Под снегом. Том I (СИ) - Волков Олег Александрович "volkov-o-a"

Карандаш и блокнот для записей вернулись обратно во внутренний карман сюртука. Туран поднялся с отполированной лавки. Эмоции домашних и самого утуса Божла зашкаливают. Не будь Туран большим начальником из губернии, то хозяин дома непременно расцеловал бы его в обе щёки.

Уже возле калитки утус Божл догнал Турана.

– Мастер, – утус Божл протянул большую мутную бутыль с длинным узким горлышком и увесистый свёрток, – вот, для себя берёг. Не откажите, примите благодарность.

Мутная жидкость в бутылке очень похожа на домашний самогон, причём первач, раз хозяин дома берёг бутылку для себя. А в свёртке, Туран потянул носом, свиной окорок, копчёный. Эмоциональный фон утуса Божла светится такой радостью, такой надеждой, что отказать решительно невозможно. Одно дело взятка и совсем другое искренняя благодарность.

– Хорошо, уважаемый, – Туран передал свёрток и бутыль Смагу, – спасибо за подарок. И купите своей дочери леденец. Как знать, может быть ваш сын ещё вернётся к вам.

Глава 15. Поломанные судьбы

Саквояж криминалиста хоть и наполнен только самым необходимым, но всё равно оттягивает руку. Благодарность отца пропавшего охотника весит немало. Пришлось вернуться в Управление полиции и убрать её в сейф. Пусть уголовное дело пропахнет копчёной свининой, зато окорок ещё раньше не съедят мыши. Честно говоря, Туран рад и самой настоящей деревенской самогонке. Водка, пусть даже самая дорогая и качественная, это всё равно другое. Душа иногда жаждет вернуться в прошлое.

Следующим Туран на пару со Смагом навестил дом Саяна Тинкуна, мужа Вачизы Тинкун, ещё одной жертвы «проклятия нишранов». Только, увы, разговор с утусом Тинкуном получился совсем коротким. Он так и не сумел вспомнить ничего такого, чего бы Туран не знал из протокола. В том числе и о предположении, что на одежду Вачизы Тинкун позарился беглый каторжник.

Осталось проверить последнюю жертву «проклятия нишранов», Юрану Афрон, чей труп нашли в лесу совершенно голой. Уже в потёмках Туран с молодым помощником вышли на Первоснежную улицу всё в той же Крестьянской слободе. Пусть время непозднее, однако зимой световой день короток. Каких-либо фонарей вдоль проезжей части нет и не предвидится. Лишь свет из окон да редкие масляные фонари на крылечках разгоняют ранние сумерки.

– Мастер, а зачем нам утус Афрон? – Смаг повернул голову. – Он ведь, вроде, не при делах.

Туран усмехнулся. Молодой помощник наконец-то задал вопрос, что мучил его с того самого момента, когда они вступили на Первоснежную улицу.

– Видишь ли, Смаг, «проклятие нишранов» на проверку всё больше и больше превращается в выдумку, – Туран переступил через свежие «конские яблоки», – на череду ничем не связанных между собой событий. Однако для полной и окончательной ясности нужно допросить мужа Юраны Афрон.

– Но ведь он же ни причём. Если я правильно помню, Юрана Афрон ушла в деревню к родне, но домой так и не вернулась.

– Показания свидетелей нужно проверять, всегда. О том, что Юрана Афрон ушла в деревню к родне нам известно только со слов её мужа. Эту самую родню в деревне никто не спрашивал. Может, Юрана Афрон никуда и не собиралась. Да, Смаг, если придётся, отправимся в ту деревню, Починок, кажется.

– Мастер, мы пришли, – Смаг остановился у забора.

На фоне тёмной улицы дом номер тринадцать выделяется словно чёрная дыра на сером полотне. Даже в потёмках можно заметить, что когда-то это был хороший дом, где жила трудолюбивая семья. Но потом что-то случилось, как будто сломалось, и на него опустилось забвение. Калитка, некогда с резными узорами, распахнута настежь. Еле заметная тропка пробивается через сугробы к тёмному крыльцу. Во дворе ни одной собаки. Квадратная будка до самой крыши засыпана снегом. Дверь в сарай не просто открыта, а давно отвалилась и приставлена к стене. Внутри тишина. Если там когда-то и держали домашнюю живность, то теперь её больше нет.

Больше всего поразил сам дом. Едва Туран приоткрыл скрипучую дверь, как в нос тут же шибанула вонь прогорклого масла, мочи и блевотины. Когда же Смаг зажёг лучину, то в свете убогой свечки внутреннее убранство дома предстало в ещё более убогом и жалком виде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В избе не просто грязно и холодно, а очень грязно и очень холодно. Стол в комнате завален сухими объедками хлеба и редиски. Большие жирные тараканы валяются на полу вперемежку с соломой и осколками битых бутылок. Зев большой печи зияет пустотой. Рядом с ней валяется куча того, что не так давно было то ли шкафом, то ли сундуком.

Утус Афрон, хозяин дома, нашёлся в соседней комнате на большой деревянной кровати на груде грязных одеял под старым тулупом. Некогда полосатый матрас на вате заляпан жёлтыми пятнами. Воздух в комнате сотрясается от храпа.

Из-под ноги выскользнула пустая бутылка.

– А, чёрт, – тихо ругнулся Туран.

Кровать «охраняет» целая батарея пустых бутылок самых разных размеров и форм. Смаг поднёс одну из них к носу.

– Фу, гадость, – лицо Смага перекосило от отвращения. – Самогонка, мастер. Чохариха гнала, больше некому.

Пустая бутылка с оглушительным звоном грохнулась на пол, однако мужик в кровати даже не дрогнул.

В Империи уже много лет действует государственная винная монополия. Производить и продавать алкоголь может только тот, кто владеет специальной лицензией и платит специальные налоги. Однако в любом городе, в любой деревне в обязательном порядке найдётся умелец, который гонит самый низкопробный самогон и продаёт его за сущие совирты вконец спившимся людям. Естественно, низкая цена целиком и полностью соответствует ещё более низкому качеству. Это не первач, что преподнёс утус Божл, отец пропавшего охотника. Ещё в кабинете, в Управлении полиции, Туран не удержался, вытащил пробку и по достоинству оценил букет ароматов настоящей деревенской самогонки. То, чем воняет в доме утуса Афрона, и рядом не лежало.

– Эй! Просыпайся! – Туран грубо толкнул спящего мужика в плечо.

В ответ утус Афрон лишь глухо замычал и захрапел с новой силой.

– Бесполезно, мастер, – рядом с кроватью остановился Смаг. – Его теперь проще пристрелить, нежели разбудить. Но даже если нам удастся поднять его, он всё равно соображать не сможет.

– Сам вижу, – Туран поджал губы.

Проблема, однако. Муж Вачизы Тинкун в доску пьян. Остаётся только одно – отвезти его в Управление полиции. Иначе, не приведи Великий Создатель, он может запросто не дожить до утра. Каким бы тёплым и добротным не был бы дом, но если печь не топить день-другой, то внутри скорее рано, нежели поздно, воцарится уличный мороз.

Скрип снега и конское ржание, Туран пригнул голову. Через низенькое окошко с грязными стёклами отлично видно, как у дома напротив остановились розвальни. Из приоткрытой калитки вышла немолодая женщина в полушубке и в тёплом платке. Молодой мужчина лихо соскочил с розвальней, второй, более зрелый и солидный, остался сидеть. Наверно, жена вышла встречать мужа и взрослого сына. Даже из тёмной вонючей комнаты через давно не мытое окно отлично видно, насколько же молодой мужчина похож на женщину.

А это идея! Туран торопливо поспешил на улицу. Следом затопал Смаг.

– Подождите! Подождите!

Туран едва успел. Старший мужчина тут же натянул вожжи, тёмно-серый конь послушно замер на месте. Ещё немного и розвальни вкатили бы в распахнутые ворота во двор.

– Прошу прощения, – возле калитки Туран перешёл на шаг, – у меня будет к вам небольшая просьба.

В эмоциональном фоне старшего мужчины сверкнуло недовольство. Больше всего соседу утуса Афрона хочется уйти в тёплую избу и сесть за стол. Отец и сын изрядно устали и проголодались. Однако добротное зимнее пальто Турана и, особенно, полицейская шинель на плечах Смага Руфа заставили соседа прикусить язык.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Туран Атиноу, сыскная полиция, – удостоверение развернулось перед носом немолодого мужчины, в свете керосиновой лампы особо выразительно блеснул начищенный значок полицейского.