Костер и Саламандра. Книга первая (СИ) - Далин Макс Андреевич

С вежливыми юношами ездили наши деточки. Просто на всякий случай, потому что Валор намекнул, а Виллемина согласилась. И дельно: Байр, который сопровождал спецов, тормознул их у ворот одного о-очень роскошного особняка.

— Мессиры, — сказал он, как мне потом рассказывали, — у меня под рёбрами горит. Вы тут постойте, а я гляну.

Спецы были предупреждены, что у деточек особые полномочия, — никто не стал спорить. И Байр своей знаменитой заточкой отлично заколол… ну вот это вот. Что заводится от неумелых, но очень искренних проклятий, направленных на врагов сего дома. Спецы были простые ребята и не особо чувствительные, но тряхнуло и их, хоть они и увидели только самую малость. Зато хозяина дома выводили, заломив ему руки за спину и крайне тщательно обшарив одежду, а Байр потом очень серьёзно и внимательно осмотрел особняк, хоть расфранчённые лакеи и шипели вслед: «Горбун поганый!»

Осмотрел — и нашёл тетрадочку. С рецептами.

Что делать с такими тетрадками, Клай детишкам очень подробно рассказывал, так что в мои руки тетрадка попала совсем пустой. Но выводы делались легко.

Сам принцип был здорово похож.

Мы ещё и поэтому не слишком распространялись для широкой общественности. Никого не хотели пугать — хотя, конечно, слухи пошли. Правильные такие слухи: что те аристократы, у которых особенно крепкие родственные связи с Перелесьем, замышляли что-то дурное против ея прекраснейшего величества.

Методы дознания у людей Броука были… не средневековыми, нет. И не теми, что использовала древняя церковь. Потому что в давние времена церковники использовали совсем другие принципы. Мы с самого начала решили выбивать подобное подобным — поэтому вместе со спецами в допросах участвовали Райнор и Клай. Иногда и я, но чаще — парни.

Они меня убедили, что справятся, — и таки справлялись неплохо. Когда Иерарх уже ехал в столицу, а к празднику было готово всё, даже сотня ящиков с карамельными рыбками в подарок городской детворе, — на рабочий стол Виллемины легли очень неприятные бумаги.

Моя королева читала и кусала губы.

— Прекрасный мессир Раш, — сказала она жалобно, дочитав, — что же делать с банкирским домом «Тритон»? С Вардом? Даже если исключить всякие тёмные сделки — сколько же это информации… Наши кредиты, ценные бумаги…

Раш даже не листал блокнот, а только крутил его в руках. Думал.

— Нажать на него? — спросил Броук.

— Не знаю, — вздохнула Виллемина. — Не уверена. Ах, дорогой мессир Броук, я такая дурочка… и так боюсь уронить экономику… Мне страшно предположить, какие у Варда могут быть связи… где угодно.

— Мне кажется, вы правы, государыня, — медленно сказал Раш. — И я не уверен, что мы чего-нибудь добьёмся насилием. Совершенно не тот масштаб фигуры… И мне очень импонирует ваша осторожность. Я предложил бы сначала перепроверить и ещё раз проверить информацию — а потом внимательно отследить финансовые потоки. Возможно, перенаправить. Не спешить, не волноваться. Пока я не вижу признаков катастрофы. Будем наблюдать.

Глаза Виллемины повлажнели.

— Дорогие мессиры, — сказала она нежно, — я надеюсь на вас всем сердцем.

И мессиры миродержцы тоже повлажнели очами. Государыня на них надеется, ясное дело. Обожали они Виллемину — и она могла вить из них верёвки. Сейчас, спустя два месяца после смерти Гелхарда, они не просто к ней привыкли — они уже успели понять, что государыня у них самая настоящая, а не фарфоровая куколка на троне.

Политическая сила.

Я слышала краем уха, как Раш говорил Лиэру: какое счастье, что государыня — не по годам разумная девочка. Нам всем её Господь послал; я покрываюсь холодным потом, думая, что на троне мог оказаться упрямый дурак. Худшее из мыслимого — когда с государем не договориться, а ситуация могла так повернуться…

Они все знали, что ситуация могла так повернуться. Поэтому искренне ценили Виллемину — как коллегу.

— Как вы думаете, дорогой мессир Раш, — спросила Вильма, вздыхая, — я могу попытаться побеседовать с Вардом? Лично? Как-то разведать обстановку?

Раш чуть улыбнулся:

— Другому бы сказал «нет», но вам — не смею, государыня. Можете. И я прошу вас поделиться со мной результатами наблюдений.

— Конечно, — кивнула Вильма и взглянула на нас с Броуком. — Теперь о наших бедах с вашей стороны, дорогие друзья.

Броук ухмыльнулся, как дракон:

— Орстен может встречаться хоть с газетёрами, хоть с духовником. Он расскажет то, что надо, и так, как надо. С остальной мразью мы можем устроить хоть покаянное шествие после Новогодья. Придут к храмовым вратам босиком, с верёвками на шее — и будут каяться перед народом в чём угодно. Слякоть. Ломаются в щепки, стоит чуть нажать.

— Хорошо, — сказала Вильма. — Спасибо, драгоценный мессир Броук, я буду иметь в виду и подумаю, как сделать лучше. Но больше меня интересует не это.

— Чернокнижие? — спросила я.

Вильма кивнула чуть заметно.

— Очень глупо, — сказала я. — Они вообще не знают, что это чернокнижие. Они свято уверены, что это какие-то древние светлые обряды, чуть ли не молитвы… Та гадина, которая составляла эти подборки в тетрадочки, — у нас их ещё две штуки — использовала и священные символы. Адские чары.

Раш прижал свободную руку к груди, и я поняла, что он Око-то носил, хоть и ужасно вольнодумствовал в присутствии Элии. А Броук добавил:

— Я вообще не представлял, что люди могут заниматься такой лютой мерзостью. Растапливать огарки храмовых свечей, государыня, смешивать с могильной землёй… — и содрогнулся.

Вильма приподняла бровь:

— Ничего себе — светлый обряд…

— Боевые заклинания, — сказала я. — То ли языческие, то ли даже вообще имеющие отношение к обрядам Сердца Мира и Святой Розы. Они очень искренне в это верят. У них в Перелесье развелось множество каких-то бабушек, дедушек… лекарей, знахарей… При дворе Рандольфа тоже есть такие: астролог, алхимик и пожилая дама якобы из какого-то лесного скита. Рассказывают о чудесных исцелениях… в общем, у них там много интересного. Может, я сильно ошибаюсь, Вильма, но, по-моему, это что-то вроде диверсии.

— Рандольф тоже собирает и использует тайное знание, — кивнула Вильма. — Только сделал ставку не на некромантов… дельно… некромантия — редкость, от простецов некроманты стараются скрываться. А он, я думаю, сам простец, он не знает, как подобраться к обитателям Сумерек. Вот и решил использовать то, что при известной беспринципности доступно всем. Интересно, сколько можно играть с адом в такие игры?

— Знаешь, дорогая, — сказала я, — Рандольф должен сейчас прекрасно себя чувствовать. И очень возможно, что будет дивно чувствовать себя много лет… если он впрямь знает, как обращаться с такими вещами.

— Но ты же говорила, что чернокнижие быстро убивает душу? — удивилась Вильма.

— Да, — сказала я. — Если только Рандольф не пошёл дальше и не заключил договор с Теми, пообещав кровавые жертвы. Мне уже кажется, что он подкармливает ад душами наших аристократов. Те сожрали королеву, представляешь? Представляешь, что именно он может за это получить?

Взгляд Виллемины сделался прозрачным, а лицо — страшно спокойным.

— Значит, война ему очень выгодна… — сказала она, еле шевеля белыми губами. — А ещё это означает, что, останься Эгмонд в живых, Рандольф претендовал бы не только на наши порты… он имел в виду ещё и души жителей Прибережья… Эти тетрадки — эксперимент, да, Карла?

— Я уверена, что так, — сказала я.

— Как интересно, — заметил Броук. — Почему-то именно там, где хозяйничает Святая Земля, чаще всего заигрывают с адом.

— Закономерно, — сказала я. — Демоны легче всего прячутся в храмовой тени. И искушения там самые сильные. Церковь может помочь, да что — спасти… но при условии, что её адепты не поддаются на эти самые искушения. А они — тоже люди. К тому же с них особенно много спрашивается. Аскеза, самопожертвование… а не хватило духу — и всё, ад слишком близко.

Раш смотрел на нас широко раскрытыми детскими глазами. Как Лиэр, когда мы рассказывали ему о некромантии на поле боя… Даже мессиры миродержцы поражаются и ужасаются самым трогательным образом, подумала я, что уж говорить о простых людях, которые прекрасно живут на светлой стороне, без всяких Сумерек, и знать не знают ничего, кроме молитв, выученных ещё в детстве…