На «Варяге». Жизнь после смерти - Борис Апрелев

И, однако, все‑таки человек остается человеком, и долгое пребывание в море затушевывает все горести земли. Воспоминания рисуют в воображении землю такой прекрасной, такой любимой. Да и все близкие там. А у нас на «Варяге» мы все, кроме того, чувствовали, что каждый оборот винта приближает нас к нашей цели — Мурманскому побережью.

Каждый день мы все ближе и ближе к страдающей родной России, где миллионы наших братьев в эти минуты бились с упорным врагом С каждой пройденной милей мы чувствовали, что примем участие в этой борьбе. Мы радовались этому, мы напрягали все наши силы, чтобы скорее выполнить нашу задачу. Ведь мы так верили тогда, что война будет выиграна. Никто из нас даже в самые черные минуты уныния не мог бы себе представить, до какого позора и варварства доведут Россию ее «освободители». Когда здесь, в изгнании, я мысленно уношусь на палубу «Варяга» в мою маленькую тесную каюту; когда перед глазами мелькают хорошие, открытые, доверчивые лица нашей команды; когда вспоминаешь, как связывали нас всех в единую тесную семью общая цель и работа, мне становится горько, что не было мне суждено тогда, без последующих разочарований, среди великого свободного моря, вдали от грязи и пошлости людской, заснуть вечным сном с верою в великое и счастливое будущее России.

Эти воспоминания отвлекли меня от моего рассказа, но они легко объясняют причину, почему и офицеры и команда «Варяга» с радостью встретили известие, что открылись берега юго–западной оконечности Аравии, где лежит порт Аден.

Наш великий поэт М.Ю. Лермонтов в своей «Казначейше» написал, что «Тамбов на карте генеральной кружком означен не всегда».

К гордости почтенных граждан города Тамбова я могу сказать, что хотя Аден почти всегда означен на карте кружком, но это такая дыра, по сравнению с которой милый провинциальный Тамбов казался бы столицей. Порт лежит среди раскаленной пустыни, и только энергия англичан создала возможные условия существования.

При приближении к порту «Чесма» и «Варяг» были встречены грохотом пушечной канонады — первое дыхание войны. Это итальянский крейсер «Калабрия», обеспечиваю–щий фланг турецкой армии Саида–Паши, обложившего с суши Аден. На рейде мелькают плавники акул Здесь самое акулье место.

27 августа 1916 года в 8 часов утра «Чесма» и «Варяг», обменявшись салютами со стоящими на рейде иностранными военными судами, стали на якорь. Начались необходимые визиты и приемы. Среди союзных флагов так красивы были в своей простоте и величавости наши Андреевские флаги на фоне синего рейда, обрамленного рамкой раскаленных желтых песков.

Степь

(Песня степных казаков)

Степь горит, солнце жжет,В небе тучка плывет,А кругом все молчитСтепь широкая.

(Хор. Два раза)

Там казаки идутРазговоры ведут,Про коней, про девчат,Про бывалое.

(Хор. Два раза)

И один лишь из них,Он задумчив и тих,Распустил повода,Призадумался.

(Хор. Два раза)

Где голубка моя,Верно, любит не меня.Спит в могилке сырой,Божья волюшка.

(Хор. Два раза.)

И слезинка из глаз,Будто чистый алмаз,Тихо кап на усы Сиротинушке.

(Хор. Два раза.)

Степь горит, солнце жжет,В небе тучка плывет,А кругом все молчит Степь широкая.

(Хор. Громко, бодро.)

В Адене — на позициях

Как только окончились официальные визиты, мы начали получать ряд приглашений на корабли, в Офицерское собрание на берегу и к отдельным англичанам, живущим в городе. Везде нас принимали радушно, любезно и хорошо. В свою очередь, к нам на «Варяг» приезжало много гостей и, таким образом, уже на второй день нашей стоянки у нас появились друзья.

Особенно привязался к «Варягу» пожилой капитан 1–го ранга командир английского вспомогательного крейсера [135]. Он целыми днями просиживал в кают–компании. Он с наслаждением слушал песни наших песенников и игру оркестра балалаечников. Это был очень интересный человек, много повидавший на своем веку. Он был уже в отставке в 1914 году, но немедленно вернулся на службу, когда война была объявлена Судьба бросила его в Африку на озеро Танганайка, где ему пришлось организовать борьбу с немцами. Экипаж германского крейсера «Кёнигсберг», после уничтожения этого крейсера англичанами на восточном берегу Африки, ушел в глубь страны и в германской экваториальной Африке организовал борьбу с англичанами. На озере Танганайка, по словам нашего рассказчика, немцы имели старый колесный пароход, который они вооружили пушками. И этот корабль, оказалось, «владел» морем, ибо у англичан там ничего не было.

Англичане с обычной энергией, сухим путем, умудрились доставить к берегу озера два паровых катера Катера были вооружены и насколько возможно «забронированы». Но трудно было разрешить вопрос с топливом Все «склады угля» были захвачены противником. Переделать топки под дрова было слишком сложно. И вот наш рассказчик организовал доставку угля с помощью караванов носильщиков. Сотни негров, неся на головах корзинки с углем, вереницей пробирались сквозь гущу девственного тропического леса и подносили уголь на английскую «базу» на берегу озера Танганайка Когда угля накопилось достаточно, катера были спущены на воду и сделались «крейсерами» на этом театре войны. Они пошли на поиски немецкого парохода, отыскали его и вступили с ним в бой. Корабль противника загорелся и выбросился на берег. Как у немцев, так и у англичан были довольно тяжелые потери. Причем сам наш рассказчик получил тяжелое ранение в ноги. Экипаж германского парохода ушел и присоединился к немецким войскам, действующим в этом районе. Так наш старый моряк, по его словам, овладел озером Танганайка.

Приход «Чесмы» и «Варяга» в Аден вызвал сенсацию в местной военной среде. Дело в том, что Аден находился под угрозой атаки армии Саида–Паши, который стоял от города всего верстах в 30–ти. Союзные суда в Адене были в большинстве своем вспомогательными крейсерами, то есть просто вооруженными коммерческими пароходами.

Маленький итальянский крейсер «Калабрия» оказался самым сильным среди них, он‑то и обстреливал в день нашего прихода турецкие позиции. Но пушки «Калабрии» были слишком слабы.

Могучие 12–дюймовые орудия «Чесмы», а равно 6–дюймовые пушки «Чесмы» и «Варяга» чрезвычайно обрадовали англичан. Появилась надежда, что если наши корабли начнут бомбардировку неприятельской позиции, то наши пушки будут простреливать ее насквозь от моря до моря, и, конечно, при этих условиях Саид–Паша не сможет удержаться на этой позиции. Для переговоров на «Чесму» прибыли высшие чины английского командования в Адене. Адмирал Бестужев–Рюмин охотно согласился принять участие в борьбе с Саидом–Пашой. Этим мы сильно помогли бы союзникам и в то же время попрактиковались бы в стрельбе по береговым укреплениям Адмирал в душе мечтал, что по приходе в Средиземное море нас пошлют против Дарданелл — и вот тут судьба cam как будто помогала нам подготовиться к этому.

Для стрельбы по береговым укреплениям требуется хорошая связь с береговыми наблюдательными пунктами. Эту связь надо разработать заранее и прежде всего осмотреть детально позиции противника, набросать кроки направлений на разные, приметные с моря пункты и выработать систему сигнализации. Для выполнения этой работы адмирал назначил меня. На «Варяг» приехал офицер английского штаба майор 69–го Пенджабского батальона Вильям Эдуардович Бингхам, так он нам представился. В. Э. Бингхам прожил в России до войны 2 года, в семье сельского священника около Москвы и за это время выучился настолько говорить по- русски, что у него даже не слышался иностранный акцент. Ездил он в Россию специально для изучения русского языка, что для офицеров британской Индийской армии рекомендовалось в прежнее время.

Мы выехали с майором Бингхам из Адена в селенье Шейх–Отман на автомобиле. Шейх–Отман находится в 15–ти километрах к северо–востоку от Адена. К нему ведет прекрасное шоссе. Выехали мы в 4 часа дня 29 августа 1916 года. Через 40 минут наш автомобиль подкатил к заставе, у южной опушки селения. Передав пропуск, мы проехали в Штаб командующего английскими войсками полковника Фрейзенера. В субботу 27 августа у англичан было дело с противником, англичане потеряли 2–х человек убитыми, 1 раненого офицера и 12 раненых рядовых.

Английская и турецкая позиции оказались на расстоянии 8—9 километров друг от друга и тянулись поперек перешейка, упираясь флангами в море. Между позициями была жгучая песчаная пустыня. Песок столь глубокий, что пехоте идти по нему бывало очень трудно. Вид перед английскими окопами наводил уныние. Бесконечные пески, уходящие вдаль, похожие на пустыни нашей Закаспийской области. Местность до того однообразная, что глазу не на чем было остановиться. Только впереди английской позиции, ближе к ее правому флангу виднелось серое полуразрушенное здание (колодец), где стояла английская пехотная застава.