Из ниоткуда в никуда - Виктор Ермолин

на моих руках.

В этот же миг в джаз клубе стали происходить очередные метаморфозы: зал опустел, а тело Феликса Флеймана превратилось в окровавленную тушу степного волка. Воцарилось молчание.

По логическим законам сна в моей руке оказался топор. Я встал и резко рубанул им по мохнатой холке зверя. Голова легко отделилась от туловища. Именно ее, окровавленную, я надел на себя, а затем вышел на улицу. Безлюдная и сырая, она по-прежнему внушала мало доверия. Куда идти – подсказывала память. Преодолев знакомые сводчатые воротца, я увидел вдалеке одинокий свет лампочки-светлячка, который постепенно начинал преображаться в фразу: «… вечерний аттракцион… Вход не для вс…».

Дверь получилось найти не сразу. Багровая ржавчина стушевала ее среди красных ветхих кирпичей. Я приблизился к ней вплотную, приложил ухо и постучал. Тут же послышались шаги, и через какое-то мгновение вышел темный-темный человек без лица, перегородив проход.

– Кто вы? – раздался из ниоткуда голос.

– Петр Ершов.

– Кто такой Феликс Флейман?

– Моя персона.

– Что ты хочешь найти?

– Мою аниму.

Темный-темный человек отпрянул в сторону.

– Допускаются только сумасшедшие, плата за вход – разум. Вы готовы? – глухим голосом спросил он.

Я утвердительно кивнул и уверенно вошел вовнутрь. За плотной, закрывающей от посторонних глаз проход, вуалью показалась небольшая, синевато освещенная, круглая комната. Вдоль бархатной цилиндрообразной стены в ней ничего не оказалось, кроме трех одинаковых дверей. Следуя принципу строгого порядка, мой выбор пал на крайнюю левую.

Провернув ручку, я раскрыл проход в непроглядно-темную комнату. Стоило шагнуть за порог, как щелкнул сзади механизм, и нечто плоское и твердое вытолкнуло меня в кромешную тьму. Я оказался зажатым между двумя закрытыми дверями.

– Где же ты? – раздался до боли знакомый, но в то же время неопознанный голос.

Глаза стали привыкать ко мраку. Я запрокинул голову и стал тщательно рассматривать потолок и стены. Я понимал, чтоонауже здесь.Ееприсутствие я ощутил сразу – гадкой растянувшейся многоножки.

– Почему ты не здесь? – прозвучал неопределенный, но родной слуху бас.

Я знал – она мое воплощение страха смерти. Опрометчиво было играть с ней в гляделки, выжидать, кто падет очередной жертвой. Достаточно было ее принять, как неотъемлемую часть жизни.

– Почему не разбудишь меня?

Рука сама потянулась за ней. Многоногая тварь едва уловимо вздрогнула, но осталась неподвижно висеть на прежнем месте. Когда я схватил ее, она издала пробирающий визг, отдаленно напоминающий плач ребенка. Оставалось ее проглотить. Широко раскрыв челюсть, я запустил волосатые передние лапки в рот и дал насекомому залезть прямо в глотку. Следующим ощущением стало то, как она пробирается до груди, а затем просто замирает.

Вдруг распахнулась передняя дверь. Ставшая традиционной внезапная вспышка света на некоторое время лишила меня зрения. Когда люминесцентная дымка рассеялась и глаза привыкли к свечению, передо мной возникли трое: отец, старуха и молодая девушка.

– Каравай, каравай, кого любишь выбирай, – раздался голос слаженного трио.

Я посмотрел на свои руки – они сделались значительно меньше, словно я снова стал ребенком семи лет. Я перевел взгляд обратно на них – троица выглядела живой и счастливой. На какие-то пару секунд я даже поверил, что никакой смерти не было, что мы в настоящем, а все, что было – лишь затянувшийся страшный сон. Но лгать себе стало невозможным.

– Я люблю, конечно, всех, но… только как дорогие мне воспоминания. Вы будете жить, пока жива моя память и память тех, кто вас до сих пор помнит.

Все улыбки сошли с лиц ушедших. Раздался выстрел, и отец повалился на пол замертво. Марина пошатнулась и упала назад в раскрытое окно. Бабушку стало корежить и бросать из стороны в сторону.

Распахнулась задняя дверь. Мои ноги сами попятились назад, чтобы вернуть меня обратно в цилиндроподобную комнату. Проем впереди постепенно стал заволакивать черный густой туман. Это был знак, что должно идти дальше.

Я потянул за среднюю ручку. За следующей дверью оказалась глухая горная деревушка, погруженная в сумерки позднего вечера. Вся округа утопала в глубоком снегу. Перешагнув через порог, я моментально провалился в сугроб по колено.

Когда я обернулся, дверного проема уже не было. Вся моя одежда превратилась в драные лохмотья. На голове лишь осталась волчья морда Феликса Флеймана.

Следовало осмотреться по сторонам. Неподалеку от меня показался деревянный навесной мост, возле которого значился указатель «На Замок». Самой замковой горы не было видно. Туман и тьма закрывали ее, и огромный Замок не давал о себе знать ни малейшим проблеском света.

На горизонте из ниоткуда возник человек. Одетый в причудливое европейское платье незнамо какого-то века, он сильно смахивал на актера классического театра. В руках – длинная пика. Лицо спрятано под медвежьей маской.

– Назовись, чужестранец, – проревел грозный голос стражника.

– Землемер.

– Цель визита? – все тем же тоном продолжал он.

– Прибыл по приглашению графа.

– Значит, вы тоже приглашены на казнь?

– Да.

– Следуйте за мной.

По правде говоря, я сам не понимал, что происходит. Мысль о том, что я «землемер» пришла как-то естественно сама. Что это за деревня, кто этот человек и кого казнят – оставалось загадкой.

Постепенно стали появляться маленькие окна-огоньки. К их теплому манящему свету хотелось прилипнуть, как бабочке, но следовало двигаться дальше – сердце чувствовало, что та, которую я ищу, находится где-то рядом.

– Ждите здесь, я проверю наличие мест в трактире, – остановившись у ветхой постройки, сказал провожатый.

– Как скажете.

– Нонче все постоялые дворы забиты. На казнь съезжаются со всей округи, – договорил косолапый, и скрылся за дверью. Из здания пахнуло кислой затхлостью.

– Эй, – послышался женский шепот в переулке между домами. – Подойди сюда.

– Вы это со мной?

– Да, подойди ближе. Только тихо.

Я выполнил просьбу незнакомки и приблизился к ней на пару шагов. В тени между домами ее фигура плохо читалась. Чуть более отчетливо виднелась только морда-маска собаки.

– Мы знакомы?

– Следуй вдоль того переулка, пока не упрешься в «Театр», – сразу приступила к делу она.

– Зачем?

– Тебя там уже ждут.

– Кто?

– Узнаешь.

– А как же стражник?

– Под маской слабый, неуверенный в себе человек. Преследовать тебя не будет.

– Но ведь…

Шептунья скрылась. По неведомым причинам я почувствовал уверенность, что правильней всего будет послушать незнакомку. Шмыгнув в неосвещенный переулок, я быстро двинулся в указанном направлении, пока не уперся в забор двухэтажного дома – точной копии имения Лилии Заречной.

Увитая сухими кустами малины калитка оказалась открытой. С моего последнего посещения двор пережил сильный упадок – теперь пристройки снесены, а их доски навалены безразборными кучами, окна заколочены, и некогда ухоженные газоны погрязли в листьях, по форме напоминающих мертвых голубей.

Как пройти в переднюю, я знал еще по предыдущему опыту. Преодолев два сбитых ногами порога, я попал в зал, где некогда стоял круглоовальный стол. Там, внутри меня ждал карнавал, состоящий из зоопарка в масках.

Их было восемь. Каждый был человеком, но имитировал собой некое животное. Среди знакомых морд – только собака.

– Вот и все в сборе. Можно начинать, –