Человек войны - Андрей Негривода

Вот сейчас, в 5 часов 20 минут утра, начиналась его новая жизнь. Новая жизнь! В чужой стране! И он пытался все забыть, но память...

Память!.. Никогда не давала ему покоя и не отпускала от себя.

Она, зараза, всегда напоминала ему о том, кто он есть на самом деле...

Часть четвертая

Я теперь «пиджак»?..

...К тебе, задыхаясь от бега,На горе свое тороплюсь...

2003 год. Израиль

...Жизнь потекла своим чередом.

Размеренная... Да, в общем-то, нет... Просто теперь у Андрея появились совершенно иные заботы. Теперь у него был сын.

Чтобы иметь возможность видеть его почаще, Андрей устроился на какой-то частный заводишко ночным охранником. В этой будке он просиживал с 6 вечера, когда закрывался единственный цех и он оставался один на всей территории, до 10 утра, когда приезжал на работу старший мастер, который открывал двери цеха. После этого Андрей садился на велосипед и через полчаса уже открывал двери своей «конуры». Душ, чашка кофе...

В 11.00 он уже звонил в дверь Лины – с Максиком пора было гулять.

Несколько бутылочек со смесью, с водой и...

Три часа по улицам, набережным, по парковым аллеям, потому что сон на свежем воздухе – это самое лучшее, что можно придумать для того, чтобы карапуз вырос здоровым и сильным.

Он жил своим сыном и был почти счастлив.

Но...

Иногда на него накатывали такие цунами памяти и ностальгии, что он просто не сдерживался и звонил... Звонил в Одессу, чтобы хоть так издалека прикоснуться к своей родине и услышать голоса тех, кто ему был по-человечески дорог – там, в Одессе, жила его уже давно прошедшая юность...

8 марта 2003 г. Синичка

...В трубке телефона-автомата, стоящего в центре города, долго раздавались длинные гудки. Андрей уже совсем решил было повесить трубку, как вдруг:

– Алло?! – произнес в трубку сонный и такой родной голос. Часы показывали 23.40.

– С праздником, Синичка!

– Андрюшка! Спасибо, родной. Ты почему не звонил так долго? Полгода прошло!

– Да времени все не было.

– Занят очень?

– Не то чтобы... Но тебя поймать дома можно только поздно вечером, а я в это время, как правило, уже сплю или на работе.

– У тебя что-то случилось?

– Нет. С чего ты взяла? Просто хотел поздравить тебя с праздником!

– Ты же меня обманываешь. Не стыдно? Ты всегда звонишь тогда, когда тебе плохо.

– В порядке у меня все. Работаю.

– Когда приедешь?

– Слушай, Синичка, не дави на больной мозоль. Сам хочу – соскучился я за Одессой... Да и родители уже в возрасте.

– А знаешь, Андрюша, я ведь помню, как ты позвонил мне в первый раз из Израиля.

– Да? А я уже и не помню. Кажется, что это было сто лет назад.

– Семь с половиной, Андрюша.

– Расскажи мне. А то у меня, как в песне: все, что было не со мной – помню. А вот, что со мной – не помню ни хрена!

– Тебе тогда было плохо. Ты был дома, один. В инвалидной коляске – ну после того, как ты там, на стройке разбился...

– И я тебе все это рассказал?!

– Да, Андрюша! Ты всегда мне звонишь, когда тебе плохо. Уже тринадцать лет!!!

– Идет время... Я уже начал забывать твое лицо. Я уже даже не прошу, чтобы ты прислала свою фотку. Устал за восемь лет. А ты не хочешь, чтобы я увидел твое лицо.

– Ты сам виноват! А может быть, и не виноват. Только тогда, весной в 90-м, когда ты вернулся из госпиталя, мне показалось, что ты испугался наших с тобой отношений.

– Не знаю, Синичка, все может быть...

– Только не с тобой!.. И женился ты тогда с перепугу, на первой встречной, подвернувшейся под руку!

– Я прожил с ней семь с половиной лет! И она родила мне дочь!

– Только семьи все равно нет! Я ведь помню, как ты не хотел ехать в этот Израиль. Зачем же поехал?!

– Эх, Танюшка! Если бы ты все могла знать про меня...

– А что нужно знать? Ведь ты же не любил ее никогда! Ну, скажи честно! Не любил?

– Это уже давно неважно... Теперь уже ВСЁ ДАВНО ЗАКОНЧИЛОСЬ!!!

– А я знаю! Ты очень хороший, добрый и абсолютно бескорыстный джентльмен. И бабы тебя любят именно за это! А еще, за твою надежность во всем. Но, вот только...Ты всегда будешь один. Я не права?

– Права, наверное...

– А знаешь, почему? Потому что тебя, в твоей АРМИИ, научили всему, кроме как любить. Нет, не телом – тут-то ты ас! Ты душой любить не умеешь!

– Зачем ты так, Синичка?

– А затем, что мне уже тридцать, скоро тридцать один – у меня толпы поклонников, а я, как дура, все тебя жду!!! Тебе нравится мучить женщин?

– Я никого не мучаю, Таня!

– Мучаешь! Изысканно, как средневековый инквизитор, прости. Потому что боишься нас, мне так кажется... А еще, тебе просто не нужна женщина в доме – ты все умеешь сам.

– Это плохо?

– Это-то хорошо, Андрюша, но не до такой же степени. Где этот видано, чтобы муж жене платье по фигуре ушивал?! Руками!!!

– А это ты откуда знаешь? – У Андрея отвисла челюсть.

– А я, милый ты мой, уже почти шесть лет хожу к твоим родителям. С мамой твоей мы большие подруги. Должен же им кто-то помогать...

– Там Игорь рядом.

– Игорь твой больше с отцом общается, в гараже около вашей жестянки сидят. А я – с мамой. Вот так и заменили им сына непутевого...

– Я не знал. Ну, Медведь! Позвоню – дам просраться, почему молчал столько времени!

– Не надо – это я его попросила. Обещай мне, что ничего ему не скажешь. Обещай!

– Ладно. Обещаю.

– Так вот, Андрюша. Раз уж у нас пошел с тобой такой разговор, откровенный, я хочу тебе многое сказать, а то пропадешь опять на год. У тебя как со временем?

– Я оплатил часовой разговор с Украиной.

– Вот и слушай теперь. Ведь это ты мне позвонил. Слушаешь?

– Слушаю, слушаю...

– Дурак ты! Тебе не слушать надо, а возвращаться.

– Теперь уже не могу. Поздно!

– Знаю! У тебя сын родился.

Сердце в груди Андрея ухнуло куда-то вниз, к коленям.

– Что молчишь?

– Родился... Четыре с половиной месяца назад. Максимом назвал. Он очень славный!

– Я знаю, Андрюша. Я видела его фотографии, – грустно проговорила она. – Но ведь у нас с тобой тоже мог бы быть сын... Или дочь... Родился же у Ирины Богдан...[45]

– Слушай, Танюха! Ты откуда все это знаешь? – Он был в нокауте. Давно женщина не отвешивала ему таких оплеух.

– От верблюда. И уже давно...

– Ну, хорошо. Давай, вываливай все, что знаешь.

– Не боишься? Ведь пропадешь потом надолго, а может, и навсегда... Я тогда себе не прощу!

– Не пропаду! Мое слово знаешь.

– Хорошо. Слушай тогда. Ты, когда в этот свой Израиль уехал – я места себе не находила. Ты ведь столько лет ко мне ходил. Не нужна тебе была твоя жена! Ты был мой. Потому что я ничего от тебя не требовала. Когда хотел – приходил, когда хотел – уходил. Мы ничего друг другу не обещали, а это оказалось сильнее всяких там клятв. Правда, ей я очень завидовала – ты женился потому, что она забеременела. Рыцарь! Джентльмен! А я, сколько ни старалась, так и не смогла... За столько лет – ни разу не угадала, дура! Ну вот. А потом что-то у тебя произошло, и вы уехали, срочно как-то, с бухты-барахты. Как будто убегали от кого-то. Ну, я к Игорю приехала как-то и давай его пытать.

– И что?

– Успокойся. Этот сфинкс мне толком ничего не сказал. Дал адрес вашей боевой подруги в Николаеве, мол, женщины всегда найдут общий язык. Вот мы и нашли. А потом мы с Иришкой в Москву ездили к той медсестричке из госпиталя. Помнишь ее?

– Ольга?!

– Помнишь! Да, Ольга! Так вот, Андрюшенька, мы лучшие подруги. Ездим друг к другу в гости. Проблемы наши женские сообща решаем. Богдана воспитываем втроем. Он иногда у меня гостит, иногда у Оли в Москве... А знаешь почему так? Потому что делить нам нечего, точнее, некого. Далеко ты. Очень... Мы тут. Как три бывшие жены. Хотя уверена, что если бы ты вернулся, то эта дружба развалилась бы, в тот же день. Вот такие дела... Сидят три молодые, красивые, чего и скрывать – сам знаешь, бабы и ждут своего Андрея. И гадают – к которой он придет в первую очередь. Хорошо хоть Богданчик есть, один на троих...

– Бог ты мой! Вы там все с ума посходили?!

– Нет, Андрюша, просто собрались три несчастные бабы, которые любят одного мужика. А он не любит никого, и себя в том числе – он одинокий волк.

– Во узлы-то заплелись! – Он был убит новостью наповал.

– А скажи честно, только пообещай, что честно! Обещаешь?!

– Постараюсь. Я ведь тебе не врал никогда. Хотя и всей правды не говорил...

– Ты ее любишь? Ну, мать твоего Максима.

– Не знаю, Синичка, и это – честно! Все очень сложно... Я хотел сына, она его родила... А вот с ней самой... Не знаю!

– Не умеешь ты любить, Андрюша. Потому и живешь один – не нужен тебе никто. И тебя нужно принимать именно таким: надежным, но независимым.

– Это не так! Я люблю своего сынишку, я люблю свою дочь, родителей!

– Как же ты не поймешь, что это – другое?! Приезжай! Я докажу тебе, что и женщина не только «друг человека», а и человек, который может быть полезен и нужен, даже такому, как ты!