Дюна - Фрэнк Герберт

— Вы проснулись, — прогудел незнакомый бас, — не стоит притворяться.

Она открыла глаза.

Над ней стоял барон Владимир Харконнен. Присмотревшись, она узнала подвальную комнатку, в которой спал Поль, увидела справа его кровать — пустую. Телохранители, остановившиеся у открытой двери, держали в руках поплавковые лампы. В коридоре тоже горел яркий свет, и в первое мгновение глазам стало больно.

Она поглядела на барона. На нем был желтый плащ, топорщившийся там, где под корсетом крепились поплавки. Над пухлыми, как у херувимчика, щечками — черные паучьи глаза.

— Действие наркотика было рассчитано с точностью до минуты, — прогудел он. — Мы знали, когда вы придете в себя.

Это невозможно! поразилась она. Для этого они должны точно знать мой вес, мой сегодняшний состав крови, мой… Юх!

— Какая жалость, что вам придется оставаться с кляпом во рту, — сказал барон. — У нас могла бы завязаться такая интересная беседа!

Юх — единственный, кто мог сделать это. Но почему?

Барон отвернулся и посмотрел на дверь.

— Входите, Питтер.

Она никогда прежде не видела человека, который вошел и встал рядом с бароном, но знала его — это был ментат-убийца Питтер де Вриз. Она внимательно всматривалась в его лицо — по орлиному взгляду и чернильно-синим глазам можно было предположить, что он родом с Аракиса. Но его выдавали неуловимые особенности движений и осанка. Его телу никогда не приходилось страдать от недостатка воды. Он был высок, строен и даже несколько женственен.

— Какая все-таки жалость, что мы не можем поговорить, дорогая леди Джессика, — повторил барон. — Я ведь очень высокого мнения о ваших способностях, — он посмотрел на ментата, — верно, Питтер?

— Как скажете, барон, — бархатистым тенором ответил тот.

Его голос, словно холодная рука, коснулся ее позвоночника. Ей никогда не доводилось слышать такой леденящий душу тембр. Каждому, прошедшему в Вен-Джессерите курс внешнего восприятия, в самом звуке этого голоса слышалось: «Убийца! Убийца!»

— А у меня есть сюрприз для Питтера. Он думает, что пришел сюда получить вознаграждение — вас, леди Джессика. Но я хочу продемонстрировать вам один фокус — показать, что на самом деле вы ему не нужны.

— Вы шутите барон? — спросил Питтер и улыбнулся.

Увидев эту улыбку, Джессика удивилась, почему барон тут же не отскочил в сторону и не приготовился защищаться. Но потом вспомнила: барон ничего не мог прочесть в движении губ собеседника. Он не проходил курса внешнего восприятия.

— По правде говоря, Питтер удивительно наивен. Он даже не представляет, какое вы опасное существо, леди Джессика. Я мог бы ему показать, но к чему так глупо рисковать, правда? — барон покосился на Питтера, лицо которого застыло в ожидании. — Я знаю, что ему в действительности нужно. Ему нужна власть.

— Вы мне обещали ее, — сказал Питтер, но уже без прежнего хладнокровия.

Джессика уловила определенные нюансы его интонации, заставившие ее мысленно содрогнуться. Как удалось барону превратить ментата в такого зверя?

— Я предлагаю тебе выбор, Питтер.

— Какой выбор?

Барон хрустнул толстыми пальцами.

— Либо эта женщина и изгнание из Империи, либо герцогство Атрейдсов на Аракисе с правом управлять всем от моего имени.

Джессика наблюдала, как паучьи глазки барона изучают Питтера.

— Вы могли бы стать герцогом во всех смыслах, но только без титула.

Значит, Лето мертв? спросила себя Джессика. Она почувствовала, как в душе закипает немое рыдание.

Барон продолжал разглядывать ментата.

— Разберись-ка в себе хорошенько, Питтер. Ты хочешь получить ее потому, что эта женщина принадлежала герцогу, была символом его власти — красивая, полезная, прекрасно натренированная для исполнения своей роли. Но целое герцогство, Питтер! Это больше, чем символ, — это реальность. Обладая им, ты сможешь иметь много женщин, и не только женщин…

— А вы не смеетесь надо мной?

Барон повернулся почти с балетной грацией, которую придавали ему поплавки.

— Смеюсь? Я? Вспомни — с мальчишкой уже покончено. Ты слышал, что предатель рассказывал нам о его подготовке? Они очень похожи — сынок и мамаша — и смертельно опасны, — барон улыбнулся. — Мне пора идти. Я пришлю сюда человека, которого подготовил специально для этого случая. Он глух как пробка. Ему приказано следовать за тобой повсюду, как собаке. Он сумеет утихомирить эту красотку, если заметит, что она берет над тобой верх. Он не позволит тебе вытащить у нее изо рта кляп, пока вы не покинете Аракис. Но если ты пожелаешь остаться… на этот случай ему даны другие распоряжения.

— Довольно, барон. Я сделал выбор.

— Ха-ха-ха, — пролаял Харконнен. Столь быстрое решение может означать только одно!

— Я беру герцогство, — сказал Питтер.

А Джессика подумала: Неужели Питтер не видит, что барон лжет? Но как ему это увидеть, он всего лишь ментат с перекрученными мозгами…

Барон посмотрел на Джессику:

— Не правда ли, восхитительно, что я так хорошо изучил Питтера? Я побился об заклад со своим Главным оружейником, что Питтер выберет именно это. Ха! Ну, теперь я могу идти. Так-то лучше. Гораздо лучше. Вы меня понимаете, леди Джессика? Я не держу на вас зла. Просто так нужно. Так будет лучше для всех. Да. И мне не придется отдавать приказ о вашей смерти. Когда меня спросят, что с вами случилось, я смогу с чистой совестью пожать плечами.

— Вы возлагаете это на меня? — спросил Питтер.

— Человек, которого я пришлю, будет выполнять твои приказы, Питтер, — ответил барон. — Все дальнейшее в твоих руках, — он в упор уставился на ментата. — Да. В этом деле мои руки не будут в крови. Здесь тебе решать. Да. Я об этом ничего не знаю. Подожди, пока я уйду, прежде чем сделать то, что положено. Да, Ну, ладно… да. Хорошо.

Он боится Судьи Истины, подумала Джессика. Кого именно? Достопочтенную Мать Елену Гай. Если он знает, что ему придется отвечать на ее вопросы, значит, здесь замешан сам Император. Бедный мой Лето!

Барон еще раз взглянул на Джессику, повернулся и вышел. Она проводила его глазами, размышляя: Вот о чем предупреждала меня достопочтенная Мать Елена — это слишком сильный соперник.

Вошли два харконненских солдата. Следом — третий, с обожженным, иссеченным шрамами лицом. Он встал в дверном проеме с бластером наготове.

Это и есть глухой, решила Джессика, изучая обезображенное лицо. Барон знал, что, имея дело с любым другим человеком, я могу включить Голос.

Глухой посмотрел на Питтера.

— Мальчишку мы вынесли на носилках. Какие будут распоряжения?

Питтер обратился к Джессике:

— Я собирался усмирить вас с помощью определенных манипуляций над вашим сыном. Но теперь я склоняюсь к тому, что с вами это не пройдет. Эмоции слегка затуманили мои логические способности. Для ментата это непозволительно, — он посмотрел на солдат и повернулся так, чтобы глухой мог все читать по его губам: — Отвезите их в пустыню. Сделайте, как предложил предатель. Его план совсем неплох. Песчаные черви уничтожат все следы, и будет невозможно отыскать трупы.

— Не желаете ли сами сопровождать их? — спросил глухой.

Он читает по губам, догадалась Джессика.

— Я последую примеру барона, — ответил Питтер. — Поступайте с ними так, как сказал предатель.

Джессика отметила в его голосе жесткие интонации и подумала: Он тоже боится Судьи Истины.

Питтер пожал плечами, отвернулся и направился к выходу. В дверях он замешкался, и Джессике показалось, что он хотел было обернуться, чтобы взглянуть на нее в последний раз, но передумал.

— Да, мне бы тоже не больно-то хотелось стоять перед Судьей Истины после того, что мы сделаем этой ночью, — пробурчал глухой.

— Ну, тебе-то в любом случае не стоит попадаться на глаза старой ведьме, — ответил один из солдат. Он подошел к Джессике и склонился над ней, — Если будем здесь стоять и трепаться, мы дела не сделаем. Бери ее за ноги и…

— Почему бы нам не прикончить их здесь? — спросил глухой.

— Шуму не оберешься. Правда, если тебе совсем невтерпеж, можешь перерезать им глотки. По мне, так лучше не пачкаться. Закинем их в пустыню, как говорил предатель, и чирканем разик-другой, а следы пускай черви убирают. После них подметать не придется.

— Да уж… Пожалуй, ты прав.

Джессика прислушивалась к разговору, наблюдала, запоминала. Но работать Голосом не позволял кляп, к тому же надо учитывать то, что один из них ничего не услышит.

Глухой засунул бластер в кобуру и взял Джессику за ноги. Они подняли ее, как мешок с картошкой, пронесли в дверь и швырнули на поплавковые носилки, на которых уже лежал какой-то связанный человек. Когда ее повернули на бок, чтобы она не свалилась, Джессика смогла разглядеть его — Поль! Он тоже связан, но без кляпа. Его лицо было не более чем в десяти сантиметрах от ее лица — глаза закрыты, дыхание ровное.