Двести лет вместе (1795 – 1995) - Александр Солженицын

В 20-е и в 30-е годы крупные чекисты реяли по стране как орлы-стервятники, быстро переносясь со скалы на скалу: от начальствования Средне-Азиатским ГПУ куда-нибудь на Белорусское, из Западной Сибири на Северный Кавказ, из Харькова в Оренбург, из Орла в Винницу, – беспрестанный вихрь перелётов и смен. И одинокие голоса уцелевших свидетелей или наблюдателей только вспоминали вослед, без точной привязки к году, мелькающие имена палачей. Чекисты оглашали свои ряды предельно скупо, вся их работа и сила – на полной закрытости.

Но вот – подвело десятилетие славной ВЧК. И мы читаем в газете приказ за подписью вездесущего Уншлихта (с 1921 зампред ВЧК, с 1923 член Реввоенсовета СССР, с 1925 замнаркомвоенмор[41]): награждаются за «особо ценные заслуги» – уж, значит, самые наивыдающиеся, – Ягода («самоотверженность в деле борьбы с контрреволюцией»). М. Трилиссер (отличился «преданностью делу революции и неутомимостью в преследовании её врагов») и ещё 32 чекиста… Да что ж нам их имён доселе не оглашали никогда?! А ведь каждый из них, одним шевелением пальца, мог уничтожить любого из нас. – Пестры их ряды – и среди них: уже знакомые нам Яков Агранов (за эти годы «фабриковал дела по всем важнейшим политическим процессам», ещё предстоят ему дела Промпартии, Зиновьева-Каменева и пр.[42]), и опять Зиновий Кацнельсон, и Матвей Берман (переправился из Средней Азии на Дальний Восток), и Лев Вельский (наоборот, с Дальнего Востока в Среднюю Азию). Тут и новые имена: Лев Залин, Лев Мейер, Леонид Буль (соловецкий «попечитель»), Семён Гендин, Карл Паукер. С некоторыми из них мы уже и познакомлены, теперь с ними знакомился и народ. В этом юбилейном газетном номере[43]видим и крупный снимок: хитро улыбчивого Менжинского с его верным заместителем угрюмым Ягодой, а можем увидеть и Трилиссера, где ещё его найдёшь. – Спустя короткое время, спохватясь, что недонаградили, – от ЦИКа СССР орден Красного Знамени ещё двум десяткам чекистов, опять пёстрые ряды, с русскими, с латышами, а евреев – в тех же пропорциях, до трети.

А многие – совсем не мелькали в публичности. Семён Шварц в годы Гражданской войны был председатель Всеукраинской ЧК. А коллега его по Всеукраинской ЧК Евсей Ширвиндт потом целое десятилетие был начальником Главного Управления местами заключения и конвойной стражи СССР. – Естественно, что в беззвестности пребывали чекистские разведчики, как Гриммериль Хейфец, разведчик от конца Гражданской войны и до конца Второй Мировой, или Сергей Шпигельглас, чекисте 1917, через разведку возвысился до начальника Иностранного отдела ГУГБ НКВД, дважды получал звание «почётный чекист». Иным же, как Альберт Стромин-Строев, – не много-то и чинов досталось на том, что член комиссии по чистке Академии Наук в Ленинграде и «вёл допросы учёных по "академическому делу" в 1929-31»[44].

А Давид Азбель вспоминает семью гомельских хасидов Нехамкиных. (Азбель и сидел по доносу младшего, Лёвы.) «Революция выбросила Нехамкиных на гребень волны. Они жаждали мщения: мстить всем – аристократам, богатым, русским – лишь бы мстить! Это был их путь к самоутверждению. Не случайно свела судьба питомцев этого славного рода в ЧК, ГПУ, НКВД, прокуратуру. Большевикам для осуществления их целей нужны были "бешеные", и они нашли их в семье Нехамкиных. Один из этой семьи, Рогинский, достиг даже "сияющих вершин"» – был заместителем прокурора СССР, «но в годы сталинских чисток, как и многие, был спущен под откос и попал в лагерь, где превратился в дешёвого стукача… Остальные братья Нехамкины не были столь известны широкой публике. Сменив свою фамилию на более привычную для русского уха, они занимали весьма высокие посты в органах»[45].

А Уншлихт не менял свою фамилию «на более привычную». И то сказать: до чего отцом русского народа стал этот наш славянский брат: боевой самолёт, построенный на средства крестьянских обществ взаимопомощи, то есть на последние копейки, выдранные из крестьянского кармана, назван «имени Уншлихта», – крестьяне бы и имени его не выговорили, и уж наверное думали о нём, поляке, что он еврей. – И это, оттесняя еврейскую тему, настойчиво напоминает нам, что дело далеко не в ней, ибо разрушительность революции она не объясняет, только густо окрашивает. Как окрашивали её для русского крестьянина и другие во множестве имена, каких произнести не могли, – от польского Дзержинского и Эйсмонта до латышского Вацетиса. А начни развивать тему латышскую? – и кроме тех стрелков, что разгоняли Учредительное Собрание, а потом держали на себе безопасность кремлёвской верхушки всю Гражданскую войну, да кроме того Геккера, подавителя ярославского восстания, – потянутся и через высшее руководство – Рудзутак, Эйхе, соловецкий Эйхманс, М. Карклин, А. Кактынь, Р. Кисис, В. Кнорин, А. Скудре (один из подавителей тамбовского крестьянского восстания), чекисты Петере, Лацис (к ним в компанию – «почётный чекист» литовец И. Юсис) – и дотянется аж до 1991 года (Пуго…) – Да и, если настойчиво отличать украинцев от русских, как это требуют украинцы теперь, – десятки их мы видим на самых крупных постах большевицкой власти, от самого её начатка и до самого конца.

Нет, власть тогда была – не еврейская, нет. Власть была интернациональная. По составу изрядно и русская. Но при всей пестроте своего состава – она действовала соединённо, отчётливо антирусски, на разрушение русского государства и русской традиции.

И несмотря на такую антирусскую направленность власти, и при такой интернациональной пестроте палачей, – почему на Украине, в Средней Азии, уж не говоря о Прибалтике, народ считал своим поработителем русских? – Чужие. Свои разрушители – всё же свои, а чужие разрушители – от своей чужести неотделимы. И хотя объяснять действия разрушителей национальными корнями или побуждениями – ошибочно, но и в России 20-х годов тоже неотвратимо витал вопрос, какой вот, спустя много лет, задаёт и Леонард Шапиро: почему ж «всякому, кто имел несчастье попасть в руки ЧК, предстояла весьма высокая вероятность оказаться перед еврейским следователем или быть расстрелянным им»[46].

Но как же далеки от таких вопросов столь многие современные перья – и по сей день. И без тени подобных мыслей, да с каким редким тщанием, откапываются еврейскими авторами и приводятся в современных изданиях пространные списки начальствовавших тогда евреев. С каким неожиданным оттенком гордости журнал «Алеф» в статье «Евреи в Кремле»[47] публикует список, на 1925 год, евреев – административных чинов Совета Народных Комиссаров; перечисляет 8 из 12 членов правления Госбанка, столько же – из верхушки советских профсоюзов. А вот и объясняет: «Нам вовсе нечего бояться обвинений. Как раз наоборот: активное участие евреев в тогдашней государственной жизни может лишний раз объяснить, почему тогда государственные дела обстояли лучше, чем сейчас, когда еврея днём с огнём не найдёшь наверху". – Это написано, трудно поверить, – в 1989…

Или вот другой, уже упомянутый, нынешний израильский автор[48], в своём кропотливом отборе чинов Красной армии бережно выписывает нам длиннющий список начальников Гражданской войны, тогда, в 20-е, расселившихся по большей части в Штабах и Политуправлениях, – и ещё всех ли он, к своей гордости, изыскал? – Касательно армии и ещё один израильский исследователь опубликовал статистические выкладки на основе данных переписи 1926 года: «Мужчины-евреи составляли в то время 1,7% всего мужского населения СССР… Среди боевых офицеров евреев было 2,1%… среди командного состава 4,4%… среди политического руководства – 10,3%, среди военных врачей – 18,6%»[49].

А что видно было Западу? Если посты внутригосударственного аппарата могут оставаться подолгу скрытыми (при сохраняемой конспиративности ВКПб, уже и пришедшей к власти), то дипломаты мелькают на виду у всего мира. При первых дипломатических конференциях с Советами – Генуэзской, Гаагской (1922) – не могла не отметить Европа, что советские делегации и их аппарат состоят большей частью из евреев[50]. – Несправедливостью Истории попала в полную тень долгая успешная дипломатическая карьера Бориса Ефимовича Штейна (он даже не упомянут в БСЭ, 1971 г.). А между тем – он был второй по важности (заместитель Чичерина) на Генуэзской конференции; затем – он же на Гаагской; позже – руководитель советской делегации в многолетних переговорах по разоружению; он же – член советской делегации в Лиге Наций. Побывав и послом в Италии, в Финляндии, вёл с последней щекотливые переговоры перед советско-финской войной. Наконец и в ООН, с 1946 по 1948, он был главой советской делегации. Он же – долголетний лектор в Высшей дипломатической школе (уволен в антикосмополитской кампании, но затем восстановлен в 1953). – Ещё один приближённый Чичерина, секретарь его Леон Хайкис, – немало лет работал в аппарате НКИДа. В 1937 был послан на горячее место – послом в Испанию к воюющему республиканскому правительству (по сути – направлять его), но оттуда сорван арестом. – А разве не примечательна фигура Фёдора Ротштейна? Он – и создаёт коммунистическую партию Великобритании в 1920 – и, в том же году, он же – участник советской стороны переговоров с Англией! Двумя годами позже представляет РСФСР на Гаагской конференции[51]. (Правая рука Литвинова, самостоятельно ведёт приём послов и поверенных в делах, до 1930 входит в коллегию НКИД СССР, – и на 30 лет, до смерти, – профессор МГУ.)