующих, но младшие колдуны создавали много проблем – им постоянно хотелось смеяться.

Часть ребят проследовала за наставником по Обрядам Федором Кощеевичем к лесу, но из виду они не исчезли, их силуэты лишь немного померкли в темноте. Остальные же колдуны вместе с Ирвингом встали вокруг пруда, у самой кромки воды. Сева содрогнулся, представив, в какую ледяную воду им сейчас предстояло войти по пояс, и посочувствовал Муромцу.

Музыканты Дима и Слава запрыгнули на забор к Севе. Ирвинг внимательно посмотрел в небо, где черное рваное облако приближалось к тонкому серпу луны, и, когда оно коснулось блеклого полумесяца, низкий бархатный голос Светлого Мага возвестил о начале обряда. Сева сделал глубокий вдох, поднес к губам дудочку, но забыть обо всем ему в этот раз не удавалось. Дудочка его звучала тише и не так уверенно, как у остальных, а думал он о том, каким же образом Анисья и ее подруги догадались, что он был потомком Сирены. Как им пришли на ум именно эти существа? Ведь было еще много нечисти, обладающей схожими чарами: Морянки, Вилы, Наяды… Почему же они спрашивали именно про Сирен? Где и когда он ошибся? Чем выдал себя? И кто еще, кроме них, мог думать о нем так же? И что бы с ним стало, если бы они узнали правду и разболтали ее всем?! Но еще более странным и пугающим было то, что догадались о его происхождении именно девушки! Как это могло случиться? Ведь они не способны думать хладнокровно и здраво, вспоминая о нем. Его чары просто не позволили бы им сделать этого… Кто же из них так искусно сопротивлялся? Ну конечно, ответ мог быть только один – Водяная Колдунья. И отчего‑то это было самым неприятным во всей этой истории. Невыносимым было то, что он не смог бы заставить ее молчать, не смог бы даже просто наложить на нее заклятье Неразглашения: едва он представлял, как вытягивает руку и сжимает ей горло, странное оцепенение охватывало его, и в груди начинало гореть.

* * *

Василиса уселась в глубокое мягкое кресло за столиком в углу, вынула из сумки лист бересты и принялась водить по нему пальцем.