Русская комедия (сборник) - Владислав Князев

И они выпили по второму стакану.

– Теперь и у меня мысль течет не как в школе номер два, не как в нашем гуно или Академии педнаук. Гораздо шире, гораздо глубже и совершенно с иным поворотом, – заговорила директриса Рогаткина. – Вы намекаете на то, что наше время – совершенно особое. Лучшее, что могут сделать наши дети, когда вырастут, это стать завсегдатаями забегаловки. Не так ли, моя коллега по воспитательному дурдому?

– Именно так! – обрадовалась Указкина. – А потому если мы любим детей, то обязаны оставить их на второй год. Всех до одного! И не только на второй год. На третий, на четвертый, на десятый… Чтобы наши воспитанники не выходили из школы до самой пенсии по старости. Пока не кончится это совершенно особое время.

– Вы намекаете на то, что наша школа номер один должна стать образцово-показательной школой нового типа, – догадалась Рогаткина. – Не школой отличников, как школа номер два или как московские школы. Образцово-показательная школа по-колдыбански – это школа вечных второгодников.

Она в волнении налила третий стакан себе и своей соратнице по воспитательному беспределу.

– Однако что скажет на этот предмет гуно, что возразит Госпедак и что разнесет по всему свету школа номер два? Не болит ли у вас об этом голова, Антонина Титовна?

– Здесь нет Антонины Титовны, – решительно возразила Указкина. – Мы с вами – спасательницы эпохи. Ну?

– Ну! – согласилась Рогаткина, да и как иначе: полный стакан, подобно мощному подъемному крану, тянул ее руку вверх. – Теперь пусть у Госпедака, а равно и гуно болит голова. От того, что скажем мы. А если школа номер два разнесет против нас хоть слово, ее саму разнесут. Наши воспитанники.

– За Особую Колдыбанскую Истину! – воскликнули дистервеги, песталоцци, а равно макаренки и авось-небоськины наших дней.

Ну и, конечно, ульк! И будто бы даже послали еще за одной бутылкой. Преподавателя физкультуры. Потому что он делает всё не думая. Однако физрук на сей раз подумал и – не будь дурак – взял две бутылки. И не прогадал. Великие педагогические дамы оказали ему великую честь: пригласили за стол третьим…

* * *

За эту небылицу, конечно же, ухватился Геракл.

– Итак, для истинных колдыбанцев переплыть Тихий океан – всё равно что бидон рассола с похмелья выпить. Это я понял, не дурак, – потешался любимец олимпийских богов. – Но объясните мне, бесподобные волжские дельфины, киты и акулы: из чего же следует, что после встречи с вами школьный Атлас обрел новую силу и теперь бремя воспитания ему совсем не в тягость?

– Это следует из того, горе-аналитик, что директор школы Рогаткина немедленно издала специальный приказ: «Так называемых отцов близко к школе не подпускать!»

– Н-да, – не нашелся что возразить Геракл, но снова вдался в полемику.

– А помните, с какой радостью ваш выкормыш Антоша посылал вас на гибель? Даже злыдня Гера зажала уши от ужаса.

– Ха! – улыбнулся Лука Самарыч! – Мадам Гера мыслит, извиняюсь, по-московски.

Далее он поведал, что аналогично повела себя и Антонина Титовна Указкина на совместном родительско-ученическом собрании. Дескать, я зажимаю уши, а вот Добронравов пусть похвалится, как он ликовал, когда родители-отцы отправились погибать.

Но Антоша не уронил чести «Утеса».

– Уважаемая пестунья! – очень вежливо отвечал он АТУ перед лицом родительской общественности шестого «А». – Несмотря на то что вы собственноручно поставили мне «двойку» по русскому языку, я хорошо разбираюсь в глаголах совершенного и несовершенного вида. На моих глазах истинные колдыбанцы уже многократно, а равно вдохновенно погибали лютой смертью. По-ги-ба-ли. Но… еще ни разу не по-гиб-ли!

– Классика! – восхитилась АТУ и собственноручно, под аплодисменты родительской и ученической общественности, поставила Антоше в дневник «пять с плюсом».

– Вот это да! – изумился Геракл и ухватился за вымыслы и домыслы.

– А знаете, как угорала от смеха над вашей былиной сеструха Афина? Скажи, говорит, своим колдыбанским мюнхгаузенам, что скорее я рожу одиннадцать негритят, чем Волга остановится или повернет вспять. Век Интернета, а они такие сказки плетут.

– Ну, это вы совсем зря, это вы просто скептик дальше некуда, – обиделся Лука Самарыч. – Я передам для мисс Афины подборку газетных публикаций. Сейчас у нас обсуждается важная хозяйственная проблема. Как организовать на современном уровне перевозку грузов с левого берега на правый. Одни специалисты как раз и предлагают заасфальтировать Волгу в районе Самарской Луки. Что станет в таком случае с Волгой? Ну, это уже другой вопрос. Главное, что заасфальтировать русло реки гораздо дешевле, чем строить через нее мост. А другой проект еще интереснее: повернуть Волгу вспять, чтобы она текла в Ледовитый океан. Что станет в таком случае с Каспийским морем? Ну, это уж, извините, совсем не вопрос. Каспий с недавних пор принадлежит не столько нам, сколько соседним сопредельным странам. Так с какой радости наша Волга должна впадать в получужое море?

– Ну пусть я – горе-аналитик, пусть я – скептик, пусть я – осел вислоухий, – не унимался Геракл. – И все-таки колдыбанские дети не похожи на вас, своих отцов.

– Какой же вы циник! – развел руками Лука Самарыч. – На кого же, по-вашему, похожи наши дети? На датского короля, что ли? Да неужели бы тогда колдыбанки не выбили из него королевские алименты!

– Сдаюсь! – поднял руки вверх Геракл.

Ну вот, давно бы так. Хотя, конечно, есть вопрос для большой, для очень большой науки.

Если все наши дети станут, как и задумали, аферистами да рэкетирами, то кого же они будут обманывать и обирать? Опять нас, что ли? Тогда, может, и правда, уплыть в сторону самых дальних берегов? Хоть кролем, хоть баттерфляем, хоть топором.

Часть третья

Глава десятая

Итак, мы, истинные колдыбанцы-удальцы, развивая историческое соревнование с героем всех времен и народов – непревзойденным Гераклом, победили злобных змей, жестокого дракона и вероломного титана нового типа – этих неохолопов безвременья, этих опаснейших служителей низких и бескрылых, пустых и никчемных лжеистин.

Пока, правда, эти злейшие враги человечества были повержены только на территории ПОПа № 13 «Утес» (полезная площадь – 98 квадратных метров, а с туалетом во дворе – 100,5 квадратных метров). Однако мы не сомневались, что в ближайшее время указанные чудовища прекратят терзать умы и сердца всех граждан Самарской Луки, потом – Средней Волги, далее – Европы, еще далее – Азии. А там уж, глядишь, люди всей Земли, спасенные от хищных лап безвременья, возликуют и прославят Особую Колдыбанскую Истину.

Признайся, читатель: ты, небось, уже рвешься стать нашим союзником, тебя так и подмывает тоже кого-нибудь победить и выпить ему в одолжение. Но… Догадываемся, ведаем, чуем, что смущает тебя. Уж очень мы постоянно рискуем. Ходим по лезвию бритвы. Стоим на краю пропасти. Буквально сию минуту окажемся в объятиях неминуемой смерти…

Хорошо бы, – думаешь ты, ушлый и дошлый, – усовершенствовать методику и методологию колдыбанских побед. Создать эдакую особую науку побеждать. Чтобы по-суворовски: даю час на размышление и – нападаю. Или по-кутузовски: не жду ни минуты и отступаю. А лучше как Цезарь: пришел, увидел, победил. Но совсем бы хорошо, чтобы никуда и не ходить. И не надрываться. И не нервничать. А то флакон валерьянки, особенно в твердой упаковке, стоит сейчас почти столько же, сколько стакан «Волжской особой».

Правильно мыслишь, читатель. Буквально сию минуту наша историческая битва с безвременьем повернет еще на пятьсот градусов. Будет тебе, читатель, а равно внукам и правнукам удивительная, совершенно особая наука побеждать по-колдыбански…

Впрочем, всё по порядку. Как у Гомера и Гюго. Не хуже, чем в научной диссертации. Хлеще, чем в милицейском протоколе…

Собравшись в «Утесе» после блистательной победы над нео-Атласом, истинные колдыбанцы, естественно, были в приподнятом настроении.

После второго стакана, когда мысль взяла решительный старт для новой широты и глубины, Лука Самарыч решительно обратился к Гераклу:

– Ну, какой там у нас теперь подвиг по плану?

Геракл почесал затылок и вдруг принял загадочный вид:

– А сверх плана можешь? Так сказать, специальный подвиг, по заказу?

– Спецзаказ? – понятливо отозвался наш вожак. – Это по-нашему, по-колдыбански. И мазут, и сажу, и резину – всё даем сверх плана. Для Европы, для Азии, для чукчей американской Аляски.

– Я хочу предложить кое-что похлеще сажи и мазута. Такой подвиг, что чукчи французами станут, – так же загадочно продолжал Геракл. – Но если откровенно, то очень сомневаюсь, справишься ли ты, не надорвешься ли.

– Вчера в наш гастроном завезли уцененный фарш и ливерный паштет. Так что сейчас я в отличной форме, – похвалился герой и похлопал себя по животу. Тот отозвался гулко и мощно, как Молодецкий курган перед оползнем или обвалом. – Какое неслыханное чудовище мне предстоит ноне уложить на сыру землю?