Красная жатва - Дэшил Хэммет

послушает. Найди его, ладно? Он точит на меня зуб за то, что пристукнули Джерри Хупера, а я не прочь добраться до него первым. Мое предложение такое: забудем все это на пару дней. Особо большого доверия тут не надо. Шепот никогда сам не ходит на дело, ребят посылает. Я тоже так поступлю. Соединим свои команды и провернем работенку. Уберем этого проклятого Финна, тогда у нас останется больше времени, чтобы палить друг в дружку. Выложив ему это по-тихому. Пусть только не думает, что я перед ним сдрейфил. Ты передай ему обязательно, как я тебе сказал: когда не будет Пита, очистится место, где мы сами можем сшибиться. Пит засел в Вискитауне. У меня не хватает народу поехать туда и выкурить его. У Шепота тоже. А вместе у нас хватит. Так ему и скажи.

— Шепот умер, — сообщил я.

— Да? — переспросил Рено, как будто не очень мне поверил.

— Вчера утром Дэн Ролф убил его в старом складе Редмана. Заколол тем самым ледоломом, которым Шепот прикончил девушку.

Рено спросил:

— Точно знаешь? Или трепешься?

— Точно знаю.

— Непохоже. Его ребята ведут себя, как будто он на месте, — сказал он, уже начиная мне верить.

— Они сами не знают. Он прятался, при нем был только Тед Райт. Вот Тед знал. И подзаработал на этом. Сказал, что и от тебя получил сотню или полторы, через Пика Марри.

— Я бы этому обалдую вдвое больше дал, если бы он всю правду выложил, — проворчал Рено. Потом потер подбородок и сказал: — Ну, значит, про Шепота и говорить нечего.

— Почему? — спросил я.

— То есть как — почему?

— Если его ребята не знают, где он, надо им подсказать. Когда Нунан его загреб, они же его выручили. А если пустить слух, что Магро втихую опять его засадил? Может, они снова придут на подмогу?

— Говори дальше, — сказал Рено.

— Если его дружки поверят, что он за решеткой, и устроят налет на тюрьму, то у полиции, в том числе и у ребят Пита, будет чем заняться. А пока они будут этим заниматься, ты попробуешь удачи в Вискитауне.

— Это можно, — медленно протянул он. — Надо подумать.

— Дело верное, — ободрил я его и встал. — Ну, до встречи…

— Оставайся здесь. Чем тебе здесь плохо? Там на тебя легавых напустили. А нам такой крепкий парень будет не лишний.

Это мне не особенно понравилось, однако у меня хватило ума промолчать. Я снова сел.

Рено занялся распространением слуха. Его ребята не слезали с телефона. Кухонная дверь то и дело открывалась, впуская и выпуская народ. Впускала она больше, чем выпускала. Дом наполнился людьми, дымом, тревогой.

25. ВИСКИТАУН

В половине второго Рено оторвался от телефонной трубки и сказал:

— Ну, поехали, прокатимся.

Он пошел наверх и спустился с черным чемоданчиком. К тому времени почти все уже ушли через кухонную дверь.

Рено передал мне чемоданчик со словами:

— Не слишком размахивай.

Чемоданчик оказался тяжелым.

Мы вышли всемером через парадную дверь и влезли в зашторенный автомобиль, который О'Марра подогнал к дому. Рено сел рядом с О'Маррой, я втиснулся на заднее сиденье и зажал чемоданчик между колен.

Из первого же переулка вывернула еще одна машина и пошла впереди нас. Другая двигалась следом. Скорость мы держали около шестидесяти километров — достаточно, чтобы привезти нас куда требуется, недостаточно, чтобы на нас обращали внимание.

Путешествие уже подходило к концу, когда нас потревожили.

На южной окраине города, застроенной одноэтажными домами-развалюхами, из двери высунулся человек, сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул.

Кто-то из задней машины сшиб его выстрелом.

На следующем углу мы проскочили сквозь град пистолетных пуль.

Рено обернулся и предупредил меня:

— Попадут в твой багаж — все улетим на Луну. Открывай. На месте придется работать быстро.

Когда мы затормозили перед трехэтажным зданием из темного кирпича, я уже откинул крышку.

На меня полезли со всех сторон, расхватывая содержимое чемоданчика — там в опилках лежали бомбы, сделанные из обрезков пятисантиметровых труб. Пули раскалывали шторки на окнах машины.

Рено перегнулся назад, за бомбой, выпрыгнул на тротуар, не обращая никакого внимания на струйку крови, которая внезапно появилась у него на левой щеке, и метнул свой кусок трубы с начинкой в дверь кирпичного здания.

Полыхнуло пламя, раздался оглушительный грохот. Дождем посыпались обломки. Взрывная волна едва не сбила нас с ног. Дверь куда-то исчезла.

Кто-то бросился вперед, размахнулся, швырнул адскую трубку в дверной проем. С окон нижнего этажа сорвало ставни, внутри взвился фонтан стекла и огня.

Машина, которая пришла третьей, прикрывала нас, обмениваясь выстрелами с округой. Та, что шла впереди нас, свернула в переулок. В промежутках между взрывами из-за дома доносились пистолетные выстрелы — это головная машина заняла огневой рубеж у задней двери.

О'Марра выбежал на середину улицы, сильно размахнулся и забросил бомбу на крышу кирпичного здания. Она не взорвалась. О'Марра высоко вскинул ногу, схватился за горло и тяжело повалился на спину.

Под пулями, которые посыпались из соседнего деревянного дома, упал еще кто-то из нашей команды.

Рено смачно выругался и сказал:

— Выкури их оттуда, Брюхо.

Брюхо поплевал на бомбу, забежал за нашу машину и размахнулся.

Мы повскакали с тротуара, увертываясь от летящих предметов, и увидели, что с деревянным домиком покончено. По его разломанным бокам поползло пламя.

— Есть там еще? — спросил Рено. Мы озирались, наслаждаясь новизной положения: в нас перестали стрелять.

— Последняя, — ответил Брюхо, протягивая бомбу.

В верхних окнах кирпичного дома плясал огонь. Рено взглянул туда, взял у Брюха бомбу и приказал:

— Осади назад. Сейчас будут выходить.

Мы отодвинулись.

Внутри кто-то крикнул:

— Рено!

Рено скользнул в тень нашей машины и только тогда ответил:

— Ну?

— Мы сдаемся, — прокричал грубый голос. — Выходим. Не стреляйте.

Рено спросил:

— Кто это «мы»?

— Это Пит, — сообщил грубый голос. — Нас осталось четверо.

— Иди первым, — приказал Рено, — и клешни на голову. Остальные — за тобой, по одному, с промежутками в полминуты. Пошли.

Мы прождали секунд пять, и в растерзанном дверном проеме появился Пит Финн. Руками он держался за лысину. В отблесках пламени от соседнего пожара было видно, что лицо у него в порезах, одежда разодрана в клочья.

Перешагивая через обломки, бутлегер медленно спускался по ступеням.

Рено обозвал его рыбоедом паршивым и четыре раза выстрелил ему в лицо и в грудь.

Пит упал. Позади меня кто-то рассмеялся.

Рено швырнул в проем последнюю бомбу.

Мы влезли в машину, Рено сел за руль. Мотор молчал. До него добрались пули.

Рено вовсю заработал клаксоном, а мы вылезли обратно.