Наездник - Радик Соколов

— К сожалению, нет, у меня нет ни красок, ни холста.

— Эта проблема разрешимая. Все будет предоставлено, но работать придётся здесь и без перерыва, пока не закончите.

— Если оригинал небольшой, то можно попробовать, только не хватятся ли меня.

— Приступим немедленно. В кабинете все приготовлено, а в архиве я тебя прикрою. Сам посижу.

Холст уже был натянут на подрамник, а рядом стоял портрет Сталина. Копия работы Бродского. Известность этого художника при жизни была повсеместной, а его картины репродуцировались миллионными тиражами.

Шатов начал работу с нанесения тончайшей сеточки и перенесению клетка за клеткой портрета на холст углем. Работа продвигалась очень медленно сказывалось отсутствие практики, но лучше на этом этапе не спешить. Пока не будет нанесен точный рисунок нельзя притрагиваться к краскам. Только к вечеру можно было начать делать подмалевок. Вскоре лёгким прозрачным слоем был покрыт весь холст. Все, теперь надо дать краске подсохнуть… Спать Павла оставили в аптеке, накормив гречневой кашей с тушенкой.

24 марта. Воскресенье.

День выдался солнечным и безоблачным. Расположившись у окна, Павел продолжил работу. Краска уже высохла и можно было начинать заниматься прорисовкой портрета. Как, где и какую наносить краску, Шатов продумывал всю ночь. Вроде соотношение теней и полутеней нормальное. Теперь тоненькой кисточкой можно нанести мелкие детали.

К обеду работа была закончена. На взгляд Шатова, копия вышла куда живее оригинала. Чувствовалось желание вложить в работу частичку своего понимания персонажа. Подошедший Михаил Михайлович работу принял.

— Сколько теперь ей сохнуть? — Заказчик собирался отдать свежую копию, а старую оставить.

— Думаю около недели. Только теперь это Ваша забота, я уже забыл, чем занимался у Вас в кабинете.

— Вот это правильно. Хочу напомнить тебе, что в твоей фляжке, которую ты забыл у Клавы чистый медицинский спирт, смотри не обожгись, а в этом конверте карточки на этот месяц и две тысячи рублей — гонорар за работу. Кстати свои краски и кисти с мольбертом тоже забирай и вот тебе пара пачек Казбека от… — Михаил Михайлович кивнул в сторону портрета.

— У меня еще одна просьба. Помогите достать спиртовую настойку йода марлю, и декстрин.

— Попробую, подходи вечером.

Днем Павел опять вышел на улицу. Вокруг царила пустота. Над головой клубилось серое, покрытое облаками неприветливое небо. Большинство магазинов оказались закрыты или пустовали. Надпись над одной из дверей — «Котлетная» — смотрелась дикой. Пешеходов тоже не видно, только грязный оборванец шел таща за собой нагруженные рухлядью санки. Город производил удручающее впечатление. На обочинах узких улочек навалены огромные, почти в человеческий рост снежные завалы, а на тротуарах протоптаны узкие тропинки, где едва можно разминуться. В центре убрано получше, но из-под снега не видно камней брусчатки, которыми выложены улицы. Из-за отсутствия движения автомобилей, проезды казались шире, чем были на самом деле. Общественный транспорт практически отсутствовал. По слухам, был единственный маршрут: Предместье Марата — Мост, на котором трудились два голубеньких автобуса.

Слава богу, почта работала. Отделение располагалась на первом этаже обшарпанного, обветшалого многоэтажного здания. Когда Павел вошел, ему показалось, что он попал в кротовую нору. Узкий, серый коридор привел в захламленную комнату с прилавком. Вокруг никого не было только визгливые крики, вопли и ругань слышались из подсобки, отделенной дверью с большим стеклом. Это место абсолютно не было предназначено умственных занятий, или уроков хороших манер.

— Есть кто живой? — Громко спросил Соколов.

Шум прекратился и послышались приближающиеся шаги, никуда не спешащего человека. Стекло потемнело, когда шаги приблизились к дверному проему, замерли на миг и из-за двери появилась женщина, одетая в синий рабочий халат.

— Чего кричишь или читать не умеешь — мы закрыты. — у нее был хриплый, прокуренный голос.

— В жизни бы не зашел, но у меня беда. Был у меня почтовый голубь, но погиб при исполнении. На почте прибили, когда штемпель ставили.

— Чего? — тетка ничего не понимающими глазами уставилась на Павла. — В нашем отделении убили? Когда?

— Нет, в соседнем, я там оставаться от горя больше не мог и пришел сюда. Помогите, заказные письма отправить, а я Вас папиросами угощу. Пять писем — пять папирос.

— Давай, только на штемпеле будет завтрашнее число. — Тетка без эмоций приняла подношение и деньги… Выдала квитанции. — За уведомлениями о доставке зайди недельки через две.

До темноты, Павлу хотелось вернуться обратно. С наступлением сумерек на улицах становилось опасно. Слишком много было разбойных нападений, в основном совершаемых несовершеннолетними, в чем он уже убедился. Тучи беспризорных и еще больше безнадзорных боролись за жизнь своими методами. Они сбивались в шайки и грабили прохожих, а милиции было совсем мало.

В сумерках все кошки серы. Хорошо, что человек как хищное животное реагирует на движение. Стоило выйти из отделения, как краешек глаза, который вовсе не различает цветов уловил, что из-за огромной кучи мусора, выросшей почти у двери, выпрыгнул маленький чумазый мальчишка лет тринадцати. Из широких рукавов явно с чужого плеча грязного порванного полушубка торчали грязные тоненькие ручки, сжимавшие топор. Лед под ногами не позволил бы резко стартовать, а отдавать свою жизнь ох как не хотелось. Не будь у Шатова его реакции, так и остался бы он лежать с раскроенным черепом на грязной заснеженной улице, а так, успел развернуться и остановив на замахе топор левой рукой, правой, сложенной в горсть, автоматически нанести удар в висок, только в последний момент ослабив силу. Почувствовав, как тело мальчишки обмякло, Шатов аккуратно подхватил давнего знакомого и затащил в только что покинутый коридор.

Через пару минут парнишка заворочался и пришел в себя.

— Привет, Робин Гуд. — Лицо Шатова оставалось спокойным. — За ножичком своим явился.

— Мальчишка сверкал глазами, но вел себя спокойно. — Ну? — Задал он вопрос.

— Мне надо настоящие документы сделать. Поможешь найти реальных людей?

— За деньги помогу. — Парнишка уже полностью пришел в себя и поглядывал на лежащий неподалеку топор.

— Получишь небольшую предоплату и свои инструменты обратно. Предупреди людей, что липу сразу отличу, пусть будет дорого, но туфты не надо. — Павел подмигнул пареньку. — С меня комиссионные.

— Как-нибудь утречком найдешь меня в госпитале, знаешь ведь где я работаю. Посиди пока тут. Я наружную дверь на скрутку закрою от греха, а ты денежку пока рассмотришь. — Павел накинул на петлю скобу и замотал ее проволокой.