Все мужчины её жизни - Ника Сафронова

– Надо же, как бегло говорят по-английски!

Отстояв небольшую очередь, мы вырвались наконец на свободу и стали по табличкам отыскивать нашего гида.

– Вон он! С коричневой сумкой и чапаевскими усами, – сказала Оксанка, берясь за отставленный чемодан.

Мы подошли. Гид оказался немолодым, но довольно приятным внешне мужчиной.

– Сваровский! – представился он. – Но не тот, который… вы понимаете. Я гид. По Лондону и по Англии в целом.

После такого красноречивого вступления мы поняли, что от страны многого недополучим. Но хотя бы узнали, как нам действовать дальше.

Запихав чемоданы в багажник комфортабельного автобуса и заняв места в салоне, мы вышли на свежий воздух. Курили и между делом наблюдали, как к автобусу подтягиваются люди. Судя по всему, это пребывали наши попутчики по туру.

Н-да! На коротком, но незабываемом романе можно было смело ставить точку. Одни престарелые тетки. Парочка комичного вида мужичков предпенсионного возраста. Мамаши с детьми. И еще две супружеские четы.

– Зашибись, – тихо шепнула я Оксанке, – я десять дней без секса не выдержу.

– А чего ты? Вон двое каких красавцев прошло!

– Где?

– Ну, может, ты просто не поняла, что их двое. Один немного на трость похож. Но вообще-то их было двое.

– Ты про тех старых пердунов, что ли?

– Ну! А чего? Старый конь борозды не портит.

– Да пошла ты!

Мы поискали урну и, нигде ее не обнаружив, бросили окурки прямо на чистенький английский асфальт. Вдруг откуда-то из воздуха материализовался чернокожий человек в желтой жилетке, тихо смел наши бычки в совок на длинном черенке и точно так же исчез в никуда.

– Вот это сервис! – подивилась я на дворника-невидимку.

– Ага. Это у них после терактов к урнам недоверие, – пояснила Оксанка, залезая в автобус.

Сваровского еще не было. И все пассажиры вполголоса обсуждали это досадное обстоятельство.

Тут я увидела, как к багажному отсеку подошли с вещами двое мужчин (очевидно, из-за них-то и произошла заминка). Оба рослые, подтянутые и с высоты окна выглядящие вполне прилично. Я с нетерпением стала ждать, когда представится возможность разглядеть их получше.

И вот они вошли.

На том, что помоложе, были короткое черное пальтецо, плотные темно-синие джинсы и шапочка-тюбетейка, почему-то дополнявшая его образ как нельзя лучше. Огромные карие глаза, улыбка и возникающая при этом ямочка на щеке. Взглянув на него, я поняла, что поплыла. Так меня подкупила эта открытая белозубая улыбка.

Старший пробирался по салону, высокомерно задрав подбородок. Черные, как маслины, глаза. Охапка смоляных волос, с легкой проседью на висках. Он вызывал, скорее, отторжение, чем симпатию.

– Молоденький – мой! – поспешила шепнуть я Оксанке.

– Да ради бога, – равнодушно откликнулась та, – все равно они гомы.

– Ненормальная, что ли? С чего ты взяла?

– Ну, ты на ботинки-то посмотри!

Да, действительно. Обувь того, что постарше, немного смущала. Откровенно голубые замшевые штиблеты. Но разве это может шокировать, если учесть его красную куртку и желтый шарф? Может, человеку нравятся экстремальные цвета?

Пройдя в конец автобуса, мужчины скрылись из виду.

Зато в проходе образовался Сваровский. Пересчитывая нас, он прошел по рядам. Потом пересчитал по дороге обратно. Сбился. Стал пересчитывать заново. Так и сновал взад-вперед. И насколько я поняла, каждый раз у него выходило разное количество пассажиров.

Наконец он плюнул и велел водителю ехать.

И вот моим глазам предстали те самые домики в чисто английском стиле. С несколькими парадными, белыми, синими, темно-зелеными, дверками. Лондон приворожил меня сразу, с первой же секунды. Эти парки эпохи королевы Виктории. Люди – свободные, уверенные в себе, вытворяющие со своими волосами и одеждой такое, что москвичу в самом смелом сне не приснится. Проспекты. Сувенирные лавки. Великолепный Биг-Бен. Задумчивый Тауэр.

У меня от всего этого голова пошла кругом. Не знаю, каким чудом я сдержалась, чтобы не заорать в приливе чувств на весь автобус. Наверное, остановили тревожно шевельнувшиеся усы нашего гида.

– Господа! – предупредил Сваровский. – Сейчас мы прибываем в гостиницу. Я раздам всем ключи от номеров, и вам нужно будет заполнить миграционные карточки. Или наоборот: сначала карточки, потом ключи. В общем, будьте, пожалуйста, бдительны!

– Что он сейчас сказал? – переспросила Оксанка.

– Не знаю, по-моему, подъезжаем к гостинице…

Единственным неприятным сюрпризом оказался запрет на курение в общественных местах. В том числе и в гостиничном номере. Но мы с Оксанкой, совершив на кровати пару приветственных подскоков, сразу распахнули окно и, высунувшись в него, задымили.

– Дорохова, неужели мы в Лондоне? – с восторгом глазея на закатанную в бетон строительную площадку, воскликнула я.

– Ага, в нем. Вон, видишь! – Она протянула руку и указала куда-то поверх насыпной кучи щебня. – Знаменитый лондонский огурец. Или, как я его называю, яйцо.

Я проследила направление ее руки и действительно увидела возвышающийся над городом продолговатый стеклянный купол. Прямо над ним толстые слоеные облака расступались, и на покатую крышу падал солнечный луч. Озорно, будто обжигаясь, отскакивал от зеркальной поверхности.

Воздух был теплым и влажным, и, если бы не желтые листья, распластанные в лужах, могло показаться, что на дворе весна. Мы молчали. Минуту, две, три – не знаю сколько.

Наконец, немного пропитавшись лондонской атмосферой, я сказала:

– Ну что, вернемся к нашим баранам? Какую легенду мы придумаем для Кощея?

– Слушай, а ты с ним связь-то еще поддерживаешь? Или тот звонок был единственным?

– Нет, я ему еще пару раз звонила. Да вот, буквально перед отлетом в Англию. Сказала, что по возвращении зайду к нему в гости – и будем репетировать его выступление на ток-шоу.

– А он что?

– Сказал: приходи.

Оксанка налила в казенный стаканчик немного воды, чтобы было куда складывать окурки, и вернулась к окну.

– Знаешь, Ир, – задумчиво сказала она, – мне кажется, что про Кишиневский археологический музей было бы, конечно, эффектно. Но лучше, чтобы легенда выглядела спокойной. Вроде того, мальчик из детского дома, беспризорник…

– Вот, вот, вот! – перебила я, взмахивая рукой. – Уже тепло! Я бы даже сказала, горячо. А на самом деле он окажется незаконнорожденным сыном Джона Леннона!

– Чего? – недовольно переспросила Оксанка.

– Да погоди ты! Не прерывай полета фантазии! Мать у него будет стюардессой, попавшей в жесткий старорежимный период под сокращение. Кормить ребенка стало нечем, и она отдала его в приют.

– Ну полный отпад! – воскликнула Дорохова. – Очень романтичная, ностальгическая, а главным образом правдоподобная история! Ты сама-то, Чижова, понимаешь, какую чушь несешь? Уже оставь несчастных Битлов в покое!