Вертикаль. Как работает система Путина - Алексей Кунгуров

Глобальный конфликт между капитализмом и традиционным обществом носит не классовый, а цивилизационный характер. Первыми об этом еще во второй половине XIX в. заявили русские народники и анархисты. Они позволили себе открыто выразить сомнение в прогрессивности капитализма и в том, что именно через развитой капитализм пролегает единственная дорога к социализму. За это народники и анархисты подверглись бешеной травле со стороны как западных марксистов, так доморощенных марксофилов-западников. Да, во многом идеи народников были незрелыми, но в главном они все же оказались верны, а марксисты ошибались принципиально. Поэтому большевики, мучительно изживающие в себе марксизм, после революции обратились к народническим идеям и многие из них реализовали.

* * *

В случае революции РФ встает перед развилкой: либо разумный национальный социализм, либо здоровый национальный капитализм (капитализм незападного типа). Названия, конечно, весьма условны, но между двумя этими путями на самом деле не такая уж большая разница. Здоровый капитализм в условиях России характеризуется:

— ориентацией на внутренний рынок и максимальную закрытость от мирового рынка (жесткий протекционизм и наличие сильных таможенных барьеров, внутренняя неконвертируемость рубля);

— многоукладностью экономики, многообразием форм собственности;

— наличием мощного государственного сектора в экономике (ВПК, транспорт, ТЭК, тяжелая промышленность) и высокой степенью вмешательства государства в экономику;

— высоким уровнем социальной защиты населения.

Вполне конкретно принципы разумного капитализма сформулировал Андрей Паршев в своей знаменитой книге «Почему Россия не Америка». Разумный социализм по большому счету имеет те же признаки, только доведенные до своего логического завершения: вместо высокой степени вмешательства в экономику — централизованное государственное планирование; вместо протекционизма и таможенных барьеров — курс на максимально возможную автаркию; вместо разнообразия форм собственности — преобладание общественной собственности на средства производства; вместо высокого уровня социальной защиты — абсолютные социальные гарантии (занятости, бесплатного образования, защиты здоровья) и т. д. Это в базисе, а надстройку обсуждать, думаю, не имеет смысла. Будет ли это парламентская или президентская республика при здоровом капитализме или технократическая диктатура при разумном социализме, не столь уж сейчас принципиально. Как говорил Дэн Сяопин, не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей.

Таким образом, грядущая социально-экономическая катастрофа, ежели она не загонит страну в гроб, сможет стать порогом перехода к социалистическому обществу. И этот переход будет осуществлен вовсе не по марксистским канонам, то есть в ситуации, когда старые производственные отношения, исчерпав свой ресурс, делают невозможным дальнейшее развитие производственных сил. Все эти формализованные абстрактные схемы к реальной жизни не прикладываются…

Когда меня спрашивают, отчего я являюсь сторонником революции, отвечаю, что революция неизбежна так же, как рвота после употребления некачественной пищи — желудочные спазмы, сколь бы отвратительно не выглядели внешне, помогают избежать отравления организма токсинами. Потому считаю нужным добиваться того, чтобы страна не захлебнулась рвотными массами, удерживать которые в чреве просто бессмысленно. Наоборот, лучше стимулировать желудочные спазмы. Огонь революции дает возможность таким образом перековать государственное устройство, чтобы страна могла «уцелеть и продолжить свой независимый рост» — именно такую задачу ставил России в начале минувшего века наш великий ученый Дмитрий Иванович Менделеев.

К решению этой задачи я подхожу не с идеологических, а с сугубо прагматических позиций. Метастазированный социализм позднесоветского периода столь же противен мне, как и дикий капитализм постсоветской эпохи — это этапы одного пути в никуда. Садистские неолиберальные постулаты гайдарастов и чубайсоидов столь же нелепы, как марксистские утопии или дебилизм тотального бюрократического регулирования в экономике. Хорошо абсолютно все, что поможет нам «уцелеть и продолжить независимое развитие», а все, что помешает — плохо. Революция — это эмпирический процесс, непрерывный поиск, эксперимент, а творчеству чужд всякого рода схематизм и господство стереотипов. Разрушать удушающие сознание стереотипы — значит способствовать успеху грядущей русской революции.

Когда начнется русская революция?

Почему, интересно, многие думают, что режим в РФ рухнет из-за того, что он экономически недееспособен? Само по себе это обстоятельство ничего не определяет. Почти весь период правления Пиночета в Чили его режим пользовался народной поддержкой, несмотря на то что никаких экономических успехов хунта не продемонстрировала. Недовольные, конечно, были, были и те, кто люто ненавидел генерала-президента. Но определяющее значение имеет то, как относится к власти рядовой обыватель. Пока основная масса населения пассивно поддерживает режим, для его дестабилизации требуется очень мощный толчок. В этих условиях нечего надеяться, что правительство падет под нажимом стихийного протеста, нужны решительные и хорошо спланированные действия организованной оппозиции.

Чтобы свергнуть власть, следует, как уже говорилось, четко представлять, кому она принадлежит, и вопрос этот далеко не так прост, как кажется. Чтобы понять, кто реально господствует в РФ, достаточно ответить на два простых вопроса:

— можно ли получить большую политическую власть в стране, имея большие деньги?

— можно ли получить большие деньги, имея политическую власть?

Забудьте все страшилки про кровожадного буржуя, который по своей прихоти меняет правительства, и всякого рода формализованные аксиомы о том, что реальная власть у того, кто владеет собственностью. К сегодняшней РФ подобные наукообразные схемы не имеют никакого отношения. Собственностью можно пользоваться, не владея ею. Пример — Рома Абрамович. Можно иметь должность, не имея власти. Пример — Рома Абрамович. Можно исполнять властные полномочия в качестве наказания, фактически находясь в качестве заложника. Пример — Рома Абрамович. А ведь это богатейший россиянский буржуй, которому, казалось бы, самые высокие сановники должны в ножки кланяться. Но получается, скорее, наоборот.

Да, средней руки олигарх вполне может стать депутатом ГД. Цена вопроса — порядка трех миллионов условных единиц зеленого цвета. Но дело в том, что депутатский мандат не дает ни малейшей власти. Это просто что-то вроде членского билета элитного закрытого клуба. Депутатские корочки имеют ценность в лучшем случае как инструмент лоббирования интересов своего бизнеса. Что же касается региональных заксобраний, то здесь и того проще. Их политическое значение равно абсолютному нулю. Рядовые региональные парламентарии «работают» максимум 10 дней в году, поскольку думские сессии проводятся ежемесячно за исключением июля и августа в течение одного дня и длятся два-три часа в случае наличия кворума. Все остальное время депутаты заняты тем, что «решают вопросы». Ведь «порешать вопрос» с губернатором гораздо легче, если у тебя есть возможность хотя бы пару раз за сезон видеть его в зале заседаний думы, и ежемесячно иметь удовольствие общаться с заместителем губернатора, отвечающим за взаимодействие с законодательной властью.

То, что собственность новым русским не принадлежит, что им дали ею только попользоваться на определенных условиях, красноречиво свидетельствует пример Березовского, Ходорковского, Гусинского, Абрамовича и многих фигур калибром поменьше, вроде Чичваркина. И вообще, постулаты классического марксизма о священной и неприкосновенной (ха-ха!) частной собственности, дающей власть, сегодня выглядят анахронизмом. Контроль над средствами промывки мозгов, прежде всего за телевидением, как властным ресурсом, ныне в сотни раз важнее, чем обладание большим богатством. Сточки зрения рентабельности многие СМИ нельзя назвать бизнесом, они безнадежно убыточны. Федеральные телеканалы в РФ нерентабельны, тем не менее, за них совсем недавно происходили яростные сражения, в результате коих все они перешли под прямой или опосредованный контроль чиновничьих кланов. Во многих субъектах РФ массмедиа находятся под тотальным контролем региональной бюрократии, реже — муниципальной, но нигде совершенно не осталось СМИ, проводящих пробуржуазную антибюрократическую линию. Так у кого в руках реальная власть?

Чтобы абсолютно точно ответить на этот вопрос, достаточно выяснить, кто у кого сидит в приемной. Если в США кандидаты в члены конгресса, пусть они даже и действующие конгрессмены, не чураются лично обивать пороги шикарных офисов транснациональных корпораций, прося сделать скромный взносик в их избирательный фонд, то где вы видели подобную картину в РФ? Зато у нас даже к второстепенному замминистра всегда целая очередь из членов правления РСПП, и никак не наоборот. Что же касается взносов в избирательные фонды, то этот мелкий вопрос решается по телефону путем доведения до соответствующих лиц утвержденной разнарядки.