Земля предков - Алексей Живой

— Что это? — спросил Федор, напустив на себя простодушный вид. Он подозревал, что ответ ему уже известен.

И не ошибся.

— Это и есть обсерватория, откуда мы наблюдаем за звездами и слушаем, что говорят боги, — пояснил Итао, — ты говорил, что знаком с ними. Разве у вас они выглядят иначе?

— Немного, — кивнул Федор, — я же не ученый.

Он кивнул в сторону близкой обсерватории и уточнил:

— А можно взглянуть, что внутри?

Ответа вновь пришлось ждать целую минуту.

— Вход туда разрешен только избранным, — произнес наконец Итао, — все они жрецы ягуара. Но…

Сделав несколько шагов в сторону жертвенных скамей, Итао закончил мысль:

— Но ты особым образом связан с ним, так что… я возьму тебя с собой. Один раз. Но сначала я покажу тебе то, зачем мы сюда пришли. Следуй за мной.

И он привел изумленного Федора к месту, где убивали несчастных пленных. Охрана, чуть поотстав, следовала за ними. Бежать отсюда было некуда.

— Я думал, мы будем смотреть храм и обсерваторию, — пробормотал Чайка, невольно взглянув на темные от крови камни. Не понравилась ему как-то вся эта странная подготовка. Да дух здесь был просто жуткий, хотя скамьи и мыли, похоже, после ритуальных казней.

— А мы и смотрим храм, — спокойно пояснил Итао, в глазах которого внезапно появился и погас хищный огонек, поразивший Федора, привыкшего считать своего учителя едва ли не мягким человеком, склонным к изучению иностранных культур, — ты стоишь в самом его сердце. Ведь в крови и сердце каждого из людей живет душа, данная ему Питао-Шоо. И он требует от нас, чтобы мы посвящали ему лучших из нас. И мы отдаем ему лучших, — выпуская сердце на свободу. Завтра, на глазах тысяч сапотеков, здесь будет принесен в жертву Уанусуко, наш второй жрец.

— Чем он провинился? — воскликнул Чайка, поздно сообразив, что сказал лишнего.

— Быть принесенным в жертву ягуару — это большая честь, — произнес Итао, вновь став серьезным. Федору даже показалось, что в мягком голосе ученого сапотека вдруг зазвенела сталь, — многие дожидаются этого очень долго.

Впрочем, голос сапотека снова смягчился, став обычным, похожим на голос доброго учителя, объясняющего терпеливо задачу.

— Уанусуко знаком народу сапотеков, — закончил он свои объяснения, — и завтра весь город будет завидовать ему.

«Ну да, конечно, обзавидуются. Хороша свобода, — подумал Федор, с лица которого не сходило хмурое выражение, — особенно когда ему вырежут сердце. Вот как здесь, значит, расправляются с теми, кто мешает продвигаться по службе. А наш „учитель“ совсем непрост. Железная рука в бархатной перчатке. Ишь, как глаза засверкали от предвкушения завтрашнего удовольствия. Видать, этот Уанусуко ему хорошо насолил чем-то или засиделся на своем месте дольше положенного».

Но вслух Федор ничего не сказал. Даже попытался изобразить, что полностью согласен и принимает местные обычаи, а несчастному Уанусуко оставалось только позавидовать.

— Таковы обычаи сапотеков, — словно прочитав его мысли, проговорил Итао, — почтение к богам прежде всего.

— Это, конечно, — кивнул Федор, — мы тоже чтим своих богов.

— А теперь следуй за мной, — предложил Итао, — я покажу тебе обсерваторию.

Чайка с большим удовольствием последовал за ученым сапотеком. Им оставалось пройти не больше сотни узких ступенек по специальной лестнице, начинавшейся чуть в стороне от того места, где заканчивалась главная широкая лестница, ведущая на вершину ступенчатой пирамиды.

За это недолгое время Федор, подгоняемый своим любопытством и охранниками, шедшими неотступно за ним, успел немного рассмотреть город и даже окрестности. С такой высоты он смог запечатлеть в своей памяти прямые и длинные улицы, разрезавшие город на широкие ломти кварталов, мощную стену, надежно отделявшую Монте-Альбан от внешнего мира, и то, что их тюрьма действительно находилась буквально в двух шагах от этого оборонительного сооружения. И все же он подумывал о канале с водой, который делил город на две части, поскольку прорваться незамеченными к главным воротам и тем более пройти сквозь них представлялось полным безумием. Отсюда было легко различимо огромное количество красных щитов, блокировавших все подходы с обеих сторон к городу сапотеков. Они постоянно меняли своими действиями направление движения той длинной змеи из людских тел, что непрерывно ползла в город из долины, собираясь внизу.

«Итао сказал, что завтра праздник, — вспомнил Федор, преодолевая последние ступеньки, — значит, весь город будет забит народом. Массы крестьян, которые не знают друг друга. Суматоха — это хорошо. Это нам только на руку. Да и лодок должно быть предостаточно. Эх, посмотреть бы на канал хоть одним глазком».

Вскоре они поднялись к самому входу в небольшую обсерваторию, вблизи оказавшуюся не куполом, а скорее малой копией самой гигантской пирамиды Питао-Шоо, ребристой и выложенной камнем в несколько уровней. Правда, кладка стен была просто отменной, а сами каменные блоки идеально подогнаны. Федору невольно бросилось в глаза, что «каменные кирпичи» даже в стенах обсерватории были очень большими, не говоря уже о блоках, из которых было сложено основание самой пирамиды. Такой блок весил тонны, его не поднять не то что двум сапотекам, а и двум десяткам самых сильных воинов или рабов. «И как они смогли такое сваять? — подумал Федор, останавливаясь вслед за Итао, у входа в обсерваторию, — тут без крана не обойтись. А спрашивать уже неудобно, опять скажет, боги помогли. А может, и правда помогли?»

Итао посмотрел на командира охранников и жестом приказал ему оставаться здесь, со всеми своими людьми. Дальше вход для простых смертных был закрыт. Федора же пригласил идти за собой, впервые за время познавательной прогулки по городу, оставшись с ним наедине без охраны. То ли сапотек действительно решил, что Чайка безопасен и уже окончательно готов перейти в его веру, то ли решил, что бежать отсюда просто некуда. А, может, наоборот, проверял и провоцировал.

Замерев на мгновение у входа, больше напоминавшего чуть расширенную щель, Итао исчез внутри пирамиды-обсерватории. Чайка последовал за ним.

Сделав несколько шагов, он зажмурился и даже остановился от неожиданности. Первое время его глаза привыкали, поскольку здесь было почти темно. Солнечный свет проникал внутрь сквозь три отверстия разной длины — от нескольких метров до одного, совсем крошечного — и высвечивал на полу какие-то странные символы. Когда глаза привыкли, Чайка заметил, что были в стенах и другие отверстия, сейчас закрытые каменными вставками. Видимо, наблюдения за разными секторами неба — местом жительства богов — проходили в разные промежутки времени, и местным астрономам требовалось менять угол обзора, не имея возможности просто повернуть телескоп. Честно говоря, приглядевшись к «оборудованию» обсерватории, Федор был откровенно разочарован. Никаких телескопов или иных диковинных приспособлений, подаренных инопланетянами, он здесь не увидел. Если не считать странной формы постамента, возвышавшегося в самом центре и похожего на пульт дирижера, изготовленный из камня. Возможно, и другие приспособления для общения с миром богов имелись, но были спрятаны от глаз посторонних. Хотя Итао и уверял его минутой раньше, что никто из посторонних сюда никогда не входил.

И все-таки здесь было интересно. Чайка вдруг вспомнил, что первым из европейцев, да что там, вообще первым из людей Старого Света стоит в святая святых сапотекских жрецов посреди древней Америки. «Да, Колумб и Америго Веспуччи просто сгорят от зависти, — ухмыльнулся Федор, рассматривая незнакомые символы на полу, — когда узнают, что их опередили. Не говоря уже про испанцев. Да, каких к черту, испанцев… Если мы выберемся отсюда, Карфаген будет здесь первым. И тогда…»

Чайка изумился полету своей мысли, представив, что произойдет в будущем с историей этого континента, когда его первыми «откроют» обитатели Карфагена. Все пойдет совершенно иначе. «Хотя как же те, на кораблях с треугольными парусами, — вспомнил Федор, продолжая разглядывать загадочные символы, которых в процессе обучения он еще не встречал, — они ведь были здесь раньше».

Однако потом он мысленно махнул на своих предшественников рукой. «Ну, были да сплыли, — подумал он, мгновенно повеселев, словно решил гигантскую проблему, — кто это был, неизвестно. Кто их потом вспомнит? Даже сам Итао никогда их не видел. А в этой ситуации главное не то, кто первый, а у кого кораблей и пушек больше. Вернее, оружие лучше. Судя по тому, что я успел увидеть, у Карфагена оно гораздо лучше. А значит, и шанс „подружиться“ с местными товарищами выше, чем у остальных».

Итао стоял в нескольких метрах, не мешая Федору наслаждаться величием научной мысли сапотеков. Он сам был занят внимательным осмотром конструкции, что возвышалась в центре обсерватории и была высотой примерно в рост среднего сапотека. Вернее, как показалось Чайке, после того, как он перевел свой взгляд со странных символов на своего провожатого, сапотек внимательно изучал скользившую по земле тень от этого каменного пюпитра. Тень медленно передвигалась по кругу из символов, в центре которого находился огромный рот и глаза какого-то существа — не то человека, не то дракона. Вокруг этой головы Чайка разглядел четыре квадрата, заполненных мелким узором, еще две морды с оскаленными клыками, отдаленно похожими на ягуара. Вся эта композиция из ртов и голов была вписана в круг, состоявший из отдельных рисунков, а этот круг находился еще в одном.