Руна жизни - Роман Перин

— У вас есть опыт семейной жизни, вы ценный мужчина.

— Но у меня неудачный опыт.

— Если вы попали в Систему, значит с головой и со здоровьем у вас всё в порядке. Таких мужчин осталось не так много. Почему вы развелись?

— Она была патологически ленива. Я думал, что со временем втянется в семейную жизнь, научится заботиться о доме, о муже. Если бы она была не очень красива, я бы столько не выдержал.

— А я думала, что мужчина ради «очень красивой» может многое стерпеть.

— Можно многое, но к красоте тоже привыкаешь, а в семейной жизни это не решающий фактор.

— Так что же нужно вам, мужчинам?

— За всех мужчин не скажу, но для меня важно, чтобы женщина была заботливым хранителем домашнего очага, этакой бобрихой.

— Ха-а-а, как бобрихой? Такое первый раз слышу. Вы меня развеселили. Теперь я буду спрашивать у мужчин: «Вы хотите, чтобы я стала вашей бобрихой?». Ха-ха-а…

Пикин специально сказал про бобриху, чтобы развеселить Таню. И наслаждался её смехом.

— Можно я вам дам кличку. Ха-а-а!

— Надеюсь, не обидную?

— Нет, вы её сами придумали. Я вас буду тайно звать «бобер». Ха-ха-а…

— А почему «бобер», а не «бобёр»?

— Так прикольнее. Да и для «бобра» вы ещё молоды.

— Ладно, зовите «бобер».

— Вы мне начинаете нравиться, — Таня широко улыбнулась, и кончики её волос попали ей в рот. Она закусила их, как матрос ленты бескозырки, изобразила на лице гримасу «идущего в атаку» и втопила педаль газа, быстро набрав скорость.

— Таня, Таня, осторожнее, был дождь.

— Не боись, «бобер», прорвёмся, — сквозь зубы сказала она и рассмеялась.

Пикин чувствовал, что он сейчас счастлив, и был готов с Таней поехать хоть на войну, лишь бы быть рядом. Она была тем типом девушки, о которой хочется узнавать всё новое и новое…

Пикин успешно закончил обучение и был командирован в Новороссийск. Выполнив задание по установке личного контакта с нужными Системе людьми, он собирался домой, всё ещё ощущая последствия отравлении клофелином. Вечером в ресторане гостиницы за столик подсела красивая девушка с лёгким намёком на доступность, сказав, что это её любимый столик. В планы Пикина никакого случайного знакомства не входило. Когда она успела влить клофелин в кофе, Пикин не заметил, но вовремя почувствовал его воздействие, чему помог курс «Яды и иная фармакология». Стремительно поднявшись в номер, Пикин вызвал рвоту и выпил большое количество воды, с трудом дойдя до кровати. Он понимал, что девица явно не из конкурирующей структуры, а простая «клофелинщица», которой нужны были его кошелёк и ключи от номера.

Телефонный звонок раздался, когда Пикин уже собирал портфель, чтобы отправиться на вокзал.

— Андрей Романович, Николай Евгеньевич просил вас лететь самолётом, расходы мы берём на себя, — сказал знакомый женский голос с идеальной дикцией.

Базунов был чёрен. На столе стояла литровая бутылка водки наполовину пустая.

— Николай Евгеньевич, что случилось? — спросил испуганный Пикин, которого срочно привезли с объекта «по требованию шефа».

— Садись, Андрюша. Сегодня можно на «ты», — глаза Базунова были красными и выплаканными. — Налей, налей стакан и выпей, не чокаясь, я уже не могу. Мы слишком русские, чтобы не пить с такого горя. Вот ещё бы отучиться пить с радости.

— Вы не терзайте, я не мальчик! — наливая стакан, сказал Пикин внезапно севшим голосом, уже почувствовав причину беды.

— Тани больше нет, — почти шёпотом сказал Базунов.

Пикин замер. Так они в полной тишине просидели долго. Никому не хотелось говорить. Пикин сбивал кулаком накатывающие слёзы и с трудом сдерживал рыдание.

— Как это произошло?

— Она съехала с моста и упала в реку Волхов.

— Зачем? Почему?

— Это самоликвидация.

— Что?!

— Таня была снайпером, запрограммированным на самоликвидацию.

— Её нельзя было спасти? — зло и пьяно спросил Пикин.

— Она выполнила задание в Новгороде, но произошло непредвиденное на отходе. К подъезду, откуда она выходила, подъехала милицейская машина на сработавшую квартирную сигнализацию. Всех выходящих задержали, пока не проверили квартиру. Оказалось, там работал телефонист и что-то напутал в распределительной коробке. Её отпустили, но время было потеряно. Точку, откуда стреляли, быстро вычислила охрана убитого. Они подъехали, когда Таня уже садилась в машину. Стали опрашивать на предмет подозрительных людей с сумками, футлярами. Таня работала с винтовкой, выполненной по спецзаказу, и носила она её в футляре из-под саксофона. Довольно быстро узнали, на какой машине она уехала. Она отзвонилась нам и сообщила, что за ней хвост. Дело в том, что человек, которого она ликвидировала, очень крупная фигура, с его руки ели и бандиты, и менты, и политики. Если бы она попалась им живой, они бы её запытали. Мы не успевали помочь.

— Но откуда вы всё так подробно знаете?

— На такие операции мы отправляем людей с обязательным прикрытием.

— Так что ж это прикрытие не сработало?

— Они могут помочь, но их возможности не безграничны. За ней гнались не тупые качки, а профессионалы из бывших спецподразделений, со всем мыслимым арсеналом оружия. Только охрана ликвидированного составляла четыре джипа по четыре опытных спецназовца. Её ждали уже на ближайшем посту автоинспекции «официальные органы». Она всё понимала. Мы, Андрей, на войне, и потери неизбежны.

— Когда похороны?

— Похорон, пока не будет, тело не нашли.

— Может, она выплыла и скрывается?!

— К сожалению, это исключено. Дело в том, что человек, запрограммированный на самоликвидацию, не сопротивляется смерти. Тонущий тонет без желания спастись, полностью блокируется инстинкт самосохранения.

— Интересно, какую смерть подберут мне?

— Не надо, Андрей. Вы, как никто, не имеете право на упрёк. Вы знаете о программировании, а Таня не знала.

— Боже! Как тошно на душе! — Пикин пил и не чувствовал ни вкуса водки, ни опьянения.

— Я любил её, как дочь, и мне вдвойне больнее, потому что это я её втянул в Систему, этот грех мне нести.

— Расскажите мне о ней, о её родителях, ведь хоть мы и были близки, но она ничего не рассказывала.

— Отец у неё был увлекающийся человек, спортсмен-альпинист. Погиб на Урале, отправившись на поиски могилы Заратустры, когда Тане было четырнадцать. Мама у ней преподаватель в театральном училище.

— Но я её видел тогда, на задании. Она сменила меня.

— Да она в нашей Системе. Её актерские способности нам очень помогают. Родных у неё больше нет, отец был детдомовцем, его родители погибли на войне. По линии матери жив только дед, вы его знаете.

— Мать уже знает о смерти Тани?

— Да, знает. Ради её безопасности мы вывезли её за пределы города.

— Вы думаете, они будут мстить родным.

— Эти будут. Там было животное, соответственно и вся его команда — животные.

— Но они выйдут и на деда.

— Мы подумали об этом. Дело в том, что танин дедушка перенёс травму головного мозга, последствием которой стала потеря болевой чувствительности. Ему удаляли зубы без наркоза, и он ничего не чувствовал. Так что пытать его бесполезно, и терять уже нечего. Мы предлагали ему уехать с дочерью, но он упёрся, только твердил: «Я буду ждать Таню!».

— Я устал и хочу домой, — обречённо сказал Пикин.

— Да, вы отдохните, Андрей. Я даю вам неделю отпуска. Вас отвезут.

Базунов крепко обнял Пикина. Андрей почувствовал, что в груди Базунова нет жизни.

Пикин сидел на диване, заткнув ладонями уши. Он не хотел слышать звуков жизни. Девушка, о которой он мечтал, девушку, которую ему подарила судьба, девушка, которая должна была стать женой… эта девушка сейчас лежала на дне реки… Душевная боль сбивала дыхание, и Пикин жадно хватал воздух, пока не начиналась кружиться голова. Ему безумно хотелось упасть и рыдать до измождения, до потери сознания, до полного забытья.

Не было сил, которые бы могли остановить его от желания увидеть человека, который ждал Таню, увидеть наивного старика, верившего в невозможное, в то, что очень хотел верить и он сам.

Пикин вышел на улицу и поймал частника, заметя, что пропустил первые две машины, готовые остановиться на его жест. «Странно, я на автомате соблюдаю инструкцию, даже в таком горе. Я дорожу своей шкурой», — ему от этой мысли стало стыдно.