Иноверка (СИ) - Ульяна Волхова

— Но сейчас я не могу фотографировать даже обычным фотоаппаратом, не говоря уже об технологии… — кто-то пропищал и, судя по всему, этим кто-то была я.

— Поверьте, исследовательские группы быстро не создаются. Мне нужно посмотреть, специалисты каких профилей необходимы, какой квалификации, а ещё придумать на базе чего будут происходить исследования… Это где-то будет месяца два. У вас будет время прийти в себя.

— Но у меня уже было два месяца и даже больше!

— Но тогда у вас не было цели. Вы запутались, потерялись и не знали, как жить дальше. А сейчас у вас цель есть. Только представьте, скольким людям вы поможете. Сколько из них избегут судьбу вашей сестры? К тому же, это реальный шанс для вас стать кем-то. А ещё как-то искупить вину, если вы считаете, что она за вами есть. Так что решайтесь…

И я решилась.

А потом были два года благословенного ада… Сначала два месяца борьбы с собой за возвращение своих навыков. Это было сложно, но, как оказалось, возможно. Дарина была права. Мне не хватало мотивации, цели. А ещё угнетало подвешенное состоянии, но, как только появилась возможность на прояснение, я смогла, я справилась.

Более того, в моих снимках появились новые грани, которых раньше не было. Нет, я и раньше была неплохим фотографом, но… Это не объяснить. Как объяснить, почему из двух, на первых взгляд, одинаковых предметов одежды выбираешь один. И этот один становится любимым. При том, что фасон, цвет, украшение, крой практически идентичны, да отличия есть, но они настолько мелкие, что сразу их и не раскроешь.

Или как объяснить, почему из двух фильмов(допустим, ремейки. Причём настолько близкие, насколько это возможно) с практически одинаковым сюжетом, с одинаково хорошими декорациями и талантливой актерской игрой… Над одним ты смеёшься, плачешь, переживаешь, а другой оставляет лишь приятное послевкусие и желание в очередной раз просмотреть первый…

Я не знаю, как это объяснить, да, по сути, и не стремлюсь. Только знаю, что данная метаморфоза произошла и с моими работами.

— Это удивительно… — пораженно произнесла Дарина, как только я принесла окончательный результат своей пытки. О да, эта женщина требовала чуть ли не недельных отчетов по моим копаниям в себе, но только теперь была довольна. И я-таки была с ней солидарна.

— Ты как раз во время. Успела. — сказала она, оторвав глаза от снимков и посмотрев на меня в упор. — Исследовательская группа полностью укомплектована и начнет свою работу со следующей недели. Как только выйдешь, обратись к моему помощнику — он выдаст тебе все необходимые материалы и проинструктирует, если возникнут вопросы… И да, я заморозила лицензии на использование «активной технологии», до конца ваших исследований и проверки результатов.

— Хорошо. — кивнула я, понимая, что аудиенция закончена и собираясь покинуть кабинет. Хотела сэкономить время госпожи Вольн, ведь она была одним из самых удивительных людей, которых я знала. Трудоголик, который умудрялся тянуть на себе и административные вопросы(да, значительная часть падала на плечи заместителей, но всё же..), разработки(правда, те которые были ей интересны либо со стороны сложности или уникальности решения, либо самой конечной цели. А таких было много очень много), но всё это до определенного времени, пока часы не пробьют конец рабочего дня. Ведь с этого момента госпожа Вольн летела домой, где её ждала семья. Поэтому день у неё был насыщенный: буквально, каждая минута на счету.

— Хлоя, — окрикнула она меня. — я очень рада, что ты в моей команде…

— Я тоже рада. — призналась я и улыбнулась, а она — мне в ответ.

* * *

— Знаете, я как-то её спросил, где она только энергии берет. — начал сплетничать помощник Дарины, когда я подошла к нему за разъяснениями.

— И что? — заинтересовалась я.

— Она лишь улыбнулась и сказала, что просто она счастливый человек, который имеет возможность делать только то, что нравиться, а что нет она всегда сможет скинуть на кого-то.

— И много таких дел? — спросила, улыбнувшись.

— Кто знает. — пожал плечами парень. — Но её замы жалуются, что мало, хотя их суждениям доверять не стоит… Такие же трудоголики!

— А сам? — рассмеялась я.

— А я только учусь!

Да, это действительно было так. Довольная жизнью Дарина Вольн привлекала к себе таких же довольных людей. И, признаться честно… Я тоже желала заразиться этой летающей по воздуху простудой!

И-таки заразилась. Правда, не сразу… Для этого, как я уже говорила, понадобилась два адских года… Года, когда я иногда даже засыпала стоя, напоминая самой себе лошадь!

А вы попробуйте делать до тысячи снимков день! Причем снимков, на самые разные темы. Там была и живое, и неживое, реально существующие объекты и абстракции, явление природы, природа и нагромождения человеческой мысли. И да, всё это я должна была снимать с самыми разными эмоциями… И да, фотографировать приходилось и обычной камерой, и «активной технологией».

Не знаю, что спасло меня от профессионального выгорания. Возможно, что всё это было ново, необычно и интересно. Возможно, что наша команда состояла из людей доброжелательных и увлеченных, опять же трудоголиков. А ещё результаты были видны практически сразу! Все мои фото проверяли на искусственном разуме с восприятием максимально приближенном к человеческому. И да, об этих результатах мне сообщали в доступной для моего понимания форме. Личное пожелание Дарины Фольн, за которое я ей очень-очень-очень благодарна…

За время подобной работы мы собрали достаточно материала, чтобы Дарина смогла сделать адекватную заглушку…

Теперь у кулона «активности» появились режимы, который позволял делать фото для определенных целей и определенной аудитории. Но на это ушёл третий год…

Правда, конструирование меня не касалось. Это время я провела несколько иначе. Я и новая команда, состоящая из преимущественно психологов и опять же собранная Дариной, посещали самые разные лагеря адаптации: для жертв насилия, для беженцев… Их было много, очень много. Так много, что постепенно они стали сливаться для меня в один большой.

Слишком много переживаний, энергии было на всех потрачено. Слишком много и одновременно мало, ведь не было объективной возможности спасти всех… Поэтому, полагаю, что моя память просто решила поставить фильтр. И не могу сказать, что я ей не благодарна за это!

Но один эпизод я не забуду никогда. К счастью…

Это случилось в одном из лагерей беженцев для сирот. Последнем из лагерей, что мы должны были посетить. Ему уделялось особое внимание, поэтому здесь мы должны были проработать месяца три.

В какой-то из дней я честно разговаривала с детьми, играла с ними, делала снимки, показывала им их, что-то рассказывала и объясняла. В общем, занималась своими обычными полномочиями. Ни больше, ни меньше… Вот только в какой-то момент поняла: всё, бобик сдох. Не могу больше! Благо, случилось это пренеприятное открытие ближе к концу моей смены и меня заменили дипломированные психологи.

А я пошла искать какое-нибудь уединенное местечко… Чтобы прорыдаться от усталости и бессилия.

Осмотрев территорию, обнаружила, что под моей запрос подходит только густые заросли кустарника. Не очень удобно, конечно, но точно никто не полезет. Да и, безопасно, ведь для данного лагеря адаптации не просто так выбрали это место.

М-да, согнулась в три погибели и поползла и даже среди, корней и прочего нашла местечко, где можно посидеть, обняв колени. Вот в них я и уткнулась, позволяя горьким ручейкам стекать из моих глаз и ползти дальше по щекам.

Внезапно раздалось шевеление веток, а затем что-то или кто-то оказался рядом, а я окаменела. Говорили, что это местность полностью безопасна: здесь нет ни змей, ни ядовитых ящериц, ни диких хищных животных…

— Кто здесь?! — раздался тонкий детский голосок. — Это моё убежище!

— Я. — раздалось нечто писклявое от меня. — И прости…

Я подняла свое, полагаю, перемазанное лицо с невысохшими слезами и уткнулось в такое же только детское.

— Ну ладно, — раздалось добродушное. — сиди уже, только мне не мешай.

— Хорошо! — кивнула я, а ребенок, мальчик лет восьми устроился рядом в примерно в такую же позу, как и я, — и мы сидели рядом и рыдали тоже вместе.

— Что у тебя произошло?! — первым пришёл в себя он.

— Ничего не получается. Устала. Злость на несправедливость… — стала высказывать всё, что накипело. — Надоело быть сильной, но нужно.

Я высказалась, а потом до меня таки дошло, что и кому я это говорю!

— Прости. — непроизвольно сорвалось.

— Ничего. — улыбнулся он совсем недетской улыбкой, впрочем, если учесть, что пережили эти дети, неудивительно. — Ты мне нравишься.

— Что, правда? — удивилась я.