По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Мы давно ждали этого времени. Призрачный свет луны, дававший пепельные тени, достаточно освещает льды, чтобы можно было по ним передвигаться, не натыкаясь на торчащие льдины, заструги и снежные холмы. Мы ждали появления незаходящей луны, чтобы начать заброску продовольствия на Северную Землю. Надо было использовать полярную ночь и сократить работу, приходящуюся на раннюю весну, когда время будет дорого.

А работа нам предстояла большая. Весной мы надеялись охватить полевыми исследованиями весь северный и центральный районы Земли, то-есть от залива (может быть, пролива) Шокальского, лежащего на 79° северной широты, и до северной оконечности Земли, лежащей неизвестно где. Насколько далеко простирается Земля к северу, никто еще не знал. Установить это предстояло нам. Во всяком случае, по нашим расчетам, Земля вряд ли могла простираться на север далее 82°, как не могла она оканчиваться и южнее 81°; именно почти до этой широты были прослежены ее восточные берега Гидрографической экспедицией. Следовательно, в плане надо было предусматривать поход примерно до широты 81°30′. Западных берегов Земли также никто не видел. Но, судя по дошедшим до нас сообщениям, экспедиция на «Седове», после нашей высадки, так и не увидев Земли, прошла дальше на север примерно по 89-му меридиану. Значит, здесь 90-й меридиан мог быть границей планированных нами маршрутов.

Эти данные, а также предположение, что Земля представляет собой крупный массив с мало расчлененной береговой линией, позволяли надеяться, что намечаемые на весну маршруты не превысят в общей сложности 1500–1600 километров. Для прохождения такого расстояния с топографическими работами в условиях полярной весны мы должны были затратить не менее 75–80 суток. Желание обеспечить себя страховым резервом времени на случай непредвиденных задержек подсказывало нам необходимость увеличить планируемое на проведение весенних работ время до 90 суток. Естественно, что мы не могли весной взять с собой продовольствия для себя, корма для собак и топлива сразу на 90 суток и двинуться в поход. Загрузка научной аппаратурой и экспедиционным снаряжением позволяла нам взять продовольствие, топливо и корм для собак максимально на полтора месяца.

Располагай мы большим количеством людей и несколькими лишними упряжками собак, можно было бы организовать вспомогательные продовольственные партии, как это обычно делали другие полярные экспедиции. Это значительно упростило бы наше положение и облегчило работу. Но наш план исследования Земли тем и отличался от других, что предусматривал проведение всей работы силами нескольких человек при резко ограниченном количестве собак, а следовательно, требовал минимальных затрат. Благодаря этому план был быстро принят и утвержден.

Каждый опытный полярный исследователь согласится с тем, что появление света после полярной ночи еще не означает наступления полевых работ. Вести их, конечно, можно, но точность наблюдений, полученных в самый суровый период полярной зимы, будет сомнительной. А таким периодом и являются первые месяц-полтора после появления солнца. Наш проект имел в виду частичное использование полярной ночи и неблагоприятного периода зимы для заброски продовольствия и организации складов на будущих маршрутах экспедиции. Приближенный подсчет показывал, что при этих подготовительных работах надо будет пройти примерно тоже 1500 километров, причем в самых суровых условиях. От заблаговременной переброски продовольствия полностью зависел весь успех нашей экспедиции.

К первой ночной поездке мы были готовы. При нормальном движении она могла занять 4–5 суток. Это нас не устраивало. Рассчитывать на 5 суток хорошей погоды было трудно. Луна могла скрыться за тучами, могла налететь многосуточная метель. А что значит метель в темноте, мы ясно себе представляли. Поэтому решили нажимать на быстроту переходов, чтобы потом отдыхать дома.

Обувь, одежда и спальные мешки были просушены; продовольствие упаковано, сани проверены, сбруя упряжек в исправности. Оставалось только… побриться.

Перед всякой поездкой в холодное время года мы тщательно брились. Эта традиция и позднее всегда была обязательной при подготовке к дальним поездкам. Отросшая борода причиняет в Арктике много неприятностей. Выйдет бородач в зимний санный поход, и можно быть уверенным, что уже через несколько суток он готов будет последовать примеру эскимосов, выщипывающих по одному волоску и без того редкую растительность на своем лице. Даже в тихую погоду борода обмерзает от влаги, выделяемой человеком при дыхании, а во время метелей превращается буквально в ледяные клещи, стискивающие лицо. И если мы мало обращали внимания на свои бороды в теплое время года и иногда в достаточной степени обрастали, то в холодный период тщательно брились перед каждой поездкой, а выходя на долгий срок, обычно брали ножницы, чтобы в дороге как можно лучше выстригать усы и бороду.

4 декабря, в 19 часов 30 минут, мы пустились в путь. Не прошло и десяти минут, как мы уже потеряли из виду наш домик.

Дул еле заметный, часто переходящий в штиль юго-восточный ветерок. Термометр показывал только 25° ниже нуля. Луна, точно играя в прятки, то показывалась, то скрывалась за быстро бегущими облаками. Наши упряжки то погружались во тьму, то вылетали на площадки, освещенные луной и блестевшие, как полированный металл.

Через час приблизились к северо-западной оконечности Среднего острова. Сюда еще месяц назад мы завезли пеммикан. Догрузив им сани, мы взяли курс на Северную Землю. Теперь движение несколько замедлилось. На моих санях, включая мой собственный вес, было 400 килограммов. В упряжке шло 16 собак, на каждую собаку приходилось 25 килограммов груза. В упряжке Журавлева было 12 собак, а на санях соответственно меньший груз. К весне мы надеялись приучить собак к нагрузке до 45–50 килограммов. Сейчас же и этого было довольно. Снег лежал сухой, сыпучий, не каткий. Собакам то и дело приходилось делать усилия, чтобы выдернуть груженые сани на вершину заструга или очередной снежный бугор. Все же продвигались мы достаточно быстро, делая в среднем 6 километров в час.

Вскоре погода начала было нас беспокоить. Небо сплошь покрылось облаками. Два часа мы шли в полной темноте. Один раз я потерял своего товарища. На мой оклик из мрака не донеслось ответа. Я выстрелил из карабина. Через минуту глухо донесся ответный выстрел. Но определить точно, откуда он исходил, было невозможно. Тогда я зажег магниевый факел. Ослепительный свет осветил мою упряжку, но еще больше сгустил мрак вокруг нее. Через четверть часа послышался скрип полозьев, голос Журавлева, и, наконец, показалась его упряжка. Дальше уже старались не отрываться друг от друга.