Лабиринты памяти - Робер Кристина

Жаль, что родителей не выбирают. Равно как и детей. У природы хорошее чувство юмора.

После урока Барбара битый час негодовала оттого, что за четыре года обучения мисс Дикман даже «спасибо» никому не сказала, а тут во всеуслышание объявила, что Блодвинг угадала с ее обожаемым поэтом. «Обожает! Она сказала: о-бо-жа-ет! Убейте меня!»

Ника же, наоборот, поняла, что ей происходящее только на руку. После случая на балконе Блодвинг бросила идею наладить с ней отношения и всячески ее игнорировала. В какой-то момент Ника даже задумалась: «А как Маркел объяснил Аде ее пылкое высказывание?» – но тут же отбросила эти мысли. В принципе, она узнала, что хотела: Маркел тоже понятия не имел, кто такая Джей Фо, а следовательно, он больше не нужен ей, и, благодаря маниакальному присутствию Ады в его жизни, во внеурочное время виделись они очень редко.

Конечно, Ника хотела бы знать, откуда взялись ее новые шрамы и чем на самом деле была та шерсть, которую Мари обнаружила на марле. Раны затянулись в тот же день к вечеру, оставив после себя безобразные следы, ничем не отличающиеся от тех, что уже украшали ее спину. Странный сон с животным больше не повторился. Ника подумала, что его могли вызвать мысли о таинственном звере, которого Гидеон Рафус назвал Джей Фо, и, не найдя более здравых объяснений, решила пока больше об этом не думать.

Из-за большого количества домашних заданий замдиректора отменила для старшеклассников поездку в город в ноябре, и Нике пришлось ждать середины следующего месяца, чтобы отправить письмо Михаилу.

Накануне дня вылазки выпал снег, плотным слоем укрыв макушки деревьев и крыши домов. Голые ветви венчали пушистые шапки. Температура не опускалась ниже минус пяти, ветра не было – редкая для Лондона сказочная атмосфера приближающегося Рождества.

Город сиял великолепием праздничных гирлянд, венков и елей, рассыпался на тысячи знакомых с детства мелодий, перезвоны колокольчиков и игривые «хо-хо-хо» от переодетых Санта-Клаусов.

Пока Мари вместе с другими девчонками бродила по центру в поисках идеальной рождественской звезды, Ника отнесла письмо для Михаила по адресу, указанному на конверте, а затем вернулась к магазину с игрушками, в котором застряла Мари, но заходить не стала.

В гигантской стеклянной витрине Щелкунчик размером с шестилетнего ребенка открывал рот и размахивал точеной механической рукой. Кукла стояла на постаменте из пестрых подарочных коробок, и над ее головой на серебряных гирляндах парили маленькие Санта-Клаусы.

– Terra ignis. И как в тебя попасть? – задумчиво прошептала Ника и, поймав взгляд рыжего мальчишки по ту сторону витрины, машинально улыбнулась ему. Ребенок смущенно улыбнулся в ответ и, залившись краской, бросился вглубь магазина, на ходу несколько раз столкнувшись с другими детьми.

В кармане куртки завибрировал телефон. Ника ответила на звонок.

– Эй, ты где там? – проорала Мари, пытаясь перекричать рождественскую музыку на фоне.

Ника зажала второе ухо пальцем и прислонилась к витрине, пропуская маму с тремя галдящими детьми.

– У входа! Ты скоро?

– Еще десять минуточек… Стейси, Стейси, я здесь! В общем, жди, я скоро. – И в трубке послышались гудки.

В соседнем кафе Ника взяла кофе навынос и завернула в глухой переулок за магазином игрушек. Привалившись к стене, она прикурила сигарету и, затянувшись, безучастно проводила взглядом стайку девчонок, которые на ходу снимали видео, безостановочно хохотали и тщетно пытались сказать на камеру хоть что-то внятное.

Стена соседнего дома была из красного кирпича, и на волне мыслей о входе в потусторонний мир Ника вспомнила знаменитую историю и уже готова была постучать по кирпичам, чтобы открыть проход в волшебный переулок, как вдруг замерла, уперевшись взглядом в зоомагазин прямо напротив ее укрытия. Из двери вышел Маркел. Из-за капюшона лица его она не видела, но могла поклясться, что он нервничал. Спешно оглянувшись по сторонам, парень быстро зашагал вверх по улице. Любопытство охватило Нику. Она вмиг забыла о сигарете и бросилась через дорогу.

Вновь позвонила Мари, но Ника нетерпеливо нажала «Отбой». Маркел прибавил шаг и за несколько метров до перекрестка резко свернул в проулок. Движимая необъяснимым интересом, Ника осторожно заглянула за угол: узкая улочка между двух старых зданий вела к параллельной улице; в одном из них располагалась ветхая дверь с порожком под козырьком (видимо, черный ход). Судя по четким следам на снегу, оставленным ботинками Маркела, до него здесь вообще никто не ходил. Сам же он забежал на порог и остановился. Запустил руку в карман куртки, долго копошился и наконец выудил небольшой продолговатый предмет, похожий на складной нож. Маркел стоял спиной, и Ника не видела всего – только как он слегка наклонил голову вперед, сгорбился, а потом привалился плечом к стене и задрал правую руку так, словно поднес ее ко рту.

Какого хрена…

Раздался автомобильный гудок, от неожиданности Ника подпрыгнула и по инерции обернулась, и только потом поняла, какую ошибку совершила. Надо было спрятаться за углом, надо было собраться и убежать, и тогда бы все обошлось, но… Маркел вытаращился на нее дикими потемневшими глазами, щеки его покрылись сероватыми венами, рот приоткрылся, и, к своему ужасу, Ника разглядела смазанные красные пятна на губах. Левый рукав куртки был задран, и из раны на запястье сочилась кровь. В другой руке Маркел сжимал нож, и Ника медленно попятилась, не в силах оторвать взгляд.

Кто-то врезался в нее, наверное прохожий. Ника упала на одно колено, а когда резко вскочила, Маркел пронесся мимо, больно задев плечом.

Ника соврала, что ее укачивает, и в автобусе села на переднее сиденье, прижалась лбом к окну и включила музыку в плеере на всю громкость, лишь бы избежать вопросов Мари и заглушить гомон мыслей. И все равно сердце стучало о ребра так яростно… Она спиной чувствовала его присутствие – где-то там, на последних рядах. Перед глазами стоял дикий ошарашенный взгляд и кровь на губах… Как только автобус остановился перед воротами школы, Ника выбежала на улицу и бросилась в здание, не обращая внимания на оклики Мари.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Что это за тварь? Убивает, насилует и кровь, что ли, пьет? Вампир? Но что же там в книгах… Дневной свет, чеснок, в зеркале не отражаются, спят в гробах… А у него аллергия на изюм, твою мать!

Расстегивая на ходу куртку, Ника пронеслась через холл и взбежала по лестнице. Она хотела найти место, где смогла бы спокойно все обдумать, не отвлекаясь на бесконечные вопросы Мари о ее состоянии.

Ника забежала в спортзал, закрылась в женской раздевалке, сбросила с себя верхнюю одежду и встала под душ. Ледяная вода быстро покрыла ее дрожащее тело и помогла вернуть рассудок. Ника опустилась на кафельный пол в углу кабинки и закурила, наплевав на правила пожарной безопасности. Она никогда не встречалась с подобными существами. Да, в книге Лидии были истории о кровопийцах, но на то они и сказки! Никто не предупреждал ее, что такое встречается и в жизни!

Капля воды попала на сигарету, и та потухла. Ника встрепенулась, чиркнула зажигалкой еще раз, но тщетно: табак промок.

Она вдруг вспомнила, как после смерти Дэвиса в первые дни Маркел ходил с перебинтованным запястьем. Что это за фетиш такой? Мозг подкидывал варианты – один безумнее другого, – и Ника настырно цеплялась за каждый, лишь бы не думать о главном: Маркел мог быть настоящим монстром, каким-нибудь магическим, неведомым ей существом. Не человеком.

Значит, его сила тогда, на крыше, и эти красные глаза, и серое лицо тоже были реальны… как часть превращения…

Ника засунула испорченную сигарету в пачку и прислонилась головой к стене, подставляя лицо холодной воде.