Резидент свидетельствует - Елисей Синицын

Когда Жданов выслушал сообщение, он порывисто поднялся с кресла и воскликнул:

— Молодец Паасикиви! Это безусловно серьезная помощь всем демократам страны!

Выборы 1945 года: победа демократии впечатляющая, но не полная

Выборы в парламент были отмечены самой высокой активностью избирателей за всю историю Финляндии. За ДСНФ голосовал каждый четвертый избиратель, что дало 49 депутатов в парламенте. СДПФ получила 50 депутатов и Аграрии — 49. Значимость победы ДСНФ заключается в том, что его депутаты в случае несогласия с парламентским большинством могут провалить любой закон. Это огромная победа демократических сил!

В день объявления результатов выборов меня пригласил к себе Жданов. Было заметно, что он в кислом настроении.

— Прогноз ваших источников оправдался. Теперь ясно, что парламент не сможет, если и захочет, возвратить страну к старым порядкам. Очевидно также, что и демократические силы, не набрав двух третей депутатского корпуса, будут не в состоянии по-настоящему демократизировать Финляндию, как это делается в Румынии, — с огорчением сказал он. Я уже тогда догадывался, что Жданов мечтал о том, чтобы развитие Финляндии пошло по румынскому пути.

Не разделяя этой его точки зрения, я сделал вил, что не обратил внимания на его фразу о Румынии.

На пятый день после парламентских выборов Жданов вновь пригласил к себе. Ему, естественно, не терпелось узнать новости из первых рук. Хорошо, что за короткое время мне удалось повидаться с двумя источниками.

— Последние две недели, — сказал я Жданову, — решали судьбу страны, какой ей быть: демократической или оставаться полуфашистской, враждебной Советскому Союзу. Парламентские выборы показали, что финский народ проголосовал за демократической путь развития страны. Это его огромная победа, но она нелегко далась.

Продолжая свой доклад, рассказал ему, что Паасикиви, получив предложение формировать правительство, созвал заседание министров, где, поблагодарив их за хорошую совместную работу в прошлом, высказал пожелание о дальнейшей совместной работе. При этом Паасикиви заметил, что в связи с победой ДСНФ на выборах он намерен включить в состав правительства семь его представителей, в том числе трех от коммунистической партии. Единственной реакцией на намерение Паасикиви ввести в правительство трех коммунистов был слабый гул удивления. Отказов войти в новое правительство не последовало.

Формирование правительства, однако, затягивалось. Наступил апрель, а Паасикиви молчал. Только 17 апреля был объявлен состав правительства, в котором, по существу, остались прежние министры, только с некоторыми перестановками в связи с получением коммунистами поста министра внутренних дел. Им стал Юрье Лейно, муж Герты Куусинен.

Парламентские фракции «трех больших» сделали от имени парламента следующее заявление: «…Необходимо установить подлинно искренние отношения со всеми демократическими государствами и, прежде всего, с Советским Союзом, построив эти отношения на базе обоюдного доверия и уважения, взаимных связей, искренней и прочной дружбы».

Я еще раз внимательно прочитал это заявление, и меня охватила радость! Это триумф демократических сил! Таким важным заявлением новый финский парламент начал свою работу.

Союзная Контрольная Комиссия посетила пленум финского парламента, после чего была приглашена на кофе главами финской группы межпарламентского союза. Слева направо: полпред Орлов, секретарь посольства Елисеев, советник посольства Попов. Фото и текст из шведской газеты середины 1940-х годов

За весь период самостоятельности Финляндии ее парламент впервые поручает правительству осуществлять новый курс внешней политики, направленной по пути уважения, обоюдного доверия, взаимных связей, искренней и прочной дружбы с Советским Союзом. Теперь дело за программой правительства Паасикиви.

После выборов я привел в норму и восстановил регулярность встреч с источниками влияния.

Через пять дней отправился к Жданову.

Жданов принял сразу. Он был в хорошем настроении. С каждой встречей он становился доступнее и приветливее.

— Каковы успехи? — спросил он, пожимая мне руку.

— Жаловаться было бы грешно! — в тон ответил ему. — Нынешний парламент имеет возможность принять закон об учреждении суда над реакционерами — политиками и генералами прогитлеровской приверженности.

— Наверно, мы зря на переговорах с финнами о перемирии уступили их просьбе, чтобы они сами судили своих виновников войны, а не международный суд, — заметил Жданов.

— Такой суд, по мнению демократических сил, будет иметь большую силу психологического воздействия на народ, чем если бы их судили победители. Конечно, финский суд может приговорить подсудимых к меньшим срокам тюрьмы, чем суд победителей, но не в этом главная цель судебного процесса. Важно то, что судить будут финны финнов по финским законам.

Жданов промолчал.

— Да, это хорошая победа демократических сил, она знаменует собой конец безраздельного господства реакции и начало процесса демократизации Финляндии, — сказал Жданов, видимо уже выбросив из головы абсолютную победу коммунистов по крайней мере в две трети голосов, которая ему грезилась.

За чаепитием он вновь заговорил о правительстве Паасикиви, воздавая ему должное в умении стабилизировать политическую обстановку в стране и добросовестно выполнять условия перемирия.

Воспользовавшись дружеским расположением Жданова, счел своевременным высказать ему некоторые пожелания возможных действий со стороны Советского Союза в отношении Финляндии.

— Нам стало известно, что лидеры реакционных кругов Финляндии через английскую разведку начали поиск путей сближения с государственными структурами Англии и США, чтобы прервать начатое сближение финнов с Советским Союзом. В этой связи хорошей контрмерой с нашей стороны было бы установление дипломатических отношений между Финляндией и СССР еще до подписания мирного договора союзников со странами-сателлитами. Юридически мы имеем полное право так поступить, поскольку Финляндия добросовестно выполняет условия перемирия.

Жданов с большим вниманием выслушал мои предложения, минуту помедлив, спросил:

— Это ваши личные предложения?

— Эти предложения возникли у меня в связи с быстро меняющейся политической обстановкой в стране в пользу Советского Союза. Такие меры со стороны СССР наглядно показали бы финнам, что русские не на словах, а на деле стремятся к установлению дружеских и добрососедских отношений.

— А как это может снизить безработицу?

— Безработицей охвачены больше всего судостроительная промышленность и лесообрабатывающая. В них занято большинство рабочего класса. Мы на выгодных условиях могли бы загрузить их верфи заказами на строительство новых судов большого водоизмещения и ремонтом судов, пострадавших в годы войны, которые у нас стоят на приколе. Что касается деревообрабатывающей промышленности, то финны могли бы обеспечить нас пиломатериалами и балансом для горнорудной промышленности, в чем она остро нуждается.

Жданов молча посмотрел на меня, а затем сказал:

— Прошу вас пойти к политическому советнику СКК Орлову, повторите ему ваши предложения. Вместе напишите записку Сталину.

После избрания парламента и формирования правительства появилось время для более плановых встреч с источниками информации и влияния. Решил повидаться с Графом. Едва встретились, как он взволнованно начал рассказывать сведения, которые взволновали и меня. Один его друг юности сообщил, что английская разведка вместе с финнами проводит перехват телефонных разговоров Жданова со Сталиным. Организаторами с финской стороны являются руководители разведывательного отдела Генерального штаба полковники Халлама и Кяккенен, а непосредственными исполнителями — офицеры радиоразведывательной службы Хейкки и другие.

Подслушивание телефона «ВЧ», по которому шла связь Жданова, было организовано на телефонном кабеле в районе г. Котка, где установлено круглосуточное дежурство специалистов радиоразведывательной службы.

Все разговоры по этому телефону они записывали на специальную пленку аппаратурой, полученной от английской разведки. Резидент этой разведки в Хельсинки Босли доставил из Лондона специальную лабораторию по расшифровке записей речи.

— К настоящему времени, — сказал Граф, — специалисты не могут расшифровать записи. По словам его друга, вместо речи происходит какое-то бурное улюлюканье, сумбурные звуки, но ни одного нормального слова не выявлено.

Рассказав это, он просил использовать эти данные весьма осторожно, чтобы не подвести его. Конечно, я обещал ему это.